Бульвар Постышева

Андрюха пожал плечами:

— Тебе видней. Но, всё равно…

— Если не понравится — выкинет книжку. Не тупи меня, Дрюля. Ладно, хорошо, я подумаю, — может, перепишу. Может, — нет. Может, имя ему изменю. Тогда, наверное, точно обидится. Скажет: «Чего, ты, мне имя изменил?». Ай, — Архип махнул рукой, — не заморачивайся.

Принесли посуду, салфетки, лаваш, зубочистки, соус, салаты, водку, пиво, орешки.

— Челогачи через двадцать минут будут готовы, — объявила официантка.

— Спасибо, — сказал ей Архип, берясь за запотевшее горлышко графина и обращаясь к Андрюхе, спросил: — Освежимся, как любил когда-то говаривать Александр Малых.

— Давай, — согласился Андрей, подставляя стеклянные рюмочки поближе к Архипу.

Освежились.

— Я тебе на счет крутых, вот что скажу, — пережевывая огурчик с помидорчиком промычал Архип. Сглотнул и продолжал: — Надысь, намедни, давича, с недельку так назад, мы с одним моим хорошим приятелем прокатились на его крутом катаре по Байкалу. Приятель мой, человек известный: политик, бизнесмен, Путин ему часы подарил, короче, бабок — немеряно, власть и всё такое. Скачем мы по волнам на его фешенебельном лайнере в бухточку, от нечего делать, из «Винчестера» по бутылкам пострелять. На катере бухло, типа Виски, коньяк, пиво «Асахи» по сотке за баночку, кубинские сигары, шезлонг на крыше, все дела. Его телефон раскаляется от постоянных звонков. Он, управляя лодкой, только и успевает давать распоряжение. Задолбали! Телефоны, нахер, отключили! Ну, короче, приплыли мы в бухту, настрелялись, напились, свечерело, давай обратно собираться. На обратном пути бензонасос накрылся. Повозились, придумали, как бензин качать, скорость — еле-еле, но потихонечку возвращаемся. Я сижу в шезлонге, курю гаванскую сигару, попиваю японское пивко, любуюсь берегами. Погода нормальная, ветра нет, штиль, идем. Он за штурвалом, тоже освежается вискарем. А берега такие: вдалеке белые скалы, как пирамиды скатываются в воду, а сверху рыжая земля. Я его спрашиваю:

— Это тебе что-нибудь напоминает? — и показываю на скалы.

— Скалы, — логично отвечает он.

— Точно. А на что похоже?

— На пирамиды.

— Правильно. А если ещё приглядеться? — Беру листок бумаги и начинаю рисовать для подсказки. Чисто наброски.

— Да, берег, как берег, — говорит он. — Пирамиды. А тебе что напоминает?

Я показываю листок и говорю:

— Вот смотри, издалека, мне кажется, как будто берег зубами вцепился в море. Крепко держит, не отпускает, аж, губы побледнели, — и провожу карандашом на рисунке по тому месту, где в натуре находится рыжая земля. А на море штиль, поэтому, отражаясь в воде, однозначно, похоже на стиснутый крепко рот.

Он посмотрел, оценил, кивнул головой, согласился.

— Как это, — говорит, — ты умудряешься всё это подмечать? Я бы, в жизь не заметил!

— Не знаю, — говорю, — само лезет.

Помолчав, он вдруг говорит:

— Вот ты — вроде не глупый мужик, а как живешь? Денег нет, работы нет, семьи нет, ни хрена нет. Как так?

А я подумал и отвечаю:

— У тебя — до хера денег. Власть, почет, уважение. Двести тридцать восемь фирм. «Мерс», «Крузак», «БМВ», коттедж, корабль — всё есть. Телефон орет ежеминутно. Ты весь в заботах, в делах, командуешь. Но, знаешь, в чём твоя проблема? У тебя нет свободного времени! Ты на минуту остановишься, твоя империя начнет рушиться. Тебе нельзя тормозить. А у меня что? Вот и ответ: ты богат деньгами, я — богат временем. А по сути-то, получается, посмотри: мы сидим-то с тобой в одной лодке, только я в шезлонге курю кубинскую сигару, пью пиво и, отдыхая, наблюдаю за берегами, а ты — рулишь! Я пассажир на твоем корабле. Я пассажир по жизни — Хиппи и Сюрреалист. О, как! А тебе, все одно, хочешь — не хочешь, приходится пахать. Вот теперь у тебя ещё в голове не дают покоя мысли: что с бензонасосом? А я отдыхаю. Я курю бамбук. А придет время, мы оба ляжем. Только после меня останутся мои книжки с моими наблюдениями, а после тебя родственники переругаются, разрывая на части всё то, что ты накопил. Каждому — своё. Согласись, что я прав.

