Трапеция (ЛП)

- Это ты сейчас будешь грязь жрать, сукин сын!

Обмениваясь ударами, они покатились к дверям.

И тут дверь распахнулась, и в проеме – в свете вечернего солнца – возник силуэт

Анжело.

- Господи Иисусе, – выдохнул он. – Что вы делаете? Ваши вопли от конюшен

слышно!

Марио быстро отпустил Томми и сказал:

- Просто учу его манерам. Он мне нагрубил.

Одновременно с ним Томми заявил:

- Я ему надерзил, и он хотел, чтобы я извинился, вот и все.

Услышав собственный голос, Томми поразился инстинкту, толкнувшему обоих

встать на защиту друг друга.

- Поднимайтесь, – пихнув Марио ногой, Анжело вздернул Томми за воротник. –

Не стыдно избивать ребенка, Мэтт?

Томми вывернулся.

- Он меня не избивал. Я огрызнулся, а он велел мне не совать нос в его дела.

- Кошмар! – сердито фыркнул Анжело. – Да что с вами творится! То вы как

сиамские близнецы, водой не разольешь, а в следующую минуту грызетесь как

кошка с собакой. Хуже парочки гомиков из твоей дурацкой балетной школы!

Он сказал это между прочим, ничего конкретно не имея в виду, и Томми задышал

свободнее.

- А я надеялся, что без Джонни такого больше не будет. Ладно, упрямцы, немедленно миритесь. Раз ведете себя, как маленькие, то и обращаться с вами

буду соответственно. Стыдно! Устраивать потасовки! В вашем-то возрасте!

Марио мрачно протянул руку.

- Беру свои слова обратно, Том. Ладно?

Томми так же напряженно отозвался:

- Как ты и говорил, мне не стоит совать нос в чужие дела.

Наблюдающий за ними Анжело нахмурился.

- Чертовы дети. Ладно, Том, заканчивай здесь и убирайся. Мэтт, твоя подружка

ждет тебя возле палатки с едой.

Но когда они разошлись в разные стороны, Анжело, по-прежнему хмурясь, стоял

в дверях.

Ослепительная жара Техаса сменилась сухими ветрами Оклахомы. Шли

последние недели сезона. Как-то вечером в начале сентября было слишком

жарко, чтобы сразу расходиться по трейлерам. Завтра была воскресная стоянка, и лихорадка сборов еще не началась. Томми и Марио, которые лениво шатались

по улице, наслаждаясь прохладой и прихлебывая ледяную апельсиновую

газировку, завели разговор с двумя девушками, признавшими в них воздушных

гимнастов. Обеим было лет по восемнадцать – симпатичные, с быстрыми

жаждущими глазами, с чересчур завитыми волосами вокруг одинаково острых

бледных лиц, одетые в слишком обтягивающую для пышных фигур одежду.

Не было ничего странного в том, что поклонники поджидали артистов после

представления. Они подходили, задавали глупые или умные вопросы, пытались

завести знакомство. Часто среди них бывали девушки с робкими или наглыми

лицами – иногда в сопровождении брата или какого-нибудь хмурого парня, мнущегося позади. Томми научился общаться с ними – вежливо, с юмором, не

раздражая их мужчин.

Эта парочка выглядела глупее прочих. В удивлении Томми заметил, что Марио

вовсю изливает свое обаяние на более старшую девушку. Поймав его сигнал (их

отношения более или менее наладились. Правда, без прежней близости, но они

хотя бы разговаривали), Томми отвечал на дурацкие вопросы и отделывался

небрежными замечаниями. А потом Марио – к еще большему изумлению Томми –

тронул его за плечо.

- Как тебе, Том? Давай возьмем машину и прокатимся в город. Пиво, сэндвичи…

Поедем?

- Надо предупредить родителей.

Надевая галстук и пиджак, Томми сказал матери, что они познакомились с

девушками и едут в город. Та выслушала с явным неодобрением, но промолчала.

Автомобиль Сантелли уже стоял в воротах. Томми сел на заднее сиденье с

одной из девушек, вторая скользнула к Марио на переднее, ляпнув что-то об

одноруких водителях.

- Как тебя зовут? – спросил Томми.

