Скиф

– Нашего. Заодно поменяешь не только паспорт, но и фамилию с Косициной на Смелкову.

– Я давала согласие? ― удивилась, а в душе волнение бурю организовало – неужели он, правда, хочет, чтобы они стали мужем и женой? И не шутит, не издевается?

Макс нахмурился – нехороший вопрос, риторический и знаковый. И решил тему не развивать, чтобы ненароком не получить не желаемое.

– Тебе сколько на сборы понадобиться?

– Сбор вещей? Меньше часа, а что?

– Отлично, договорюсь с Чилигиным на два. Успеем и вещи забрать и пообедать.

Они спешили, но это не мешало Максиму вести машину и оглаживать ножки Варе. Та смущалась, на светофоре ладонь его придерживая, не давая залезть под юбку, а он представлял, как было бы здорово, если бы девушка была без трусиков. И невольно улыбался, мысленно подтрунивая над ситуацией и над собой. Взрослый мужик, а снесло от пионерки, как сопляка.

Закурил и на Варю покосился:

– Бровки не хмурь, солнышко, все решим.

Да я ради тебя луну с неба – легко, кого уж вопрос с учебой урегулировать, ― вздохнул, признаваясь себе.

Варя глянула на него и даже чуть улыбнулась, и руку больше не сдерживала. И было приятно, что можно довериться, и верила. Только глубоко внутри все сидело занозой прошлое, опытом свербело.

– Отец может не отпустить жить к тебе.

– Отпустит, ― вырулил между «маздой» и «хондой» в переулок – так короче.

– Он тебя не знает, с чего ради послушает? Ты посторонний человек.

– Я уже договорился, Варенька. И не посторонний, а твой жених.

– Жених?

– Я тебе предложение уже три раза сделал, а ты не услышала, ― улыбнулся ей. ― Молчание – знак согласия. Так твоему отцу и сказал – мы собираемся с Варей пожениться.

– Ааа… А я гадаю, с чего отец меня к тебе отпустит, и чтобы ему сказать, чтобы не устроил маленький семейный скандальчик с нотками родительской истерии.

– Не любишь ты его. Почему?

Варя к окну отвернулась – она не знала ответа, но отца действительно, не то что не любила – скорее не воспринимала близким. Возможно, сказывались годы разлуки. Она выросла без него и взял он ее к себе, потому что мать устала и Варе просто некуда было деваться. Взял, как шмотку, которую иначе бы выкинули и – на съемную квартиру да по больницам. К себе раз только привел, и больше даже не звал в Девяткино.

– Может, простить не могу?

– За что? ― насторожился.

За психушку, ― глаз прищурила на плывущую за окном архитектуру мегаполиса. Так, наверное, ему проще было – сбыл с руки и печали меньше. А впрочем, правильно? Кто она чтоб его судить? У него своих проблем – выше макушки, а тут еще доча на голову свалилась со своими заботами.

– Мне двух лет не было, когда он нас с мамой бросил. Ушел к Тасе своей. Меня отчим удочерил, воспитывал. Вернее, не мешал расти и жить. Да какая разница? Не хочу об этом, ― отрезала к мужчине поворачиваясь. Глянула на его ладонь на своей ноге и невольно улыбнулась – горячая у него рука, сильная, властная и нежная.

Несколько дней, а Макс Варю уже за собственность принимает. И странно – она не против. И странно – хочет быть его, хочет погладить так же смело, как он ее оглаживает, да пока не хватает на это героизма.

Макс заметил ее теплый, шалый взгляд и по телу истома растекаться начала, желание в паху заныло. И чувствовал себя голодным малолеткой и радовался, что такая девочка ему досталась – как и он – ненасытная. И ясно, что брать ее надо чаще, привязывать крепче, раскрывать, к самому утонченному удовольствию приучать. Иначе найдется прыткий, уведет, открыв чувственной девушке все многообразие сексуальных наслаждений.

– Куда ехать знаешь?

– Да, сейчас налево, ― бросил, сворачивая на Луначарского. На часы глянул – без пяти минут двенадцать. Хорошо. А то Скифарин предупредил, что у него час времени на все.

– Вон он – отец, ― Варя кивнула на мужчину у парадного, заметив издалека.

Макс вышел первый и помог выйти ей, невольно подивившись, откуда у нее столько грации появилось. Раскрывается девочка?

