Живущие в ночи. Чрезвычайное положение

— По моей вине, Мириам?

Он впился в нее взглядом, губы его затрепетали.

— Нет.

— Значит, я не убийца?

— Нет.

— А Джеймс так сказал.

— Джеймс не прав.

— Но он сказал, что я убил ма.

— Не сердись на него, он был вне себя от горя.

— И я не бил миссис Хайдеманн.

— Я в этом уверена.

— Только толкнул ее, потому что она пыталась меня обнять.

Мириам криво усмехнулась, и это лишь усилило его смущение.

— Я хочу сказать, что она старалась утешить меня. Я хочу сказать… Мириам, ты понимаешь, что я хочу сказать?

— Да, Эндрю, понимаю.

— Вот я и толкнул ее.

Слышалось лишь щелканье спиц. Эндрю знал, о чем его сейчас спросит Мириам, и заранее боялся этого вопроса.

— Почему ты не был на похоронах?

Снова воцарилось молчание. Только деловито щелкали спицы. Усилием воли он взял себя в руки.

— Мне было страшно, Мириам.

— Кого?

— Джеймса и Питера. И Аннет, и Филипа, и Дэнни, и тебя.

— Ну, меня-то ты мог не бояться.

— Но больше всего я боялся ма.

Она поглядела на него странным взглядом и снова уткнулась в журнал. Пальцы ее продолжали быстро двигаться.

— После того как Джеймс избил меня, я сперва отправился к Форшору, а потом пошел по Нэшнл-роуд. Все шел и шел. День и ночь, пока не решил пойти к тебе.

— Три дня.

— Да.

— Но ты пропустил занятия.

— Да. Я помню об этом.

— Ты вернешься назад?

— Не знаю. Не думаю.

Он запнулся перед следующей фразой.

— Мириам, я боюсь вернуться к Джеймсу.

— Куда же ты денешься?

— А у тебя я не могу остаться?

— Не знаю, что тебе ответить. Я должна поговорить с Кеннетом и Джеймсом. У нас не так много свободного места.

— Больше мне некуда идти.

— Я должна сперва обсудить это с Кеннетом.

Он чувствовал себя слабым, беспомощным и беззащитным. Ненавидел Каледон-стрит и триста второй. И боялся Джеймса. Вернуться в комнаты, где все напоминает о матери! В грязь и убожество трущоб! В Шестой квартал! К Джонге, и Броертджи, и Амааи! К пьяной миссис Хайдеманн и тете Элле!

— Пожалуйста, Мириам. Я так хотел бы остаться у вас.

— Я должна поговорить с Кеннетом.

Она налила еще кофе — и ему и себе, — и они молча стали пить. Когда кофе был выпит, она поднялась с деловым видом.

— Я постелю тебе в свободной комнате. Мне кажется, тебе нужно отдохнуть. Но сначала прими ванну. Горячая вода — в кране с алым кружком.

Долгое время он лежал без она, с широко открытыми глазами и настороженный. Неужели Джеймс вышвырнет его вон, бросит на произвол судьбы? Убийца матери! Эндрю невольно съежился, подавленный этим обвинением. К дому подъехала машина. Должно быть, это Кеннет. По аллее заскрипели шаги, и в замке щелкнул ключ. На его памяти зять всегда держался холодно и отчужденно. Светлая, болезненно бледная кожа и тусклые зеленые глаза, лишенные всякого выражения. Что же все-таки скажет Кеннет? И он возмущен тем, что Эндрю не был на похоронах?

После долгого безмолвия он услышал голоса, доносившиеся из спальни. Очевидно, речь шла о нем, и разговор вела Мириам. Эндрю напряг слух, но не мог расслышать отдельных слов. Наконец, измученный душой и телом, он впал в глубокий сон.

Он все еще дремал, когда услышал, что Мириам раздвигает шторы. Какой-то миг он не мог понять, где он, но потом все происшедшее разом воскресло в его памяти.

— Вставай, уже семь часов.

— Извини, Мириам.

— Ты должен поспеть в школу.

Эндрю пытался протестовать. У него ведь нет чистой одежды, учебники на Каледон-стрит, он даже не знает, где ему приклонять голову.

— Вставай, лежебока! Я буду готовить завтрак, а ты пока приведи себя в порядок. Потом заезжай домой — напомни, чтобы я дала тебе денег на автобус, — переоденься и возьми учебники. Джеймс будет на работе, так что ты в безопасности. Когда Кеннет проснется, он привезет остальные твои вещи.

