Как велит бог

У него, как и у его приятеля Четыресыра, тоже имелась зимняя форма одежды, однако одежда Данило была всегда свежая и идеально выглаженная. Фланелевая рубашка в клетку. Охотничий жилет с множеством кармашков. Джинсы с защипами. Кроссовки. На поясе сумочка со швейцарским ножиком и сотовым телефоном.

Данило экономил на всем, кроме внешнего вида. Раз в две недели он ходил к парикмахеру подстричь бородку и подкрасить волосы.

Данило дожидался Четыресыра, который сегодня для разнообразия опаздывал. Не то чтобы его это сильно беспокоило. В баре хорошо натоплено, стратегическая позиция — столик у застекленной стены с видом на улицу — занята. Данило держал в руках "Ла газетта делло спорт" [5] и время от времени бросал взгляд на улицу. Прямо напротив располагался банк "Итальянский аграрный кредит". Данило видел, как туда-сюда сновали через металлодетекторы люди, а у входа застыла охрана, переговариваясь с кем-то по телефону.

Эти охранники его порядком заколебали. Их пуленепробиваемые жилеты, фуражки со значком, блестящие стволы, черные стекла очков, квадратные челюсти и жвачка во рту — кем они себя возомнили? Томами Крузами?

На самом деле Данило Апреа интересовали не они, а то, что скрывалось за их спинами, — банкомат.

Вот что было объектом его внимания. Самый посещаемый в городе банкомат, а учитывая, что "Аграрный кредит" по сравнению с другими банками имел в Варрано самую многочисленную клиентуру, он наверняка битком набит деньгами.

Над банкоматом были установлены две телекамеры. Одна слева, другая справа, чтобы обеспечить полный обзор. Наверняка подсоединены внутри к целой батарее записывающих устройств. Но это не важно.

Откровенно говоря, у Данило не было никакой необходимости сидеть тут и наблюдать за суетой перед дверьми банка. План был продуман в мельчайших деталях. Просто от взгляда на банкомат у него теплело на душе.

История с ограблением "Аграрного кредита" началась месяцев шесть назад.

Данило сидел в парикмахерской и, листая в газете страницы происшествий, прочел, что где-то под Кальяри банда преступников на джипе проломила стену банка и уволокла банкомат.

Пока ему красили волосы, новость вертелась у него в голове: в его жизни это могло стать переломным моментом.

План был простой.

"Все гениальное просто", — говаривал его отец.

И потом, этот план был легкоосуществим. Ночью в Варрано на улице ни души, так что, если сработать по-быстрому, кто тебя увидит? И кому в голову придет, что Данило Апреа, такой уважаемый человек, способен взять банк?

На эти деньги он сможет воплотить мечту Терезы: открыть бутик нижнего белья. Данило не сомневался, что, если он подарит ей магазинчик, жена вернется, и тогда он найдет в себе силы пойти к "Анонимным алкоголикам" и избавиться от пагубной привычки.

После ухода Кристиано Рино Дзена опять отрубился, а когда проснулся, свист в ушах, как по мановению волшебной палочки, исчез вместе со сжимавшим голову обручем, зато пришел зверский голод.

Он лежал на кровати, и его воображению представлялись обжаренные колбаски и щедрые ломти хлеба на тарелке.

Член стоял, а яйца налились, как помидоры.

"Сколько уже я не трахался?"

Две недели по меньшей мере. Но когда у него болела голова, мокрощелка его интересовала меньше всего.

"Устрою-ка вечерком карательную экспедицию", — сказал себе Рино, поднимаясь с матраса и направляясь голышом в туалет со смотрящим вперед, как бушприт парусника, причиндалом.

В жизни Рино Дзена сталкивался с разными трудностями, но две вещи ему давались легко: найти, с кем переспать и с кем сцепиться.

К тому же в последнее время он вычислил пару местечек, где тусовались скины, панки и вся местная шантрапа. Шайка папенькиных сынков, которые строили из себя крутых парней, разъезжая на "харлей-дэвидсонах" за тридцать тыщ евро. Рино их презирал, но их бабы липли к нему, как мухи к собачьему дерьму.

