Тату (СИ)

- Молоденькая! Она приедет к тебе на присягу?

- Думаю, да. Она живёт с бабушкой, и та обещала отпустить её с моей мамой.

- Сколько ей лет? Вы давно встречаетесь?

- Да, давно, - соврал Слава. Ему хотелось выглядеть взрослым в глазах товарища, и он сказал, что они ровесники, хотя Ярославе было всего шестнадцать и между ними было два года. В восемнадцать лет два года кажутся пропастью в отношениях, разговоре, внешности.

Их познакомили его родители. Слава поначалу сопротивлялся, отнекивался, ссылаясь на тренировки и учёбу. Про себя он считал, что чувства не возникают по желанию извне и должны загораться мгновенно. Маленькая, веснушчатая, с серыми глазами и узкой полоской губ, старомодно одетая - она не вызывала у него симпатию с первого взгляда. Но когда она пришла к ним домой с больным щенком, и он услышал её грамотную начитанную речь, он проникся к ней уважением. Она отличалась от однокурсниц из медицинского училища. Знаниями, кругозором и недетским мышлением.

- Ярослава, давай дружить?

- Давай Слава. Только называй меня Славкой, договорились.

Он был согласен. Необычно, но всё же. После учёбы и вечерней тренировки они, несмело взявшись за руки, гуляли по маленькому городу, где почти все знали друг друга. Кафе, кино, библиотека, шахматный клуб, дрессировочная площадка. Он купила у отчима щенка немецкой овчарки, и Слава давал девушке уроки служебного собаководства. В то же время ей было интересно всё, что и ему, и она проникалась его интересами.

- Знаешь, Славка, меня скоро в армию заберут.

- Знаю, Слава. Я даже знаю, о чём ты сейчас думаешь!

- О чём?

- Я тебя дождусь, и я буду гордиться перед девчонками, что мой парень служит в армии... Поцелуй меня по-настоящему.

Они лежали на декабрьском снегу и смотрели на мерцающие звёзды, и казалось, что кроме них никого больше нет в этом лесу. Лишь ветер иногда проносился между соснами и берёзами.

- Смотри, звезда падает. Давай загадывай желание поскорее. Я уже успела загадать.

- И я.

- И какое?

- Чтобы через два года всё повторилось. Чтобы мы так же лежали здесь и загадывали новые желания.

- И у меня тоже.

Он знал, что подобное бывает только в случаях де жа вю, а значит, не бывает. Знала ли она об этом, он не знал.

Через три дня в родительском доме состоялись проводы. Ярослава пришла в белой блузке и чёрной юбке, с распущенными волосами и неумелым макияжем на лице, но они почти не общались. Друзья, родственники, однокурсники, еда, вино, пожелания - всё смешалось в коктейль для будущего новобранца. Она почти ничего не ела, - лишь пила только домашний компот и молча наблюдала за происходящим. Слегка подвыпивший, он провёл её домой, и пообещал писать.

В феврале объявили день присяги. По случаю праздника солдатам выдали парадную форму, новые сапоги и даже на время чтения текста присяги - настоящий автомат Калашникова.

Два месяца прошло, как он оставил родительский дом, а казалось, что прошла вечность, как он живёт в казарме, где по ночам только и слышны крики старослужащих: "Духи, вешайтесь! Духи, день прошёл! Упал-отжался!"

На присягу приехала мама с младшей сестрой.

- Ярославу не отпустила бабушка. Сказала, что рано ей ещё ездить. И она права. Зато они испекли тебе вкусные пирожки с вишнями. Я сказала, что ты любишь.

- Ещё как люблю, особенно после голодной солдатской пайки. Я тут даже замороженную рябину есть стал.

На втором прикусе от вишнёвой косточки предательски треснул зуб.

- Что ж ты не сказала, что вишня с косточками?

- Видимо одна случайно попала.

Настроение было подпорчено. Зуб вывалился вместе с вишнёвой косточкой. Он не верил в знаки, совпадения и случайности.

