Нюркин князь

Значит, его сердце не занято! Нюрка было обрадовалась, слов нет как, потом опомнилась. Устыдилась.

— Ну, бабы, молитесь, чтоб все удачно прошло, — попрощался дядя Мыкола. — Подсудное же дело.

Спать легли притихшие.

— Дай Бог, чтоб получилось, — сказал отец матери, но Нюрка расслышала: — Столько людей рисковать будут. Ох, полетят головы в случае чего.

Нюрке стало страшно.

Юзек веселым не выглядел. Опять попрощался перед уходом. Нюрка не усидела дома. Не могла смотреть на мать и разговаривать о пустом, зная, что сейчас решается. Пошла к сосне. Прислонилась к стволу. Зажмурилась. Перед глазами всплыл образ Матери и Отрока. Смутный. Лики Нюрка помнила плохо. А слов не было. Больше всего вспоминалась обгоревшая трещина.

Так и нашел ее Юзек, зажмуренную, у дерева.

— Анночка! Анночка!

Она бросилась к нему обрадованно, а он протянул руку, разжал кулак. На ладони лежали две монеты. У Нюрки в глазах потемнело. Не получилось!

Юзек… улыбался.

— Не потшебовалися! Анночка, не потшебовалися!

По его словам, на шахте тайно работала комиссия. Нашли нарушения. Сегодня были аресты. Тот человек, каптерщик, много чего натворил. Все всплыло, в том числе и его махинации с лесом.

— Не обвиняют мне! — сиял Юзек.

Никто его ни в чем не винит!

Нюрка комок в горле проглотила.

— Наши знают?

Юзек кивнул. Он сразу побежал домой, маме и Анночке рассказать. А отец и дядя Мыкола пошли искать купить самогонки. Наверно, уже вернулись.

Юзек откашлялся, волнуясь.

— Анночка, не самый подходящий час говорить об этом.

Он, мол, все понимает. Он может ждать еще сколько угодно, как ждал. Но есть ли у него надежда? Время лечит, он не просит забывать, но может быть… Юзек смутился.

— Ты о чем, Юзек? — Нюрка от его новостей еще в себя не пришла, совсем не поняла, что он хочет сказать.

Она ведь сюда на могилу к своему любимому приходит? Жениху? Цветы носит, стоит часто и грустит. Из-за этой любви и отказывала всем?

— Ты дядечку Степаныча знаешь? У которого голос красивый, но он поет редко? Здесь их первенец похоронен. Я ему цветы ношу, он у меня на глазах родился и на глазах умер.

— Як же так, — Юзек посмотрел на крестик с одной-единственной датой, датой и рождения, и смерти.

Он должен был догадаться, сосчитать, на работе все считает, а тут не додумался. Анночка в том году сама еще ребенком была, какая любовь. Зря он мучился. Или не зря? Юзек погрустнел. Может, у Анночки есть любовь? Он же видит, что ее мысли кем-то заняты. Нет у него надежды.

Нюрка только сейчас поняла, что он ей пытается сказать о своей любви. К ней! Он тоже целый год страдал от неразделенной любви!

— Юзек, ты фотокарточку видел? Из пиджака? Я уверена была, что это твоя невеста, что ты от нее весточку выглядываешь. Что я тебе не нужна, что я напрасно тебя всю жизнь ждала. Тебя одного.

Они посмотрели друг на дружку, начиная верить, что это не сон. Улыбнулись. Потянулись обняться. Нюрка смутилась. Юзек прижал ее к себе. Даже не поцеловал, просто губами до виска дотронулся, носом потерся, ласково прядь выбившуюся ей за ухо поправил. А потом все-таки сжал крепко, нашел ее губы губами и поцеловал.

— Почему же ты мне вчера не сказал?

— Не хотел, чтобы ты ешчо из-за мне страдала, когда мне не станет. Думал, достало чи одной похжебеной милошчи.

— Погребенной любви? У меня? Вот глупый.

— Глупый и есть. А что, правда, всю жизнь ждала?

— Правда. Я тебя не видя полюбила. Уже знала, что это ты. А у тебя как было?

А он думал, что умер и увидел ангела. А потом ангел оказался Анночкой. Она одна его на этом свете держала, ради нее не отчаивался.

— Юзек.

Они бы так долго простояли, но залаяла где-то собака. Нюрка вздрогнула. Юзек сказал, что их заждались, сейчас искать будут. Они взялись за руки и пошли задами Волчьей Балки домой, стараясь соприкасаться плечами. Поглядывали друг на друга и улыбались. В переулке руки расцепили, постеснялись людей.

