Твои фотографии

Она спокойно смотрела на него. Он уронил подтаявший кубик.

— Баттерфингерс, [2] — прошептала официантка. Голос оказался низким и тягучим, как сироп. Уголки губ приподнялись. Она повернулась и ушла на кухню, завязывая на ходу передник.

Чарли пошатнулся, как от удара в живот. Фонарь или нет, но он в жизни не видел женщины прекраснее. Он забыл, какую пиццу хотел. Весь мир, казалось, сузился до этой женщины. Бледная кожа с черно-синим фонарем…

Отныне он каждую ночь проводил в пиццерии. Всегда сидел за одним и тем же столом и наблюдал за ней. Она не трудилась скрыть синяк макияжем, не отворачивалась, когда кто-то грубо на нее глазел. Он часто гадал, какова ее история. Может, она беглая жена и фонарь — подарок на прощание от бывшего мужа. Или она наткнулась на дверь? Подралась с соперницей за какого-то мужчину?

Да мало ли что могло случиться!

Но он хотел одного: защитить ее. И не знал, как это сделать. Все твердил себе, что это абсурдно. Да и что он знал о ней? Умна ли она? Умеет ли читать? И вообще захочет ли с ним знаться?

Чарли задумчиво жевал корочку.

Она, единственная из официанток, не носила бейджика, не шутила с посетителями и ходила по ресторану с видом гостьи, делавшей одолжение, разнося заказы.

— Как зовут новую официантку? — спросил он Джуди, одну из старых работниц.

— А что? Она что-то натворила? — в свою очередь, осведомилась Джуди.

— Нет-нет, я просто хотел знать, — заверил Чарли.

Джуди улыбнулась:

— Ее зовут Эйприл. И она — настоящий чирей на заднице!

Заметив Чарли, Эйприл кивала, но никогда не подходила поболтать, занятая тарелками, стаканами и требовательными клиентами. Когда она уходила на перерывы, Чарли не находил себе места. Но однажды, вместо того чтобы убежать, Эйприл сняла передник, села за стол и принялась энергично писать. Он с бурно заколотившимся сердцем наблюдал за ней.

Разумеется, невозможно не пригласить ее на ужин. В крайнем случае она откажет, а ему и раньше приходилось выслушивать отказы.

Он оставил свою пиццу с грибами и зеленым перцем и подошел к ней.

— Эйприл, — позвал он. Она взглянула так, словно ждала его прихода. Синяк заметно побледнел, оставив только легкий желтый след в углу глаза.

Он украдкой заглянул в блокнот.

«Почему я не могу быть такой?» — было написано там.

Но тут ее окликнули, и Эйприл посмотрела в сторону, мимо Чарли, и ее лицо осветилось.

Она поспешно смяла листок бумаги.

— Вот и ты, Мик! — воскликнула она, и Чарли отошел. Мик был здоровенным высоким парнем с перекинутой через плечо черной кожаной курткой, хотя на улице было почти тридцать градусов тепла. Он притянул к себе Эйприл.

— Пойдем, киска, — пробасил он. — У нас впереди длинная дорога.

Эйприл отбросила передник и вытерла руки о бедра. Положила книжку для заказов и как загипнотизированная последовала за Миком. Чарли сел за стол, следя за ними в окно. Эйприл уселась на мотоцикл Мика, обняла парня за талию, прижалась щекой к его спине и полузакрыла прекрасные глаза. Мотоцикл с ревом умчался.

Чарли отодвинул пиццу. Он не был голоден и чувствовал себя идиотом. Влюбился, как последний болван, вот и все. Она всего лишь официантка в пиццерии. Он даже ни разу не поговорил с ней, хотя мысленно вел длинные диалоги. А кто во всем виноват? Он действительно дурак! Взрослый человек ведет себя, как ребенок! Неожиданно шум и хаос этого места стали раздражать. Надоело все: державшиеся за руки парочки, дети, дразнившие друг друга, все эти «летние» люди в майках с логотипами Кейп-Кода. Все кружилось и вертелось, и, похоже, только он один не двигался с места.

Он бросил на стол несколько смятых банкнот и тоже ушел.

После этого Чарли перестал приходить в пиццерию. Зачастил в «Пай ин зе скай», в трех кварталах от нее, где пицца была сыроватой, атмосфера не столь оживленной, но по крайней мере он больше не видел Эйприл. Не вспоминал, как она садится на мотоцикл Мика. Встречался с друзьями или просто проводил время дома, сидя на переднем крыльце и ожидая, пока она померкнет в его воображении.

