Бойцовая рыбка

«Обоих, но больше его».

Я знал, кого он имел в виду. Здешний коп, который ненавидел нас уже многие годы. Я не беспокоился об этом. Я был немного обеспокоен тем, что во время плаванья инфекция могла попасть мне в рану, но вроде все было нормально.

Я вымотался снова, поэтому я прогулял школу и проспал до полудня.

Этот день оказался намного интересней, чем я предполагал. Я был исключен, и Пэтти порвала со мной.

Я отправился в школу около часа после полудня. Я должен был отметиться в кабинете о своем прибытии, дать им знать, что я здесь. Я сказал, что плохо чувствовал с утра, но сейчас все хорошо. Они не поверили мне, но я не собирался рассказывать им о пивной вечеринке, продолжавшейся до пяти утра.

Я когда-то делал так уже много раз раньше, поэтому я был удивлен, когда вместо того, чтобы отправить меня, обратно в класс, они направили меня к мистеру Харригану, методисту.

«Расти», сказал он, копаясь в бумагах на рабочем столе, чтобы сообщить мне о его драгоценном времени. «Ты должен был видеть меня прежде».

«Да», ответил я. Я не выносил людей, которые называли меня просто «Расти». Это заставляло меня чувствовать, словно я не носил свои штаны или что-то такое.

«Слишком много раз», сказал он.

Я был удивлен происходящим. Я имею в виду, что не входил сюда и не тратил впустую его время. Все, что они должны были сделать — это оставить меня там.

«Мы решили, что не можем больше терпеть твое поведение». Он руководствовался списком всех вещей, которые я делал в течение года: дрался, ругался, курил, дерзил учителю, прогуливал уроки…

Это был большой список, но я знал о нем уже. Он преподносил это так, словно я не знал об этом. Мой ум превратился в мишень. Что-то было такого в мистере Харригане, что делало мой разум похожим на мишень. Даже, когда он ударял меня с правлением, как он делал это два или три раза прежде.

Неожиданно я осознал, что он выгоняет меня из школы.

«У нас есть направление для перевода тебя в Кливленд», сообщил он мне. Кливленд была школой, куда они отправляли каждого, кто им не нравился. Это не беспокоило меня. Но Биф и его банда были переведены в Кливленд. После нашей драки, Биф и я разошлись по углам. Он остался в своем квартале, я в своем. Но, если я перейду на его территорию, я буду трупом. Я был бы один против половины школы. Биф бы попытал бы шанс побить меня в честной драке. Он не собирался это делать снова. Конечно, я отправлюсь в Кливленд. Все, что мне надо — это автомат и глаза сзади.

«Я не хочу переходить», сказал я. «Посмотрите, у меня были проступки и похуже, чем прогулять половину занятий. Почему сейчас?»

«Расти», сказал он, «они хорошо оборудованы в Кливленде для того, чтобы взяться за твое поведение»

«Да? У них есть решетки на окнах и пуленепробиваемые жилеты?»

Он только посмотрел на меня. «Не думаешь ли ты, что настало время подумать хорошенько о своей жизни?»

И так, я должен был беспокоиться из-за денег, пропьет ли их старик до того, как я получу часть, соберется ли уехать Мотоциклист, и у меня был геморрой в виде копа, собравшегося выбить мне мозги. Теперь к этому еще я был отправлен на территорию Бифа Уилкокса. Следовательно, у меня не было достаточно времени, чтобы серьезно подумать о своей жизни.

Я хорошенько задумался над поступком мистера Харригана. Я имею в виду над тем, что они выкидывали меня из школы. Но я был слегка с похмелья, поэтому я решил не терять энергию.

«Ты начнешь в Кливленде в следующий понедельник, Расти», сказал мистер Харриган. «До тех пор ты свободен».

«Я не пойду», ответил я.

«Альтернативный Вариант Юношеский Исправительный Центр». Он зашелестел листами снова, чтобы показать, что мое время вышло.

Юношеский Исправительный Центр. Хорошенькое дельце. Утех парней было много работы с бумагами до того, как они стали преследовать меня. У меня была неделя, чтобы подумать над решением, до того, как они появятся.

Я покинул его офис с намерением отправиться прямо к его машине и проколоть его покрышки. Но я столкнулся с Коч Раяном в холле.

