Свет жизни

Сделав несколько неуверенных шагов, Кинза натолкнулась на козу. По знакомому запаху и грубой шерсти она сразу узнала это животное. Девочка чувствовала себя как дома. Она стала ласкать козу, нащупав уши, стала почесывать их, а затем ее крохотные пальчики передвинулись к носу козы. Итак, найдя то, что искала - дружелюбное общество и мягкое место, чтобы лечь - она примостилась под козьей бородой и, свернувшись калачиком, приготовилась уснуть. А маленький козленок, вне всякого сомнения почувствовав ревность, посеменил к своей матери и тоже просунул мордочку ей под шею. Так они и лежали вместе - новорожденный козленок и потерявшийся ребенок, оба довольные своим положением.

Время шло. Вскоре в сарай вошла хозяйка с ведром в руке, чтобы подоить козу. Сначала она подумала, что у козы появился второй козленок, но, всмотревшись внимательней, увидела маленькую девочку.

- Господи, помилуй! - воскликнула она. - Это же ребенок!

Она в недоумении огляделась вокруг и увидела Хамида.

- Господи, помилуй! - повторила она. - Здесь еще один!

Она решительно направилась к нему и толкнула босой ногой. Хамид проснулся и испуганно постарался сесть. Он не совсем еще проснулся, однако сразу понял, что пойман, как мышь в мышеловке. Его голова все еще сильно болела, он не смог сдержаться и расплакался.

- Перестань! - проговорила женщина, хлопнув его по спине. - Ты не из нашей деревни. Кто ты и откуда пришел?

Хамид смотрел на нее, пытаясь сдержать слезы. Он хотел сказать неправду, но все же в данном случае решил не лгать. И он чистосердечно рассказал всю историю. Женщина внимательно слушала его и кивала головой. Когда он кончил, она одобрительно посмотрела на него: история его была правдоподобная. Она сама была уже дважды замужем, и ее первый муж был очень жесток к ней и к ее ребенку. Он развелся с ней, когда ей было только пятнадцать лет, поэтому она готова была выступить с дубиной против всех мужей вообще. Она сочувствовала этой бедной незнакомой женщине, которая не побоялась рискнуть многим ради спасения своего дитяти. Кроме того, у нее было доброе материнское сердце, а этот мальчик был явно болен.

Женщина подоила козу и с ведром в правой руке и с Кинзой под левой направилась к дому, а Хамид прихрамывая шел сзади.

Внутри хижины было довольно темно. Трое маленьких детей сидело вокруг кипящего глиняного котла, терпеливо ожидая мать. Вскоре вошел ее муж, пригнавший с гор отару, и все собрались вокруг стола к ужину.

Хамид, который два дня ничего не ел, кроме хлеба и молока, набросился на еду с большим аппетитом, и все казалось удивительно вкусным. Он почувствовал, как силы возвращаются к нему. Хотя одну ночь, по крайней мере, он будет в безопасности и под кровом. От сознания этого у него даже перестала болеть голова. Он посматривал на женщину, сидевщую напротив, как на доброго ангела с неба.

После ужина все три девочки легли на козьих шкурах и тотчас уснули в компании кошки с тремя котятами. Отец вышел во двор, чтобы доить коз, жена последовала за ним, так как она хотела с ним поговорить.

Возвратившись, она подошла к Хамиду, который сидел возле огня вместе с прильнувшей к нему Кинзой, и сказала:

- Мой муж охотно желает помочь тебе. Он собирается завтра ехать на базар с абрикосами, нанял грузовик и возьмет вас с собой. Если кто спросит, скажи, что вы мои племянники. У моей сестры есть сын приблизительно твоего возраста и дочь, как Кинза. Грузовик высадит вас в двадцати километрах от города на главной дороге; может, вас еще кто-либо подвезет, а если нет, то придется идти пешком - это не очень далеко.

