Новый Мир ( № 3 2009)

Прошляпили цензоры и «Мой рабочий одиннадцатый» (1974), единодушно решив, что ведущий уральский писатель, не любивший соцреалистические романы о передовиках производства, где «чугун льется, сталь кипит, уголь коксуется»,взялся-таки за «рабочую тему» и «педагогическую поэму» о воспитании «нового человека».

О школе Никонов знал, кажется, все. В двадцать один год стал учителем истории, в двадцать три — директором. Правда, директором был необычным: не заставлял учителей писать лишние бумаги, мог принести на экзамены «корзинку с птенцами жаворонков, которых тут же и кормил муравьиным яйцом с хлебом, размоченным в молоке». На вечерах танцевал с ученицами чарльстон (специально учился в школе танцев). Сбегал с педсоветов, как герой его «Лесных дней», чтобы «уйти в леса <…> всласть набродиться в безмолвных чащах, среди буреломов и мхов».

Повесть Никонова реалистическая (без приставки «соц»), местами печальная, с трагическим финалом. Молодой учитель истории появляется в школе рабочей молодежи. Ему приходится «бороться за посещаемость» — вылавливать учеников на рабочем месте.В учителя влюбляется одна из школьниц. Постепенно он становится для учеников «своим». Но учителю всего двадцать четыре года, ему не хватает жизненного опыта, чтобы понять смысл происходящего и предотвратить гибель своей любимицы Лиды Гороховой. Она забеременела от насильника и отравилась. Какая уж тут «педагогическая поэма»?!

Лида (любимое имя Никонова) появилась вновь не случайно. В этой повести окончательно сложился образ Лиды — крупной, полнотелой блондинки: «…красивая, здоровая, розовая <…> редкая теперь красота крестьянки, но крестьянки особенной, благородной, как царевна».

«Мой рабочий одиннадцатый» несколько слабее «Солнышка» и «Глагола», местами излишне дидактичен, хотя Никонов и попытался преодолеть дидактику двойной иронией: самоиронией главного героя и насмешливыми комментариями от автора.

Том 2. «След рыси». Повести и публицистическая поэма

Никонов до «Лесных дней» (1961) успел издать пять книг, стать членом Союза писателей, однако именно эту повесть считал своей первой удачей. Прежде Никонов пытался писать на «актуальные», точнее, конъюнктурные темы, но вскоре бросил, а свои ранние соцреалистические повести «Мальчишки», «Голубая озимь» не переиздавал. Когда же начал писать о природе, почувствовал, что нашел свою главную тему: работал легко, с наслаждением, «точно течением каким подхватило». Вещь получилась непартийная, «безыдейная» — несколько дней, проведенных в лесу. Но читателям и критике понравилось. После «Лесных дней» Никонова стали называть «уральским Пришвиным», что его совсем не радовало: «Быть Пришвиным уральским или, скажем, верхнесалдинским, слободотуринским — честь сомнительная». К тому же Пришвина он не любил, упрекал в дилетантизме, как, впрочем, и Сергея Аксакова, Виталия Бианки, — «природу поразительно не знали все». «Птичик самый малый сел на верхний пальчик ели и поет», — иронически цитирует Пришвина Никонов и тут же поправляет, уточняет, дополняет классика: «Мне же нужен не „птичик”, а живая птичка из нашего русского леса <…> надобно знать, какая поет из самых малых: королек ли, крапивник ли, или, допустим, пеночка-весничка, пеночка-теньковка <…> королек обладает слабой, писклявой песенкой, и его с „верхнего пальчика ели” вообще не услышишь».

Пожалуй, более других повлиял на Никонова Иван Тургенев, но лишь одной своей книгой — «Записками охотника». Повесть «Балчуг» (1967) — самый «тургеневский» текст Никонова. Природа здесь не фон, а главное действующее лицо. Композиция, соотношение повествователя и героя тоже тургеневские, только на месте охотника — ученый-орнитолог, а герой — горбатый лесник, добросовестный, неподкупный, к тому же художник-самоучка. Эту печальную историю с трагиче­ским финалом пересказать трудно. Главное в ней не сюжет, а характер героя, лесные пейзажи, настроение. Язык замечательный, местами кажется, что перед нами неизвестный рассказ Тургенева.

