Лжец

это что еще такое?

На помятом листке было написано от руки: «Пожалуйста, приходи к чаю в Тринити – Большой двор, В5. Один. Хьюго».

– Как там Хьюго? – спросила Дженни. – Я его со времен «Флауэрбака» почти и не видела.

– Помнится, он довольно бледно выглядел в поставленных Бриджит «Сексуальных извращениях в Чикаго»{[74]}, – сказал Гэри. – То и дело забывал реплики, запинался. С тех пор его в театре не видать.

Адриан положил записку на стол и зевнул.

– Скорее всего, зубрит, готовясь к первым экзаменам. Он всегда был ровно таким занудой. Подай-ка мне Джастина с Мирославом.

Вечная лужа в проходе между двумя колледжами – Королевским и Св. Екатерины, – как обнаружил Адриан, замерзла. Весне придется с ней повозиться. Он поплотнее обернул шею Мирославом, своим кашемировым шарфом, и вышел под ледяной ветер, порывами налетавший вдоль Кингз-Пэ-рейд. Нередко говорят, что Кембридж – это первая остановка ветров, дующих с Урала: в тридцатые то же самое было верно и в отношении политики, не только погоды.

Не податься ли мне в политику? – подумал Адриан. Привыкший неизменно идти наперекор господствующим тенденциям, он чувствовал, что левые того и гляди совсем выйдут из моды. Длинные волосы уже вышли, расклешенные джинсы тоже, скоро и к пирогам с элем никто уже не будет притрагиваться – канапе и «Сансер» в лучшем случае, хрустящие хлебцы и минеральная вода – в худшем. Трефузис жаловался, что нынешний первокурсник жестоко его разочаровывает.

– Они теперь вступают в ряды студентов и в брак одновременно, если вы простите мне этот силлепсис, – как-то сказал он. – Пристойность, порядок и пустоголовость. Ни легкомыслия, ни безответственности. Помните то дурацкое описание Леонарда Баста в «Говардс-Энд»?{[75]} «Он отказался от красоты животного ради фрака и набора идей». Замените фрак рубашкой в полоску, и получите современного кембриджца.

Поспешая мимо Сенат-хауса, Адриан заметил двух стариков, стоявших перед витриной книжного магазина «Боуз-энд-Боуз». И добавил в свою походку пружинистости, что часто делал, проходя мимо людей пожилых. По представлениям Адриана, старикам следовало взирать на его атлетическую упругость с туманной тоской по собственной юности. Не то чтобы он хотел порисоваться или посыпать солью раны дряхлых старцев, нет, на самом деле Адриан считал, что оказывает им услугу, возможность испытать ностальгию, как если бы он насвистывал тему из «Хэп-пидрома»{[76]} или раскручивал диаболо{[77]}.

Едва миновав, с беззаботной легкостью, стариков, Адриан оступился и с глухим ударом рухнул наземь. Один из стариков помог ему подняться.

– Вы не ушиблись, юноша?

– Нет, все хорошо… должно быть, поскользнулся на льду.

Используя Джастина, свой зонт, в качестве трости, Адриан заковылял по Тринити-стрит, безжалостно высмеивая себя:

– Жопа ты, Адриан. Да еще и обставившая все прочие жопы мира на целую милю. Прекрати это немедленно, или я с тобой разговаривать больше не буду. Так-то вот!

– Какая-то проблема, сэр?

– О, простите, нет…