Она взглянула в его довольное, раскрасневшееся от жара огня лицо и внезапно ощутила жалость к нему: какой он маленький и беспомощный! И подобно тому, как Господь много-много лет тому назад, она взяла чашку с водой, полотенце и, наклонившись, вымыла его израненные ноги. Затем разорвала чистую тряпку на узкие полоски, смочила оливковым маслом и перевязала его раны. Когда все было сделано, она уложила его вместе с сестренкой на козью шкуру и укрыла такой же шкурой. Хамид, благодарный и ничего не боявшийся, уснул почти моментально. А женщина села на ступеньку и сидела там долгое время, сложив на коленях руки и задумчиво глядя в темноту. Ее объяло торжественное настроение. Ей казалось, что в доме ее водворилось что-то незнакомое, чудесное и осеняет ее и спящих детей.

Она поступила по зову сердца, по принципу любви, хотя ничего не знала о Боге любви, который сказал: “Кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает”.

Глава 8

На следующий день к вечеру Хамид стоял у стен города, к которому так долго добирался. Он чувствовал себя покинутым и одиноким, как никогда раньше. Во время своего путешествия он тоже был одиноким, но не чувствовал этого так остро, ведь он был пастухом, привыкшим к уединению в горах.

Небо и безлюдье не таили в себе никакого ужаса, и он привык довольствоваться собственным обществом. Но это множество людей, мулов, коз, толкавшие друг друга в городских воротах, и толпа оборванных детей, чувствовавших себя в своей стихии, пугали его.

Хамид продолжал стоять в прохладной тени, падавшей от ворот, наблюдая за окружающим и обдумывая, как ему поступить дальше. Он помнил совет матери: не спрашивать никого. И так как она описала довольно подробно месторасположение этого дома, он решил, что сможет найти его сам, ни к кому не обращаясь. Еще он подумал, что надо подождать темноты, прежде чем войти в город. Так ему легче будет проскользнуть незамеченным. Но с наступлением сумерек он заметил, что владельцы магазинов включили свет по обеим сторонам улицы, и все проходящие по улице были видны как днем. Видимо, в этом устрашающем месте не бывает темноты и потаенного убежища. Но чем скорее он освободится от Кинзы, тем лучше.

Итак, Хамид робко пошел вдоль булыжной мостовой, восхищаясь прекрасными товарами, выставленными в витринах магазинов: яркие шелка и шали, разноцветные леденцы, разнообразные фрукты и хлебные изделия. Ему казалось, что все это сказка. Как зачарованный, с блестящими глазами он пристально вглядывался во всю эту красоту - волшебный город, где все сверкает и поражает великолепием, где, вероятно, никто не болеет, не страдает, не голодает, не мерзнет от холода. Мальчик совсем позабыл об одиночестве и страхе и внимательно вглядывался в лица прохожих, но ни один не улыбнулся ему, не посмотрел на него доброжелательно, никто не приветствовал его войти в этот город.

Так он дошел до фонтана, брызги которого летели во все стороны. Там он увидел девочку с ведрами. Она показалась ему очень доброй, и он робко спросил ее, как пройти к гостинице за базаром. Она указала ему направление и пошла домой.

До гостиницы было недалеко. Проход под аркой вел во двор, где было много мулов и ослов. Хамид увидел группы людей, приехавших на базар со своими товарами. Ему так хотелось войти и отдохнуть в соломе, но у него нечем было платить за место в гостинице. Кроме того, он чувствовал, что нужно покончить со своим делом этим же вечером.

Мальчику надо было идти по улице, которая находилась напротив гостиницы. Это была короткая улочка, упиравшаяся в глухую стену, а дом, как сказала мать, был самый последний налево. Нетрудно будет найти его, и Хамид уверенно зашагал вперед. Улица немного изгибалась в сторону, и он остановился. То, что он увидел в конце ее, чрезвычайно удивило его. При слабом свете уличного фонаря у последнего дома налево стояла толпа мальчиков, грязных, оборванных, как и он, в ожидании чего-то. Пока он наблюдал за ними, дверь дома отворилась, и луч яркого света упал на мостовую. Дети ринулись вперед, спотыкаясь друг о друга, и исчезли за золотым проемом двери. В этот момент он услышал шаги позади себя, и еще три оборвыша пронеслись мимо, скрывшись в доме.

В то время, как Хамид продолжал стоять в тени на том же месте, не отводя взгляда от широкого луча света на улице, из дома послышалось пение. Для большинства читателей это пение показалось бы пронзительным и немузыкальным, но Хамид никогда не слышал ничего более прекрасного.