Нарисованные герои

тво. Все было по-старому: темный вечер, короткие команды, необычайные приключения и записи о них в корабельном журнале. И все-таки что-то не клеилось в нашей игре. Я видел, что Павлик и Галя уже не очень-то интересуются ей. Но разве это тревожило меня? Ведь, если говорить откровенно, мне тоже иногда хотелось зевать во время самых опасных «рейсов». Мерцающий свет камешка с морского берега действовал усыпляюще.

Часто, забыв про то, что подводная лодка запуталась в водорослях Саргасова моря или зажата в арктических льдах, Павлик и Галя заговаривали о совсем других вещах, непонятных мне. Они болтали об экзаменах, которые будут сдавать первый раз, об уроках, о школьных товарищах. Особенно часто они разговаривали о школьном туристическом кружке. Галя и Павлик недавно записались в него и мечтали о летних походах. Я слушал с тайной завистью. Я не вмешивался в разговор, и про меня забывали. На столе обиженно мигал светлый глазок забытого перископа.

Каждый вечер, ложась спать, я думал, что все у нас как-то расклеилось, и не мог понять, отчего это. Я засыпал, и наутро оставалась только смутная обида.

Теплые дожди шумели за окнами, изредка переходя в ливни. Тогда ветер сердился, рвал на части дождевые струи и швырял в оконные стекла горсти крупных капель.

Однажды Павлик заболел и не пошел в школу. После уроков к нам забежала Галя и стала рассказывать Павлику, что сегодня интересного было в школе.

Я сидел на кровати и листал надоевшую подшивку «Всемирного следопыта». В журнале мне попалось незнакомое слово.

– Павлик, что такое «томагавк»? – спросил я. Павлик не обратил внимания. Тогда я наклонился и потянул его за рукав. Галка замолчала, а Павлик дернул рукой и раздраженно сказал:

– Отцепись ты, Андрей. Поговорить не даешь…

Вот как! Я заморгал от обиды. Вспомнил вдруг темный чердак, прыжок в сугроб. Тогда Павлик называл меня другом. «Как на фронте». А теперь плевать на друга? Связался с девчонкой…

Молча я положил на стол журналы и взглянул на бывшего друга. «Эх ты, капитан!» По-моему, я не сказал вслух этих слов. Просто повернулся и быстро пошел из комнаты. За спиной стало очень тихо.

Павлик догнал меня в коридоре.

– Андрейка, ты куда? – окликнул он.

И тогда я не выдержал и заплакал, прислонившись головой к дверному косяку. Вышла Галка и стала спрашивать в чем дело.

– Отстань, – всхлипнул я и дернул плечом, чтобы сбросить ее руку.

– Галка, иди в комнату, – велел Павлик. Она ушла.

– Что с тобой, ну чего ты плачешь? – начал допытываться он.

– Вы на меня… внимания… не обращаете. Ну и не надо, – всхлипывал я. – А еще друзья… Ладно. Скоро пойду в школу, у меня будет много друзей и товарищей!

– Андрейка, ты что? Мы же всегда были вместе, – растерянно бормотал Павлик.

– Больше не будем вместе, – мрачно изрек я и ушел в свою комнату, заперев за собой дверь. Я решил быть твердым.

Прижавшись лбом к холодному стеклу, я смотрел, как пузырятся под дождем лужи. По грязной дороге тянулась колонна пленных