- Присцилла. А сестру – Хелен.

Их фамилиями она не озаботилась. Только прижалась теснее и обняла его за

пояс.

- Будем дружить.

Хелен показывала дорогу. Через некоторое время они остановились у

сомнительного вида заведения с оранжевой неоновой вывеской «ПИВО». Томми, вспомнив последний раз, когда пытался зайти в бар, напрягся, но Присцилла, словно почувствовав его колебания, сказала:

- Все в порядке, нас здесь знают… Никогда не задают лишних вопросов.

Внутри было шумно, людно и не особенно чисто. Они сидели на замусоленных

стульях, угощаясь пивом и гамбургерами. Вкус пива Томми не нравился, но он пил

и пытался поддерживать разговор. Присцилла рассказала, что ей восемнадцать, что они с сестрой работают на мельнице, и отец не разрешает им ходить на

свидания.

- Только мы все равно убегаем, – хихикала она. – И никогда не встречаемся с

теми, кого папа знает.

Покончив с пивом, Томми обнаружил, что говорить стало легче. Присцилла

охотно с ним болтала, и он чувствовал себя польщенным, изо всех сил желая, чтобы она не сравнивала его с Марио. Тот, красивый и разгоряченный, в своей

синей рубашке с распахнутым воротом, обнимал Хелен за плечи. Рассказывал

забавные истории, шутил… Томми ни разу не видел, чтобы Марио так себя вел с

чужаками.

Хотя откуда мне знать? Я ни разу не видел его с чужаками. До сегодняшнего дня.

Выпив еще по кружке, они вернулись в машину. Марио снова следовал указаниям

Хелен, и Томми не удивился, когда они остановились на пустынной аллее.

Присцилла льнула к нему с той минуты, как они отъехали от бара. Он подтянул

ее ближе, поцеловал, и она не стала протестовать.

С переднего сиденья доносились смешки, шепот, шуршание и приглушенный

смех.

- Скромный, да? – пробормотала Присцилла. – Люблю скромных мальчиков.

Лучше, чем жадные кобели.

В автомобиле она сделалась как-то красивее и теплее, мягкая под его ладонями

и губами. И она не останавливала его руки, как Маленькая Энн. Отрывочные

звуки с передних сидений казались загадочно-возбуждающими. Сам толком

этого не осознавая, Томми чувствовал, что как бы стоит на распутье. Смесь

любопытства, неприязни и скрытого злорадства заводила. Он знал, что причины

происходящего неправильные, на мгновение заколебался, затем ощутил

сконфуженное облегчение: по крайней мере он не выдал своей в некотором

смысле ненормальности. В самый ответственный момент девушка хихикнула, и

Томми стало тошно. Чувствуя себя грязным, он возненавидел и ее, и себя – за то, что сделал. Если вот это – «нормально», то пошло оно к черту. Что он там

говорил? «Я бы не делал этого, если бы человек мне не нравился». Ага.

Знаменитое последнее слово.

Томми молчал, пока Присцилла поправляла задравшееся платье и расчесывала

волосы, дергая головой в конце каждого движения. Немного приведя одежду в

порядок, он упрекал себя за каждую минуту случившегося. Не стоило оно этого, черт подери, просто не стоило!

Спустя некоторое время к ним перегнулся Марио.

- Ну что, ребята, готовы ехать?

- Разумеется.

Томми хотелось убить парня за самодовольный тон, и он слышал эхо этого

желания в своем собственном голосе.

Присцилла взяла его руку – Томми терпеливо снес горячее влажное

прикосновение. Волосы Хелен были растрепаны на затылке. Томми раздражало, когда Присцилла причесывалась, но волосы ее сестры, взлохмаченные и мокрые

от пота, внушали ему отвращение. И воротник у нее был грязный.

Марио завел машину. Хелен заметила что-то насчет того, что у них есть по

девушке в каждом городе.

- По две, – весело поправил Марио.

- Останови там, за углом, – попросила Хелен, когда он свернул на указанную

улицу.

Послушавшись, парень подарил ей долгий поцелуй, и Томми, повинуясь

необходимости и условностям, последовал его примеру. Но все же он едва сумел