Цветы под дождем и другие рассказы

— Криспином?

— Так зовут ее сына. Ему четыре. Отличный малыш.

Том подумал, что только Китти могла наградить мальчишку этаким имечком.

— А чем она собирается заняться потом?

— Понятия не имею. Ты же помнишь Китти. Если что задумает, из нее и словечка не вытянешь. Хочешь чаю?

— Нет, спасибо.

— Позднее я угощу тебя коктейлем. — Она начала было собирать мусор, оставшийся после составления букета, однако тут в дверь постучали и кто-то незнакомый заглянул в комнату.

— Миссис Киннертон, привезли бокалы. Куда поставить коробки?

— Ах ты боже мой, не одно так другое. Пожалуйста, Том, прибери тут и подбрось еще полешко в камин… — С этими словами она вышла из библиотеки и отправилась разбираться с бокалами. Собаки бросились за ней; резиновые подошвы ее устойчивых туфель тихонько скрипели по только что натертому паркету.

Том остался один. Он аккуратно собрал обрезки цветочных стеблей и бросил их в огонь, потом добавил в камин дров и отправился разыскивать Китти.

Старая детская в Кинтоне располагалась на некотором удалении от основных помещений, за тяжелой дверью, обитой красным фетром. Она занимала целый этаж в одной из башен, поэтому была круглая, с двумя низкими арочными окнами, что делало ее еще более привлекательной для ребятишек. Обычно там валялись потрепанные игрушки и стояли древние стулья со сломанными ножками, но сейчас, распахнув дверь, он увидел, что детская совсем пуста. Потолок и стены были закрыты садовой сеткой, которая спускалась с крюка, ввинченного в крышу; сетку увивали длинные побеги вьющегося плюща и сосновые лапы.

А еще там была стремянка, на которой, сжимая в зубах кусачки, а в руках — моток зеленой проволоки, стояла высокая худенькая девушка со светлыми волосами, собранными на затылке в хвост, и со страшно сосредоточенным выражением на лице, — она пыталась закрепить на сетке особенно непослушную ветку папоротника.

Когда он вошел в комнату, девушка вынула изо рта кусачки и, не глядя на него, пробормотала:

— Если бы кто-нибудь еще убрал этот плющ у меня с лица…

— Привет, Китти, — сказал Том.

Она обернулась — с некоторым риском для своей безопасности — и взглянула на него. Ветка папоротника упала на пол, плющ обвил ее шею словно языческий венок. После короткой паузы она сказала:

— Том.

— Ты, похоже, тут неплохо развлекаешься.

— Я скоро с ума сойду. Ветки не держатся на месте, и у меня уже пальцы сводит — столько пришлось завязать узелков.

— По-моему, все выглядит просто прекрасно.

Она осторожно распутала плющ, затолкала его в ячейки сети, а потом потихоньку развернулась и села на верхнюю ступеньку стремянки лицом к нему.

— Я знала, что ты приедешь. Мэйбл сказала мне.

— А я вот не знал, что ты здесь.

— Значит, это для тебя приятный сюрприз.

— Ты так похудела!

— В последний раз, когда ты меня видел, у меня в животе был ребенок.

— Я не это имел в виду. Ты стала такая стройная. Тебе очень идет.

— Просто мне приходится много работать. Слышал про коттедж?

— Мэйбл меня просветила. И про развод рассказала тоже. Мне очень жаль.

— А мне нисколько. Все это была ужасная ошибка, мне ни в коем случае не надо было выходить за него замуж. — Она пожала плечами. — Но ты же меня знаешь. Если мне подворачивался шанс сделать какую-нибудь глупость, я обязательно ее делала.

— А где сейчас твой сын?

— Где-то поблизости. Наверное, подъедает хлеб от сандвичей на кухне.

На ней были старенькие джинсы и синие кеды. Свитер протерся, и в дырку на рукаве выглядывал ее острый локоть. Глядя на Китти снизу вверх, он вдруг понял, насколько сильно она переменилась. Раньше над вздернутым вверх подбородком округлялись розовые щеки, а теперь вместо них стали видны четко очерченные скулы. У рта залегли тонкие морщинки, однако форма его осталась прежней — казалось, Китти вот-вот рассмеется, — а когда она улыбалась, на щеке у нее появлялась ямочка.

Сейчас Китти улыбалась. Глаза у нее были ярко-синие. С трудом отведя взгляд от ее лица, он попытался найти подходящую тему для разговора. Все стены были закрыты зелеными ветками, закрепленными на сетке. Мэйбл назвала это джунглями.

— Ты все сделала сама?

— Большую часть. Юстас помог закрепить сетку. Тут будет дискотека. Ну разве Мэйбл не душка? Только представь — устроить дискотеку на свою семьдесят пятую годовщину!