«Расти-Джэймс, парень, извини», сказал он. Он действительно выглядел сожалеющим. «Я скажу им, что ты будешь хорошим мальчиком», сказал он. «Я скажу им, что ты никогда не доставлял мне никаких хлопот».

Это была ложь, так как я доставлял ему проблемы. Он лишь пытался отшутиться.

«Но это ничего не изменит к лучшему. Я не смогу отговорить их от этого».

«Не беспокойся об этом», ответил я ему. Он посмотрел на меня, словно я был приговорен к смерти. Он, должно быть, думал, что я люблю эту школу. Я не любил, но мои друзья были здесь, но мне было лучше находиться здесь, чем где-нибудь, где были парни Бифа.

«Парень», сказал он мне, «не вляпывайся ни во что, хорошо?»

Я обязан был посмотреть на него, словно он был психом, потому что он продолжил: «Я имею в виду неприятности, которые ты не сможешь побороть».

«Конечно», сказал я и добавил, «мужик».

Это сделало его счастливым. Я очень надеялся, что, когда вырасту, у меня будет занятие лучше, чем быть постоянно рядом с сильным слюнтяем, веря, что его репутация отразиться на мне.

Я действительно чувствовал себя фантастически из-за моего исключения из школы. Я всегда найду, чем заняться летом, и после Рождества, таким образом, я полагал, что проживу.

Никого не было у «Бэнни», кроме самого Бэнни, и даже это было лучше, чем никого. Я не люблю играть в бильярд без аудитории. Я прошелся вниз по улице через несколько кварталов к бару «Эдди и Джо». Несколько парней, кто раньше был в группировке Содомитов, околачивались там. Но скоро после того как я зашел туда, Джо, а может быть Эдди, выставил меня наружу. Затем я отправился к Уэстону Маккоули. Он был там, вместе с какими-то людьми, но они были все остолбеневшие, дикие и обколотые героином. Наркоманы не могут терпеть нормальных людей вокруг себя, поэтому я ушел, чувствуя настоящую печаль потому, что Уэстон был младшим лейтенантом у Содомитов. Он был мне более близким другом, чем Мотоциклист. У Мотоциклиста не было друзей, я осознал это, когда я перестал печалиться о Уэстоне. У него были поклонники и враги, но я никогда не слышал, чтобы кто-то называл себя его другом.

Затем пришло время, когда Пэтти возвращалась домой из школы. Она ходила в Католическую школу для девочек. Ее матушка не хотела, чтобы она была рядом с парнями. Пэтти считала это забавным. Она была из тех девочек, кто якшался с парнями уже в девять лет.

Я ждал ее на автобусной остановке, куря сигарету и валяя дурака, наблюдая за беспокоящимися проходящими мимо людьми. Вы были бы удивлены, как много людей беспокоятся за четырнадцатилетнего подростка.

Пэтти слезла с автобуса и пошла мимо меня, словно не замечая.

«Хэй», сказал я, бросая сигарету и пробегая вперед несколько шагов перед ней, «в чем дело?».

Она резко остановилась, уставилась на меня, и сказала о том, что я мог сделать.

«Что с тобой?» спросил я ее. Я становился раздраженным.

«Я слышала все о твоей маленькой вечеринке», сказала она. Я должно быть выглядел как пустое место, поскольку я себя чувствовал так. Она продолжила: «На озере. Марша Кирк была там. Она все мне рассказала»

«И что? Что это меняет?»

«Ты действительно думаешь, что можешь обращаться со мной так?» она начала снова кричать на меня. Я удивился, где она могла научиться так хорошенько браниться, потом я вспомнил, что она уже общается со мной пять месяцев.

«Да причем тут эта глупая вечеринка?»

«Я все слышала о тебе и той девочке, той черноволосой шлюшке». Она была взбешена, она даже не могла остановиться на секунду.

«Просто проваливай», сказала она в конце. Ее глаза искрили. «Я больше не хочу видеть твою физиономию».

«Не беспокойся, не увидишь», ответил я ей, и добавил еще пару словечек в придачу. Я чуть было не ударил ее. Затем, когда она зашагала гордым видом по улице, ее волосы опадали ей на плечи, голова была поднята вверх, гордая, сладкая маленькая цыпочка, я подумал о том, как мне больше не придется ходить к ней домой, чтобы смотреть ТВ. Мы не будем обниматься, пытаясь заняться любовью в отсутствие ее маленьких братьев, достающих нас. Я больше не буду держать ее легко, но крепко в своих объятьях.