Виктор Николаевич опешил, узнав дочь не сразу. Стоял как вкопанный и часто моргал, словно слезы сдерживал.

– Варенька?

Макс обнял девушку и, та не посмела отодвинуться:

– Привет, ― бросила тихо.

– Мы за вещами, ― напомнил мужчина и Скифарин засуетился:

– Да, да, пойдемте.

– Виктор Николаевич, мне Варин паспорт нужен.

– Зачем? ― обернулся у лифта.

– Заявление подать. И вот, ― вынул из внутреннего кармана бумажку, подал. ― Здесь наш адрес и мой телефон рабочий и домашний. Мобильный вы знаете.

И чуть подтолкнул замешкавшуюся Варю внутрь однотипной квартирки, неухоженной как любое съемное жилье. Девушка почему-то не смогла зайти в свою комнату – осела на пуф в коридоре и замерла. Макс глянул на нее и не стал тревожить – вещи сложил со Скифариным, тем более тот один чемодан уже приготовил. На все минут двадцать ушло.

– Ну, что, двинулись? ― присел перед девушкой, поставив рядом сумку.

Варя поежилась – не верилось что уезжает. И словно черту подводит под прошлым, уходя в будущее. А какое оно?

– Вы бы спускались, Максим. А мне с Варей надо поговорить, ― влез Виктор Николаевич.

Мужчина глянул на него и кивнул:

– Хорошо. Жду в машине.

И вышел, вынося небольшой чемоданчик и сумку. Вещей у девушки оказалось немного.

– Варя, вы действительно собрались пожениться? ― сел рядом с дочерью мужчина.

Девушка вздохнула и покосилась на отца – она не верила еще до конца в такую перспективу. Сказочно слишком.

– Не знаю. Говорит.

– Но он тебе нравится?

Варя закуталась в шубку, словно мигом озябла, а сама просто спрятала лицо в воротник, чтоб отец не заметил, как зарделась. И робко кивнула. Даже странно – действительно нравится. И как смотрит, и как ходит. И что на эстонца похож по темпераменту. А в постели наоборот…

И опять лицо в воротник спрятала – улыбка на губы набежала.

– Он вроде бы неплохой человек. Не обижает тебя?

Нет, ― головой мотнула.

– Он хороший. Вроде. Я не знаю, па, пока не пытай. Сама много не понимаю. Время нужно, чтобы в себе разобраться. И не беспокойся – Максим действительно порядочный человек. Мне с ним спокойно.

– Как же дальше с учебой будет?

– Буду учиться. Придумается, что-нибудь.

И вдруг ткнулась лбом в плечо мужчины:

– Знаешь, мне кажется, я понимаю, зачем выжила. Только боюсь пока верить. Прости меня за все, ладно?

– За что, глупенькая, ― вздохнул, погладил по голове. ― Денег-то надо? Возьми-ка пару тысяч, на всякий случай, ― сунул ей мятые бумажки. ― Звони почаще. И на мои звонки отвечай уж, пожалуйста. Не спокойно у меня на сердце пока.

– Все будет, как будет. Хуже по – любому быть не может, ― чмокнула его в щеку, вводя в ступор. И пошла к лифту. ― Спасибо тебе, ― бросила в открытую дверь.

И грустно стало, сердце защемило. Слезы накатились вдруг, словно навсегда с отцом расставалась. А может с прошлым? Так его жалеть нечего.

И вышла уже спокойная, уверенная.

Максим у машины стоял, курил – красивый и… свой, близкий, родной какой-то. Смотрел на нее и словно любовался. Варя подошла, забрала у него сигарету, опершись ладонью на грудь. Затянулась и отдала обратно. И прижалась, заглядывая в лицо. Мужчина отвернулся, чтобы дым ей в лицо не пускать, и косился, радуясь, что лед с ее стороны тронулся, и, пугаясь – как бы ее в другую сторону не унесло.

– Поговорили?

– Угу.

– Беспокоится?

– Да.

Макс хмыкнул:

– Ты удивительно многословна.

– Беру пример с тебя, «жених».

– Слышу сарказм в голосе, ― откинул сигаретку и притянул девушку к себе, обнял. ― Сейчас в больницу, потом пообедать заедем, и я снова сделаю тебе предложение. И буду делать, пока не согласишься.

Варя с трудом справилась с наползающей на губы улыбкой, гордой и счастливой.

– Мне нужно доучиться, ― напомнила.