Любимая (СИ)

— У тебя хороший английский, — буркнул мой спутник, когда я, наконец, присоединилась к нему в зале ожидания.

— Подозреваю, из–за него меня и допрашивали, — сказала я. — Им не понравилось, что я не знаю иврит.

— Соображаешь ты тоже неплохо, — кивнул Брюхо. — Что ты заканчивала, кроме школы?

— Почему вы решили, что я где–то училась?

— У тебя высшее образование на лбу написано, — зевнул Брюхо.

— Первая степень по экономике, — подтвердила я.

— И что, в России другой работы не нашлось?

— Сейчас там кризис, — пожала я плечами. — Чем бороться с дикой инфляцией, не лучше ли заработать немного в другом месте? Не думаю, что я бы нашла хорошую работу в нынешних российских условиях.

— Ты действительно очень красиво танцуешь, — переменил тему мой спутник. — Я хочу, чтобы ты потом не жалела о времени, проведенном на Святой земле.

Самолет местной компании потратил не более сорока минут, чтобы доставить нас до самой южной точки маленькой страны, и, когда мы приземлились в крошечном аэропорту, расположенном прямо в центре города, телефоны Брюха снова разрывались от непрерывных звонков. Я, впрочем, уже перестала обращать на это внимание, и только успевала вертеть по сторонам головой. Яркое солнце в безоблачном небе освещало голые скалы, обрамлявшие язык Эйлатского залива. Белые здания гостиниц подступали к самому пляжу, и я поняла, что Эйлат живет морем и курортом. Никогда прежде я не видела ничего похожего, и поняла, что наконец–то, кажется, отдохну. Если Брюхо не приподнесет мне каких–либо сюрпризов.

Но мой спутник был рассеян, казалось, его вовсе не интересует красота окружающих мест, и он только успевал отвечать на звонки.

— Представляете, — сказала я ему, — если бы у меня был здесь сотовый телефон, на него бы никто не позвонил, и мне самой звонить было бы некому. Я страдала бы от одиночества, но, глядя все время на вас, не знаю, хотелось бы мне поменяться, или нет.

— Глупости, — сказал Брюхо. — За день ты бы познакомилась с десятком парней, и на следующее утро тебя уже разбудили бы звонки, как это происходит со мной.

— Поэтому не нужен мне мобильник, — согласилась я.

— А я и не предлагаю, — сказал Брюхо. — Лучше, куплю тебе солнечные очки, а то ты щуришься на солнце. И, кстати, называй меня на ты. Во-первых, я почувствую себя моложе, а во-вторых — здесь не принято выкать.

Таксист оставил нас вместе с багажом у входа в гостиницу «Принцесса», проворный белл-бой моментально подскочил к вещам и загрузил их на тележку. Брюхо, даже не взглянув на паренька в униформе, направился к стойке приема гостей. Я, по привычке никому не доверять, осталась, чтобы присмотреть за белл-боем, но Брюхо с удивлением обернулся и сделал нетерпеливый жест. Я подошла к нему. В холле гостиницы был магазин оптики, и Брюхо, уже приложивший к уху свой телефон, снова показал жестом на витрину, мол, выбирай.

Я примерила всего три или четыре модели — не хотелось задерживать спутника — и выбрала себе «Ray–Ban» в тонкой золотистой оправе. Брюхо небрежно швырнул продавцу кредитку и, не переставая говорить по сотовому, подмахнул квитанцию. Всего на поселение в роскошном номере с видом на море ушло не более пяти минут. Выйдя на балкон, я обомлела: прямо внизу плескалось ласковое море с коралловыми рифами, темнеющими в прозрачной воде, над заливом носились дельтапланы, парусные яхты бороздили невысокие зеленоватые волны. Лишь одно обстоятельство мешало мне поверить, что я в раю: мой загадочный спутник, по-прежнему говоривший по телефону, лежа на кровати. Он сбросил туфли на толстый ковер, его голова на подушке имела совсем не счастливый вид с двумя мобильниками, прижатыми к обоим ушам. В одну из трубок Брюхо бросал короткие русские фразы, в другую отвечал долгими предложениями на иврите. Рай существовал совсем рядом, но был закрыт для этого человека.