— Мириам!

— Все улажено. Я присмотрю за тобой. А ну, вылезай из кровати!

Он едва не рыдал, идя в ванную. Наконец-то у него есть дом. Он будет жить в Уолмер-Эстейт, вдали от Джеймса и Питера. И Броертджи и Амааи. Бму будет не хватать только Дэнни. И ма.

Сквозь окошко в ванной пробивались яркие солнечные лучи.

Глава шестнадцатая

Руфь принимала душ, когда к ней пришли двое из полиции. Она как раз думала об Эндрю, боялась, как бы он не натворил глупостей. Она знала, что к нему уже несколько раз являлась полиция, и положение все более и более осложнялось. Иногда, особенно в последнее время, он вел себя как-то непонятно. Подолгу раздумывал, молчал и только прокручивал — одну за другой — пластинки. И слишком много курил. Что, если бы ее родители проведали о них двоих? Кошмар! Слава богу, что они далеко отсюда — в Трансваале. В последний раз отец прислал ей наспех нацарапанную открытку после событий в Шарпевиле; он ходит вооруженный и учит ее мать стрельбе. Эти туземцы все наглеют и наглеют. Будь осторожна, моя дорогая, и не доверяй небелым. Все они одним миром мазаны — все-все! А она готова пожертвовать всем, что у нее есть, ради цветного мужчины. Готова даже пожертвовать своими родителями. По правде говоря, они никогда ее не понимали. В сущности, она сама себя не понимала. Может быть, это к лучшему, что она приехала в Кейптаун, чтобы изучать театральное искусство и заодно вырваться из удушливой атмосферы родного городка. Впрочем, родители всегда ее баловали — ведь она единственная дочь биржевого маклера Джеймса В. Тэлбота, который ей ни в чем не отказывал и даже разрешил, несмотря на свои страхи и опасения, учиться в Кейптаунском университете… Она открутила крап с горячей водой, подставляя под пляшущие струи свои плечи и небольшие, налитые груди… Только бы пришел Эндрю! Ей нравится смотреть, как он слушает пластинки. Нравится его прическа, его полные губы, квадратный подбородок и выгиб его шеи. Затрещал звонок. Должно быть, Эндрю? Она поспешно вытерлась, даже не выключила воду.

— Иду, дорогой.

Звонок задребезжал снова.

— Не будь таким нетерпеливым! — весело воскликнула она.

Руфь накинула халат, сунула ноги в туфли и быстро протерла полотенцем свои черные волосы. Потом радостно засеменила к двери, собираясь распахнуть ее рывком — так, чтобы захватить его врасплох.

— Вы мисс Руфь Тэлбот?

— Да, — ответила она, разглядывая двоих незнакомцев.

— Мы хотим поговорить с вами.

— О чем?

— Я сержант из политического отделения.

— О! — вырвалось у нее. Голова внезапно закружилась. Она стояла растерянная, не зная, что предпринять.

— Можно войти?

— Да, конечно.

Она сделала шаг в сторону, и агенты вошли, шаря глазами по комнате. Ее очень смущало, что на ней нет ничего, кроме халата.

— Извините меня.

— Куда вы?

— Переодеться.

— Идите, — разрешил агент, оглядывая ее подозрительно.

Она вернулась, одергивая юбку, и забросила мокрые волосы за плечи.

— Мисс Тэлбот, вы учитесь в университете?

— Да.

— Но родом вы не из Кейптауна?

— Нет. Из Трансвааля.

— Веренигинг?

— Да.

— Это очень далеко.

— Ну и что?

— Мы должны вас оберегать.

— Разве я нуждаюсь в защите?

— Полагаем, что да. Времена сейчас беспокойные.

А ваши родители знают?

— О чем?

— Об Эндрю Дрейере.

Она снова ощутила слабость и испугалась, как бы ее не выдало лицо. Необходимо взять себя в руки. Это крайне важно. Взять себя в руки. Ведь еще не ясно, много ли им известно. Тем временем другой полицейский просматривал ее книги.

— К чему вы заговорили о мистере Дрейере?

— Вы с ним знакомы?

— Видела его в университете.

— Вы — как бы это сказать? — довольно близкие друзья.

— Я с ним несколько раз разговаривала в университетском дворе.

— И ничего больше?

— Не понимаю, на что вы намекаете.

— Разве вы не больше, чем просто друзья?

— Я протестую против такого вопроса.