Все проходило по одному и тому же сценарию: большей частью это были тощие девицы с бритыми головами, которые накалывали себе на заднице свастику и кельтский крест и какое-то время корчили из себя плохих девчонок, трахаясь с кем попало. Когда они по уши вымазывались в дерьме, предки отправляли их проветриться в какую-нибудь американскую клинику. Девочки удаляли лазером татуировки, выходили замуж за владельцев компаний и начинали разъезжать на мерсах в пиджачках и мини-юбках.

Рино пользовался переходным периодом, когда в погоне за острыми ощущениями девицы кидались на каждый член. Он их клеил, а на следующее утро прогонял пинками — с горящей вагиной и парой свежих синяков. И большая часть этих ненасытных потаскушек возвращалась потом за добавкой.

Рино залез под ледяной душ, побрил череп и натянул облегающую спортивную майку, штаны и свои армейские ботинки.

Потом спустился в гостиную — комнату размером около тридцати квадратных метров с дверями на улицу и в коридор, который вел на кухню, в тесную уборную и в кладовку.

На полу лежал бурый линолеум, положенный кое-как, края налезали на голые кирпичные и бетонные стены. С одной стороны стоял покрытый бело-зеленой клеенкой стол и две лавки. С другой был телевизионный утолок: два синих пластмассовых ящика, а на них — древний цветной телевизор "Саба" Чтобы, не вставая, переключать каналы, в семье Дзено пользовались шваброй, тыкая ей по огромным кнопкам каналов. Перед телевизором — диван-кровать с протертой обивкой и три белых пластиковых шезлонга. Еще имелась рыжая железная скамья с нагруженной дисками штангой. В углу, рядом с набитой газетами коробкой и кипой дров, стояла чугунная печка. Стоячий вентилятор зимой рассеивал по комнате тепло от печки, а летом разгонял душный воздух.

Скоро должны были прийти Данило и Четыресыра.

"Успею пару раз качнуться", — сказал себе Рино. Но тут же передумал. В желудке урчало, а стояк так и не прошел.

Он включил телевизор и стал дрочить на блондинистую шлюху с массивным, как ножка индейки, кулоном на шее. Блондинка ассистировала толстяку, готовившему филе барабульки в соусе из малины, каштанов и шалфея.

Но даже с членом в руке Рино не сдержал отвращения. От этой гадости, которую они стряпали, член опал.

Данило Апреа взглянул на циферблат старых электронных "Casio".

Восемь пятнадцать, а Четыресыра нет и в помине.

Он достал кошелек, в котором держал мелочь. У него оставалось три евро и... Он поднес ладонь к лицу. Двадцать... сорок центов.

Уже четыре года прошло, как перешли на евро, а он все еще путался. И чем им только лиры не угодили?

Данило поднялся и заказал еще стопку.

"Но это последняя..."

В это мгновение в бар вошла мамаша, ведя за руку закутанную в белый пуховичок малышку.

"Сколько ей?" — удержался от вопроса Данило.

"Три года", — ответила бы ему женщина. Он мог поклясться, что девочке было три, самое большее четыре года.

"Как.."

"Кончай", — осадил его голос Терезы.

"Вот было бы славно, если бы сегодня после обеда Тереза устроила мне сюрприз".

Тереза Каруччи, женщина пресная, как бульон из овощного кубика (так однажды сказал о ней Рино), которой одним прекрасным вечером 1996 года Данило сделал предложение, ушла от него четыре года назад и теперь жила с продавцом автопокрышек, у которого работала секретаршей.

Тем не менее Тереза продолжала видеться с Данило. Тайком от шиномонтажника она таскала ему в морозилку лотки с лазаньей, гуляш и кролика по-охотничьи. Прибегала всегда запыхавшаяся, подметала пол, гладила рубашки. Он начинал умолять ее остаться и попробовать заново, но она рубила на корню все его попытки, говоря, что жить с алкоголиком невозможно. Поначалу еще случалось, что ее брала нежность, и тогда она задирала юбку и давала ему.

Данило посмотрел на девочку, уплетавшую огромную, больше ее самой булку. Весь рот в сахарной пудре.