Мама уже накрыла на стол. Сварила картошки, яичек, достала лук, остатки соленых огурцов из бочки. Сала нарезала. Разлила мутноватую жидкость по кружкам, Мыкола-таки где-то нашел самогонку, в Волчьей Балке ее не водилось, никто из здешних не пил и потому не гнал. Нюрке плеснула на дно ее белой чашки.

— Ну, хлопче, ты в рубашке народился, — выпил свою кружку до дна дядя Мыкола.

Огурцы уже помягчали, но ничего, пошли на закуску. Юзек почти не пил, сидел и поглядывал на Нюрку. Она на него.

Ушел дядя Мыкола.

Юзек решился, объявил о них с Анночкой.

— Ну наконец-то, — разулыбалась захмелевшая Нюркина мама. — Объяснились. А то мы все смотрим и думаем, долго вы еще друг от друга прятаться будете да страдать.

— Сходите зарегистрируйтесь, — одобрил их Нюркин отец.

— Я бы хотела в церкви венчаться, — сказала Нюрка.

Родители вмиг протрезвели.

— Ты с ума сошла или шутки шутишь? Осип чудом смерти избежал, мы уж и не надеялись, а ты его голову опять в петлю совать вздумала? Запишитесь, как все, и ладно, — хлопнул по столу отец.

— Не вздумай! — поддержала его мать. — Неровен час, проследят после регистрации, у людей были неприятности.

Нюрка притихла.

— А мы до… — прошептал ей Юзек.

— Куда это вы собрались? — полюбопытствовала Шура. Пять утра, а ей не спится, уже возится в огороде!

— В область, на толчок. Хочу обновку прикупить к свадьбе, — ответила ей Нюрка то, что и родителям сказала.

— Зря время потеряете, наша толкучка дешевле, — попыталась отговорить их Шура.

Когда они добрались до церкви в областном городе, Нюрка засомневалась. Здание облупившееся, купола ободраны, крестов нет, двери закрыты.

— А зачем вам священник? — не пустила их дальше порога еле передвигающая ноги старушка. Посмотрела на них с большим подозрением.

— Дядя Мыкола с Волчьей Балки просил долг вернуть, — помахала пакетом с гвоздями Нюрка. Это было чистой правдой.

— Я передам, — старушка была непреклонна.

Нюрка тоже:

— Просил лично в руки.

Священник посмотрел на них и сразу все понял.

Завел внутрь. Закрыл все двери на засовы. Окна и так были закрыты. К Нюркиному удивлению, в храме было пусто и некрасиво. Как после побоища.

Священник затеплил несколько лампадок.

— Католик? — переспросил Юзека. — Разрешение бы письменное от твоего духовенства иметь.

— Ничего, обойдемся, — успокоил он огорчившуюся Нюрку и принес венцы.

“Короны!” — ахнула Нюрка. Как у короля с литовской монеты. Обручи с зубцами.

— С каменьями венцы отобрали, все отобрали. Чашу забрали, кресты сняли, — жаловался священник, приготовляясь к обряду. — У нас собор был, три престола, — говорил он непонятные Нюрке слова.

Она посмотрела на своего Юзека. Князь! Обруч с зубцами как будто создан был для его головы. Юзек посмотрел на нее и улыбнулся. У него в глазах она прочитала, что и он ею любуется. Его княгиня.

Ни в какую книгу их, естественно, записывать не стали. Священник вывел потихоньку и благословил на прощание.

Толкучка оказалась дорогая, дороже, чем у них. Нюрка купила платок, хотя ей нужнее было бы платье, а не платок, да еще по такой цене. Но не возвращаться же с пустыми руками. Юзек совершенно не умел торговаться, он бы взял, почем продают, раз Анночке приглянулось. Нюрка шикнула на мужа, чтоб молчал. Он стоял и улыбался, пока она сбивала цену.

По их лицам мать сразу догадалась. Проворчала:

— Сделала-таки по-своему.

— Сделали, — поправил Юзек.

Тут же выяснилось, что маме надо проведать подружку и она не успеет вернуться засветло, там ночевать останется. Отца звал дядя Мыкола.

Их деликатно оставили одних на всю бесконечную ночь.

Эпилог

Нюрка родила Юзеку одного за другим двух сыновей. Старший — вылитый папа: темноволосый и кареглазый. Младшенький родился светленьким, потемнел с возрастом. Глаза унаследовал мамины.