— Ты здорово поработала. Выглядит как настоящий ночной клуб.

С деланой небрежностью она поинтересовалась:

— А как там в Лондоне?

— Как всегда.

— Ты по-прежнему на той же работе? В страховой компании?

— Пока да.

— Так оно и лучше. А что на личном фронте? Тебе разве не пора жениться? Я, конечно, в этом смысле не лучший пример…

— На личном фронте все прекрасно, большое спасибо.

— Рада слышать. Держи!

Он еле успел подхватить кусачки, которые она ему бросила, и моток проволоки, а потом придержал стремянку, чтобы Китти спокойно спустилась.

— Ты закончила?

— Пожалуй, я сделала все, что могла… Когда погасят свет, стены будут выглядеть вполне достойно — узелков видно не будет.

— Расскажи мне про свой новый дом.

— Вообще-то нечего рассказывать. Мы пока живем в домике на колесах.

— А ты покажешь мне коттедж?

— Ну конечно. Можешь заехать ко мне завтра. Правда я, наверное, привлеку тебя к работе. — Она зевнула. — Как ты думаешь, если мы спустимся вниз и немного поклянчим, нам нальют по чашке чаю?

Они выключили свет, вышли на лестничную площадку и направились в кухню. Там несколько дюжих поварих трудились над завтрашним парадным обедом. Из духовки извлекли жареную индейку; в миксере взбивались белки; в гигантской кастрюле кипел суп. В центре всей этой неразберихи, прямо на кухонном столе, сидел Криспин, поедая обрезки теста. Он был удивительно похож на мать, и даже в такой же одежде, только весь перемазан шоколадом и с подозрительно липкими руками.

Китти сняла мальчика со стола. Он попытался вырваться, но она расцеловала его в измазанные шоколадом щеки и повела к раковине: вымыла руки и потерла перед свитера влажным полотенцем. Вытерев ему руки первой попавшейся тряпкой, она подвела сынишку к Тому познакомиться.

— Это Том, мой родственник. Не знаю, как тебе лучше к нему обращаться: Том или дядя Том, а может, братец Том — скажи сам.

— Просто Том.

— Мы живем в домике на колесах, — сообщил Криспин.

— Я знаю. Твоя мама мне рассказала.

— Но скоро переедем в новый дом.

— И об этом я слышал тоже. Я собираюсь заехать и посмотреть его.

— По полу нельзя ходить, он весь липкий. Мама покрыла его лаком…

— Он уже высох, — вставила Китти. — Можно тут разжиться чайком? — спросила она у одной из поварих и узнала, что чайный поднос уже отнесли в библиотеку, так что все они отправились туда и обнаружили тетю Мэйбл сидящей у камина с чашкой в руках. На чашке красовалась надпись: «Снупи любит тебя», а у ног тетки крутились собаки, выпрашивая кусочки имбирного пряника.

В ту ночь он спал на большой кровати с медными столбиками в спальне, освещенной одной-единственной тусклой лампочкой, свешивающейся с потолка. По полу гуляли жуткие сквозняки. Небольшие изыскания показали, что сквозняки проникают в спальню из прилегающей к ней комнатки в башне, из стен которой торчали платяные крючки с проволочными плечиками, — подразумевалось, что это гардеробная, где можно развесить одежду. Том распаковал свой чемодан, развесил вещи в гардеробной, переоделся в пижаму и отправился в долгий путь до ближайшей ванной, чтобы почистить зубы. Наконец он добрался до постели. Штопаные льняные простыни на ощупь казались ледяными, а наволочку сплошь покрывала вышивка, — было ясно, что утром он проснется с отпечатавшимся на щеке узором.

Ночью пошел дождь. Он проснулся в темноте и полежал, прислушиваясь: сначала зазвенели отдельные капли, потом раздался барабанный бой по крыше, а дальше неизбежная капель в гардеробной, куда вода попадала через прореху в кровле. Он лежал и думал о том, стоит ли пытаться спасти висящий на плечиках смокинг, но так и не заставил себя вылезти из уютной постели. Том размышлял о Мэйбл, прикидывал, сколько еще она сможет прожить в этом громадном обветшавшем жилище. Думал о Китти и Криспине, представлял себе, как этот же самый дождь стучит сейчас по крыше их домика на колесах. Думал об Илэйн и радовался — с учетом обстоятельств, — что она все-таки осталась дома. Потом его мысли снова обратились к Китти. Ее лицо, улыбка, ямочка на щеке… Том перевернулся на другой бок и, по-прежнему представляя себе Китти, погрузился в сон, убаюканный мирным шумом дождя.