Остаток дня я провела на гостиничном пляже, где со мной пытались познакомиться какие–то англичане, а потом немцы. Едва прикрывающий несколько квадратных сантиметров тела купальник, которым я обзавелась еще в Тель-Авиве, и новые солнечные очки делали меня, наверное, самой привлекательной одинокой девушкой на пляже отеля, где большинство отдыхающих составляли пары. Я могла бы затеять пятизвездочный курортный роман, но это означало бы проявить себя перед Брюхом конченой блядью. А я была всего лишь проститутка, что означает профессию, а не состояние души. К тому же, проститутка не на работе, по моему убеждению, должна вести себя точно так же, как и большинство обычных женщин. К вечеру я успела немного сгореть на солнце, и, напоследок проплыв еще метров сто в кристальной морской воде, вернулась в номер. Кондиционер работал вовсю, так что мне, после горячего воздуха улицы, показалось, что я перенеслась в зиму. Брюхо по-прежнему, не раздеваясь, спал на кровати. Оба телефона были засунуты под подушку, но и оттуда периодически доносились сдавленное потрескивание и писк.

Ужинали мы внизу, в пафосном ресторане «Принцессы», где играл рояль и сновали официанты в бабочках. Я немного переживала из–за своей прически, которая после купания в соленой воде была далека от идеала, но мой спутник, только переодевший мятую рубашку, был, кажется, абсолютно равнодушен к чопорной атмосфере. Оказывается и в Израиле, небрежном и расхристанном во всем, что касается одежды, некоторые люди стремились выглядеть по-европейски. Правда, половину посетителей составляли здесь отдыхающие иностранцы.

— Откуда ты родом? — спросил Брюхо, вяло отправляя в рот розовые пластинки лосося.

— Из Брянска.

— А, знаю в этой дыре кое-кого из серьезных людей.

— Хромого или Арсена? — я оживилась, предвкушая потеху.

— Это новые, что ли? — презрительно спросил Брюхо. — Не знаю таких, а вот с Климом когда–то мы чалились. Путевый он блатной, из старой гвардии.

— Я видела Клима лет шесть тому назад, — сказала я. — Тогда он был круче всех в городе.

— А эти твои Хромой и Арсен, что они?

— Ты извини, — потупилась я. — В Иерусалиме я наврала Владимиру, ну, это был хозяин…

— Я знаю, кто он такой, — прервал меня Брюхо.

— Ну вот, я развела его сказкой про вымышленных мной авторитетов, наплела, что Хромой нарастил волосы в Швейцарии и ездит на «Хаммере», потом, что он отобрал у армян казино, а такого человека просто на свете нет, Владимир же поверил, сказал, что это его друг… что вы… ты?

Брюхо едва не скатился на пол от смеха, таким веселым я его никогда еще не видела, народ вокруг изменил своей сдержанной манере и во все глаза пялился на моего спутника.

— Красавица, да еще вдобавок и умница! — Брюхо перестал, наконец, заливаться хохотом и, сняв очки, протирал глаза. — Как же мне повезло с тобой!

— По правде говоря, — сказала я, — мне еще больше повезло с вами. До сих пор еще не встречались мне места, где хозяева не обдирали бы девушек, как липку.

— Так было не всегда, — сказал Брюхо. — Я мало похож на ангела.

— А что же случилось, что вы… ты решил ввести новые правила?

— Жизнь меняется, — философски сказал Брюхо. — Если ты умный, то должен поспевать за временем. А все жадные дураки, которые не поняли, какой ветер сейчас дует, будут сидеть в тюрьме, по завещанию капитана Жеглова.

— Полиция будет сажать сутенеров? — догадалась я.

— Ну, вроде того, — сказал Брюхо. — Комиссия Евросоюза по правам человека занесла Израиль в список стран, которые недостаточно борются с торговлей людьми. Теперь наши политики скомандовали «фас» ментам. Через несколько лет здесь все поменяется.

— Вот оно что, — сказала я. — Когда–то один неглупый человек сказал мне, что успеха можно добиться, если делаешь то, что требует от тебя время. Нельзя быть инертным или пассивным.

— Золотые слова, девочка, — заметил Брюхо. — Кто был этот твой знакомый?

— Ему сейчас уже больше шестидесяти. Московский чиновник среднего ранга, — сказала я. — Наше знакомство началось в день, когда он с друзьями решил сыграть в преферанс. А столиком для игры был мой живот.