Через два месяца Ярослава написала, что он ей противен. Внешне, физически, духовно, что она продала щенка и нашла другого парня. Слёз не было. В соседней роте парень выстрелил себе в рот после письма девушки. Выжил, но остался инвалидом. Ему же надушенное письмо с остатками губной помады показалось девичьей глупостью, как будто наткнулся на глухую стену, в которой нет прохода и обойти нельзя. Через два года в декабре он вернулся из армии. В кителе, расшитом золотой ниткой и красным бархатом, аксельбантами и офицерской фуражке с высокой тульей, со значками "Гвардия" и "Воин-спортсмен" на груди. И первым делом он пошёл к ней домой на улицу имени Марии Лагуновой.

- А Ярослава уехала... - сказала на пороге её бабушка, - в Канаду к маме и просила её не искать и не беспокоить, молодой человек.

Спортрота

Через два месяца службы офицер с оказией привёз меня в Киев и сдал в спортивный клуб армии. Мне предложили тренера, рассказали о режиме тренировок, нарядах, обязательных построениях и отпустили домой. Бритый наголо, одетый в неудобное для меня обмундирование, держа за спиной вещмешок с деревянной биркой, на которой была выжжена моя фамилия, я ехал домой на родном 321-м автобусе.

На следующий день приступил к двухразовым тренировкам и занятиям в медучилище. Оставалось полгода до выпуска. Директор пошёл мне навстречу, разрешив экстерном сдать зимнюю сессию и отработать пропущенные часы. Девчонки поздравляли с возвращением. Жизнь пошла своим чередом.

Еженедельные построения и наряды не тяготили. К новому тренеру я приспособился быстро, и его жёсткая система меня устраивала. Мимолётные посещения СКА запомнились лекциями на тему спорта, общениями с боксёрами, один из которых проиграл мне в армрестлинге, а второй попытался продать гвардейский знак за пять рублей.

Периодически устраивались соревнования: первенство округа, ВВС, тренировочные сборы. Запомнился Чемпионат Военно-воздушных сил по кроссу, проходивший в Узбекистане.

В Чирчик мы прибыли в конце ноября. Летели на военном самолёте. В Киеве уже выпал первый снежок, а там столбик термометра достигал двадцатиградусной отметки. Мне предложили выступить за ЮГВ (южная группа войск). Там я впервые познакомился с уровнем советского армейского спорта. Это когда спортсмену заказываются и шьются специальные сапоги из телячьей кожи на специальной подмётке, по индивидуальным меркам. В те времена было трудно купить кроссовки даже местных производителей. На Украине было лишь две фабрики, выпускающие спортивную обувь, пригодную для бега: "Киев-спорт" да "Львов-прогресс". Московский "Adidas" был уделом избранных и распространялся по блату. Поэтому увиденное здесь представлялось спортивно-военной фантастикой.

Меня выставили на трёхкилометровый кросс. Трасса проходила через кишлак, и шиповки скользили по гладким камням. Во время крутого подъёма дорогу перегородило стадо баранов. Заминавшиеся бегуны помогли нам сделать проход между животными, расталкивая их ногами. За выступление я заработал венгерскую зимнюю шапочку "петушок".

Перед отлётом домой съездил на рынок в Ташкент. Изобилие фруктов, восточных сладостей, невиданных мною ранее продуктов. Здесь разрешалось пробовать всё и в любых количествах. Выбрал арбуз на девятнадцать килограмм. У торговцев не хватило гирь для его взвешивания, и они воспользовались подручными средствами (бутылками, кирпичиками мыла и др.) Благо домой мы летели на военном самолете, и вес багажа был неограниченным. Поэтому я решил привезти ещё и узбекских дынь. Когда же спускался с трапа самолета, одна из трёх дынь, перевязанная самодельной бечёвкой, выскользнула из моих рук и оказалась на асфальте аэродрома.

Осень 1990 года

Октябрь мы провели на сборах в Евпатории. Пробежки вокруг озера Майнаки, трёхразовые тренировки, наслаждение последними осенними лучами крымского солнца, море фруктов, заплывы в обжигающей холодом морской воде. Минимум развлечений и максимум спортивной работы. Сборы должны были перейти в первенство Военно-Воздушных Сил в Курске.