Никонов был, наверное, первым русским писателем-экологом, настоящим «зеленым». Публицистическая поэма «След рыси» (1975) — из самых известных и «программных» произведений Никонова. Неоднократно печаталась столичными издательствами, вышла огромным тиражом в «Роман-газете», самую «крамольную» по тем временам главу «Волки», от которой отказались уральские издатели, взял «Наш современник» [8] .

У «Следа рыси» есть подзаголовок — «Публицистическая поэма». На самом деле Никонов соединил несколько трудно сочетаемых жанров: утопию, анти­утопию, притчу, очерк, реалистический рассказ. Они связаны сквозным сюжетом — историей Лесного Кота (рыси) — и главной идеей: человечество (именно так! Урал, Советский Союз — лишь часть общей картины) истребляет среду обитания и обрекает и себя, и окружающий мир животных на мучительную гибель: «Видел он Землю в дымах и развалинах, в тучах пепла и смрада от сгоревших лесов и городов, с равнодушно плещущим океаном, отравленным и зараженным, с излучающим радиацию небом — не Землю уже — то, что осталось после…»

Публицистики в этой «поэме», пожалуй, многовато, а композиция получилась несколько рыхлой. Произведение незаурядное, но неровное. Лучше всего удались Никонову главы о Лесном Коте, они великолепны: «Глаза у кота были золотисто-зеленые, мудрые и древние <…> иногда они светились, как две маленькие позелененные временем луны, иногда были берилловые с теплым жаром в глубине, как хранящие огонь угли. <…> большие уши с кисточками чутких волос-антен <…> позволяли ему слышать <…> движение-шорох кротов в глубине земли, скрип зубов невидимых землероек, пробежку мышей, полет сов».

Никонов старается не очеловечивать животных, но точно, подробно описывать их повадки, пытаясь рассказать читателю об их непостижимо сложном, богатом мире. Рысь живет, бессознательно следуя законам природы, мудрым и совершенным: «Кот не осознавал <…> сколько весен несет ему жизнь <…> он просто был в бесконечности этой жизни, участвовал в ней вместе с лесом <…> Каждый житель (леса. — С. Б. ) бессмертен — ведь и погибнув, тотчас переходит он в тела и души других существ, живет в их обликах и смотрит их глазами, переходит… в пищу цветам и травам — и так до нового своего рождения, что безвременно, и мгновенно, и бесконечно, пока жива Земля и живо Солнце…»

Человек живет сегодняшним днем, ведет себя как временщик, нарушает законы природы ради сиюминутной выгоды, а нередко и вовсе бессмысленно вырубая деревья, выжигая травы, убивая зверей, птиц и насекомых. У чиновника было дурное настроение, и он не разрешил перенести строительство дороги, из-за чего Лесной Кот лишился родного дома. В моду вошли рысьи меха, и шкура подруги Лесного Кота украсила витрину магазина в далекой Италии, чтобы когда-нибудь удовлетворить прихоть «изысканно-порочной человеческой самки».

Егерю Петухову, алкоголику и садисту, понадобились деньги на выпивку, и он организовал охоту на волков для местной знати. Директор, предзавкома, парторг лесокомбината и зампредисполкома охоту не любят, но будто против воли подчиняются заведенному порядку. Охота положена им по статусу. А в результате убили семью несчастных, последних в округе волков: «Волк перевернулся через голову <…> забился, разбрасывая снег, затряс лапами <…> в ушах стоймя стоял живой и больной крик — так мог кричать только кто-то умный, по-человечески чувствующий боль и гибель…»

Но лучшей вещью Никонова я считаю не «След рыси», а малоизвестную повесть-быль «Воротник» (1969). Она вышла в «Уральском следопыте», переиздавалась нечасто. Критики ее не заметили, по верхоглядству отнесли к детской литературе: «что-то про лисенка». Между тем это настоящий, никому не известный шедевр.

Истребление лесов, капканы, бессмысленное убийство весенней (с негодным мехом) лисы, осиротевшие лисята, жадность и тупая жестокость людей: бездумно взяли живое существо из леса, приручили и преступно бросили на верную гибель. Читается на одном дыхании, ни одного сбоя, ни одной червоточины. Печальная и очень страшная повесть.