Как-то вечером, несколько недель спустя, Чарли пошел на берег. Стояла облачная, непривычно холодная для этого времени года ночь. Молодежь набивалась в машины и гудела клаксонами, проезжая мимо Чарли. В такую погоду невольно думаешь, что лето уже кончилось. Чарли брел по пустынному пляжу, сунув руки в карманы. Пляж был частным, и он пребывал в одиночестве, поэтому, услышав всплеск, подумал, что какая-то рыба играет слишком близко к берегу. Но плеск раздался снова. Он повернулся и увидел Эйприл в тонком коротком летнем платье. Она вошла в воду и поплыла. На какой-то момент он посчитал видение галлюцинацией и огляделся в поисках Мика, но никого не нашел. Какое безумие — плавать в одиночку, особенно по ночам, когда вокруг ни души, когда растворяешься в море и исчезаешь. Даже с того места, где он стоял, можно было увидеть, насколько далеко она заплыла.

— Эй! — крикнул он. Но она, похоже, не слышала.

Он стал размахивать руками, но, не добившись результата, сбросил джинсы, футболку и туфли и направился к воде.

Холод ошеломил его так, что застучали зубы. Вода уже доходила до пояса, когда он наступил на острый камешек и сжался. Черт! О чем он думает! Кто она такая?

Он поплыл быстрее, но потерял ее из виду.

— Эй! — снова крикнул он, разрезая воду.

Где она? Что с ней стряслось!

— Эйприл! Эйприл! — надрывался он и вдруг увидел ее голову с мокрыми, темными от воды волосами. Когда она повернулась к нему, ее глаза светились, как две луны, и полнились удивлением.

— Судорога, — выдохнула она и поморщилась, когда он привлек ее к себе. Отяжелевшее от воды платье тянуло Эйприл вниз, но он обнял ее одной рукой и погреб к берегу другой.

— Я тебя поймал, — прошептал он.

На берегу стоял невыносимый холод. Чарли, дрожа, отдал ей футболку, а сам натянул немедленно ставшие влажными джинсы. Потер руки и только потом взглянул на нее:

— Вы в порядке? С чего вам вздумалось плавать одной? И почему вы даже не сняли платья.

— А что вы делаете здесь один? — спросила она. Его футболка была длинна ей и могла бы сойти за платье. Синяк прошел, но она почему-то казалась обиженной и несчастной.

— Думаю, — ответил он.

— Я тоже. Решила, что купание прояснит голову. У меня не было купальника, вот я и осталась в платье.

Она одернула футболку.

— Позвольте угостить вас ужином, — выпалил Чарли.

— Ужин? Но уже начало первого. И почему я должна с вами ужинать?

— Потому что… я спас вам жизнь, — неловко пробормотал он.

— Но мне не грозила опасность.

Она оглядела себя и словно только сейчас увидела, что на ней его футболка.

— Спасибо.

Он протянул руку:

— Чарли Нэш. Я часто заходил в вашу пиццерию.

Опять он ведет себя как последний идиот! К чему ей помнить всех посетителей?

Она кивнула и пожала ему руку:

— Эйприл. Эйприл Джорган. И мне пора домой.

— Я провожу вас.

— Я живу не в слишком роскошном квартале, — бросила она.

Он шагал рядом, сунув руки в карманы и предоставив ей показывать дорогу. И чувствовал себя абсурдно счастливым, хотя ужасно замерз.

Колли, сидевшая на цепи у крыльца, громко залаяла, стараясь освободиться.

— Здесь.

Она остановилась у маленького серого многоквартирного дома, окруженного ржавой оградой. На некоторых окнах были зеленые бумажные жалюзи.

— Благодарю за спасение, — улыбнулась она, и его снова как током ударило.

— Поужинайте со мной на следующей неделе, — попросил он.

Она пристально уставилась на него.

— Все, что угодно, кроме пиццы.

Через неделю он повел ее в «Ривер Найл», маленький эфиопский ресторанчик, где посетители сидели на полу вокруг низких круглых столов и ели руками. Он подумал, что это их сблизит, но, как только подали еду, неожиданно застыдился. И не мог отвести взгляда от ее пальцев, вминавших различные пюре и каши в ноздреватый хлеб. Во рту пересохло.