Черное солнце

На Павла чеченка произвела не такое благоприятное впечатление, как на Катю. Ему ни разу не удалось поймать взгляд девушки. Это ему не нравилось. Когда человек не смотрит в глаза, значит, он или что-то от тебя скрывает, или плохо к тебе относится, но не хочет показать этого, или настолько закрыт, что чего-то боится. Ну, или весь в комплексах. А этого про Гульсум он сказать не мог. При всей своей скромности и молчаливости она не производила впечатление забитой. Но красива — этого отрицать он не мог, красива просто ослепительно. Однако что-то не то, что-то в ней было не чисто, само ее появление вселяло какую-то тревогу.

Павел думал над этими своими сомнениями, пока Дима рассказывал страсти Гудермеса. Может, он просто не в своей тарелке из-за этого Олигарха? Может быть. Не нужно переносить свои настроения на других. Вон, Катьке она нравится, Димка вообще от нее без ума. И она, похоже, к нему относится хорошо, если не больше. Ему она в глаза смотрит. Кстати, смотрит и Катьке. Почему же избегает со мной встречаться взглядом? Странно…

У Гульсум зазвонил мобильный телефон. Она извинилась и вышла из-за стола. Кто бы это мог ей звонить, подумал Павел. Да мало ли кто, тут же ответил он себе, что это я в самом деле. Павел внимательно слушал разговор Гульсум, стараясь не пропускать ее краткие ответы собеседнику.

«Когда?.. Хорошо… Через полчаса не успею, через час… Да, все в порядке… Да, все сделаю, как обещала, еще же у меня есть время… Я все поняла… Ясно, ясно».

И нажала на отбой. Ни «здрасьте», ни «до свидания», подумал Павел. А Дима не слушал. И Катя не слушала. Дима продолжал рассказывать о Чечне. Даже не интересуется, с кем говорит его девушка, он в своем репертуаре, подумал Павел. А что, так и надо, он ей полностью доверяет. Разве можно жить иначе, если любишь? Нет, иначе жить нельзя.

Гульсум вернулась к столу, но садиться не стала. Она посмотрела на Диму, на Катю, опять на Диму и сказала с извиняющейся улыбкой:

Простите, но я должна вас покинуть.

— Что-то случилось?

— Да нет, ничего страшного. Родственники звонили, просят срочно приехать.

Дима приподнялся из-за стола. Гульсум мягко положила руку ему на плечо.

— Нет, нет, не надо, пожалуйста, провожать меня не надо, сейчас не ночь, я сама спокойно доеду. Извините, что так вышло. — Она опять удостоила взглядом только Диму и Катю. Катя пожала плечами с сожалением и улыбнулась в ответ.

— Мы еще даже чай не попили, — сказала она.

— В другой раз обязательно попьем. — Гульсум продолжала улыбаться своей грустной улыбкой.

Дима все-таки встал из-за стола. Гульсум посмотрела на него: не надо.

— Я провожу тебя. Только до двери.

Павел с Катей встали, чтобы попрощаться. Вышли в прихожую вслед за Гульсум. Нет, все-таки она посмотрит мне в глаза, решил Павел, посмотрит во что бы то ни стало.

Он сделал такой маневр, после которого Гульсум оказалась между стеной и его большим телом.

— Гульсум! — Павел знал, что сейчас, опустив глаза, говорить просто неприлично.

Она подняла глаза и посмотрела на него.

— Что?

— Да нет, ничего. Приходите к нам.

— Приду. Спасибо.

Долгий прямой взгляд черных глаз. Уверенный, спокойный. Павел не выдержал и отвел глаза. Первый раз с ним было такое. Не отводить взгляд, смотреть в глаза при любых обстоятельствах было его жизненным принципом. Он что, забыл об этом? Но он не мог смотреть в эти глаза. Он забыл, что перед ним молодая девушка, подружка брата. Он как будто окунулся куда-то в бездну. И ему там было холодно и неуютно.

Дима поцеловал Гульсум в щеку, что-то шепнул ей на ухо, и она закрыла за собой дверь. Павел, Катя и Дима сели за стол пить чай.

— Ты давно ее знаешь? — спросил Павел.

— В Чечне познакомились. Она привезла подругу с неудачным левым абортом.

— Понятно.

Дима серьезно посмотрел на брата. Ему не понравилось, как он сказал.