С сожалением, но он согласился. Правда, думаю, он меня больше с собой на корабль не возьмет. Давай, выпьем ещё?

Выпили.

— Цыганенок, ты когда-нибудь выпросишь пулю! Мир устроен по-другому, а не как в твоей дурной голове. Люди могут не понять.

— Мир устроен везде одинаково. Наше Постышево, если мы про него говорим и пишем, маленькая модель этого мира. Крошечная такая. А жизнь — она и без того, штука опасная. Пулю я уже выпрашивал, ты знаешь. А кровища — она всегда текла. Россия никогда меры-то не знала, всё по максимуму. Я сижу без работы, ты — концы с концами еле сводишь, чурки играют в нарды, мы с тобой пьем водку в тени деревьев, рассуждаем о правильности бытия и, заметь, совершенно не волнуемся, как жить дальше. Американец бы уже повесился, без своей кредитной карточки. А нам всё до фонаря! Единственная сегодня проблема — это, чтобы музыку не врубили. Херня, короче. Пиво будешь?

— Нет.

— А я накачу.

Принесли челогачи.

— Выпьешь с нами? — спросил Архип, разглядывая молоденькую официанточку в белом фартучке с голыми ножками уже другими, блестящими глазами.

— Нам нельзя.

— А после работы?

— Мы в два закрываемся.

— Ночи?! Ты до двух ночи будешь работать? — удивился Архип.

— Да.

— Давай, я тебя встречу после работы?

— Зачем? — как бы не понимая, спросила официантка.

— Просто так. До дома провожу. Ты где живешь? Далеко?

— В Энергетиков.

— Ни хрена себе, ближний свет! И как ты добираешься?

— На такси.

— Вам так много платят, что вы каждый день на такси добираетесь?

— Мы с девчонками скидываемся.

— А я тут рядом живу, вон в том доме, — Архип показал на свой дом. — Вообще денег тратить не надо. Хочешь, ко мне в гости сходим?

— Нет, спасибо — знаю я ваши гости.

— Знаешь? Тебе сколько лет-то?

— Девушкам такие вопросы не задают.

— Хорошо. А как тебя зовут?

У девушки на груди, точнее на фартучке, висел бейджик. Корявым почерком синим фломастером было написано: ЮЛЯ. Можно было и не спрашивать. Но он спросил.

— Юля, — ответила девушка.

— Юля? Юля, Юля, мы встретились в июле! В июле здесь обслуживают Юли. В августе — Августины. В сентябре — Сентябрины, в октябре — Октябрины…

— В ноябре — наеблины! — вставил Покуль.

Не обращая внимания на его паршивые слова, Архип закончил мысль:

— Это судьба, Юля! — и тут же спросил: — Школу когда закончила наша Юля?

— В прошлом году, — автоматически ответила девочка.

— Значит, восемнадцать уже есть?

— Есть, — созналась она.

— Вот и отлично. Я к закрытию подойду. Будешь ждать?

— Вам ещё чего-нибудь принести?

— Ещё пива.

Юля, не ответив, упылила.

Парни навалились на мясо.

Вдруг, Архип остановил себя в поедании шашлыка, положил кусок на тарелку и, повернув голову к Андрею, произнес, вспоминая:

— Была у меня одна Юля… — потом сделал паузу, прищурил глаза, типа, оценивая собеседника, и почему-то добавил: — А, впрочем, тебе это ещё рано! — развернулся и стал дальше доедать свой кусок.

Андрей рассмеялся:

— Вот в этом ты весь, цыганяра! Рекламы насмотрелся?

Архип улыбнулся в ответ. Откинулся на спинку кресла, пытаясь языком выдавить застрявший кусочек меж зубов, взял зубочистку и оценил:

— А мясо — нихуя так!

— Ты про Юлю? — спросил Андрюха.

И они уже оба громко засмеялись, понимая друг друга. Чурки оглянулись.

— Всё! У меня уже полный живот. Надо отдышаться, — Архип смачно выдохнул, оттянув губы. — Пауза.

— А я, пожалуй, ещё водочки выпью, — подражая товарищу Шарикову, произнес Андрей и потянулся к графину.

— Только — пиво! Только — пиво! — подыграл ему Архип голосом Паниковского, который, вообще-то, говорил о краже.