— У нее родители там погибли. Вся семья, вместе с братом. Она вчера мне рассказала. А до этого вообще ничего не говорила, почти все время молчала. Она в тяжелом состоянии сейчас, особенно чуть раньше была. Сейчас, по-моему, начинает немного в себя приходить.

— Извини, не знал.

Павел посмотрел на Катю.

— Очень хорошая девушка, — сказала Катя.

Павел покачал головой: да, наверное, ты права.

— А что она в Москве делает? Учеба кончилась… — спросил Павел.

— Родственники, — сказал Дима. — Я не знаю, Паш, да какая разница? В Москве, и слава богу.

— Это да, лучше в Москве, чем там, тем более когда говоришь, совсем недавно вся семья…

— Слушай, Паш, я вспомнил, — Дима оживился. — У тебя есть телефоны рокеров известных, ну, Сашкиных приятелей? Я помню, кто-то к тебе из них ходил.

— Есть кое-кто. Да, я консультировал двоих. Басист из «Сплина», клавишник из «Аквариума».

— Дашь?

— А тебе зачем?

— Не мне это нужно, Гульсум.

— Кому? Я не ослышался?

— Да нет. — Дима начинал злиться. — Сказал, Гульсум, значит, Гульсум.

— Но ей-то зачем рокеры? Чеченской девушке, которая учится на искусствоведении, или там теперь русский рок изучают?

— Паш, ну хватит. Нужно ей. Увлекается рок-музыкой. Что, разве такого не бывает?

— Бывает, конечно… Но зачем для этого телефоны?

— Ну, статью, наверное, написать хочет. Точно. Как же я сразу не догадался, точно, она интервью хочет взять. Она что-то говорила о своих пробах в журналистике.

— И для этого ей нужен не кто-то конкретно, а все равно кто, лишь бы из рокерской тусовки. Да?

Дима молчал.

— Ну ладно, сейчас посмотрю.

Он вышел в комнату.

— Торт еще будешь? — спросила Катя.

— Давай, — махнул рукой Дима. — Третий кусок уже.

— Тебе не страшно, вон какой стройный, — подмигнула Катя. — После Чечни, наверное.

— Да что ты, меня там так кормили, на убой.

Вошел Павел.

— Дим, ты знаешь, нет. Ничего нет. Не нашел. Они у меня оба, оказывается, были в старой книжке. А я ее потерял.

— Что же мне делать? Я очень хочу ей помочь.

— Да ты возьми и позвони брату, — предложила Катя.

— В Италию?

— В Италию, — кивнула Катя. — А что такого?

— Точно, — Павел взял кусок торта. — Прекрасная идея. Заодно узнаем, как он там.

— С мобильного?

— Да ты что, больной? — Павел говорил с полным ртом. — Звони с обычного.

— Тебе счет придет о-го-го.

— Ну, а ты быстро, да потом я сейчас богатый. — Он подмигнул Кате. — Скоро в Париж поедем. Звони. — Павел встал и принес Диме телефон. — Номер знаешь?

— Да знаю, конечно. Но тогда ему счет придет.

— За Шурика ты не беспокойся. Зря, что ли, он в Италию поехал? Деньги, небось, есть. А потом, сам виноват, звонить самому надо чаще.

Дима набрал мобильный Саши.

— Алле? Да что такое! Не туда попал, что ли?

Он повесил трубку и снова набрал Сашин номер.

Поморщился, как будто ему в ухо кричали. Так оно и было. Ему что-то быстро и громко говорили на итальянском языке.

— Слушай, Паш, там не Шурик, кто-то по-итальянски, ничего не понимаю.

Павел показал на Катю. Дима передал ей трубку.

Она поздоровалась и начала говорить по-итальянски. Слегка изменилась в лице, но продолжала разговор. Затем сказала «грасия» и повесила трубку. Братья вопросительно посмотрели на нее. Она взяла из пачки сигарету. Рука слегка дрожала. Павел поднес ей зажигалку. Катя передумала курить и положила сигарету обратно в пачку.

— Шурик в итальянской полиции, в камере предварительного заключения. Взят за мелкое хулиганство. Но у него обнаружен кокаин.

Борис опять сидел на кухне и курил. Гульсум, не разуваясь, прошла и села рядом с ним за стол.

— За мной следят, — сказал он, глядя в окно. — Это совсем не нужно ни мне, ни тебе. Главное задание отменяется. Тебе поручают другое.

— Какое? — Гульсум удивилась и про себя немного обрадовалась.

Борис достал фотографию. С фото на нее смотрело незнакомое нестарое лицо.