Тату (СИ)

Курский вокзал поразил своей запущенностью. Он уже давно нуждался в ремонте, электрификации и освежении зеленью.

Нас разместили в центральной гостинице "Курск". Утром мы ринулись за покупками. Страна жила в эпоху тоталитарного дефицита. Такового столпотворения в магазинах я уже давно не видел (в Киеве прилавки были пустыми). Где-то торговали по паспортам, проверяя прописку, где-то отпускали не более двух единиц товара в одни руки, где-то на это не обращали внимания. Наша команда вместо того, чтобы лежать и морально настраиваться на соревнования, занимала очереди в магазинах. Мне повезло! Я прикупил два электрических самовара, тостер, орфоэпический словарь иностранных слов, русско-английский словарь на сто тысяч слов. Такого в Киеве не найдешь, так как всё вывезено в Польшу.

Потом были соревнования. Лил дождь, мы бежали по размокшему полю, проваливаясь в спрятанные ямы, и я финишировал где-то в конце. Пожурили, посмотрели дневник тренировок, нашли ошибки.

Руководство СКА выделило мне нового тренера, с помощью которого я должен приносить рекорды, очки и результаты. Тренировки стали жестче и интенсивнее, и мне приходилось работать "через не могу". Я чувствовал себя измождённым и постоянно уставшим. В результатах наступил спад, и после очередного старта состоялся разговор с заместителем начальника СКА - главным тренером легкоатлетов.

- Твоя мама работает в магазине... И чем ты можешь нам помочь?

- Что необходимо, товарищ майор?

- Батнички, кофе, майонез, шампанское, красная рыба... Ты можешь составить список, что она может достать, а мы выберем, что нам нужно... Есть и другой вариант...

Дома рассказал о разговоре. Мама сказала, что займёт деньги у знакомых. До окончания службы оставался всего один год .

- Не надо, мам. Ты же знаешь, что спорт - это всего лишь хобби. Главное, что у меня теперь есть красный диплом из медучилища. Дослужу год и подам документы в мединститут. С двумя льготами будет легче!

Достал из-под кровати мятую шинель, пыльные кирзовые сапоги, костюм пэша, вещмешок времён войны - и на поезд Киев-Харьков.

Снова Харьков.

Взвод встретил меня не очень приветливо. Подобных случаев у них ещё не было, и у всех возникали вопросы:

- Как ты служил? Бывали увольнительные, хозработы, наряды? Переводили ли тебя каждые полгода...?

- Жил в казарме, три раза в день тренировался, питался в курсантской столовке по солдатскому пайку, два раза в неделю наряды, комната на четырёх.

Этому завидовали. Многие стали вспоминать, что у них есть спортивные разряды и просили оказать содействие.

Утром было построение. Расход личного состава на работы. Командир взвода прапорщик Колесник зачитывал фамилии на наряды.

- Стройка... Пять человек... Мусорка - три человека... Дача... два человека... Вещевые склады... два человека... Кухня... три...

Ничего не изменилось. Когда очередь дошла до меня, кто-то из строя сказал, что ему требуется помощник каптёрщика в спортзал. Это оказался Геворг. Так я оказался помощником каптёрщика спортзала. Конечно, от нарядов по взводу меня не удалось освободить, но зато остальное время у меня было занято работой в спортзале, которая оказалась довольно интересной. Накачать тёплым воздухом брезентовые ангары, убрать, подчинить-покрасить, перенести. Два шефа, бывшие военные: Филиппыч и Васильевич, которые и направляли нас в нужное русло. Самое главное, - появился свой угол. Это была маленькая комнатка под лестницей, она же столярно-токарная мастерская. Утром, когда работодателей ещё не было, мы по очереди: Геворг на кушетке, я на столе продолжали свой сон. По вечерам мы устраивали застолья и чаепития.

Я научился премудростям солдатского быта. Сварить суп кипятильником, смастерить бульбулятор (электрический кипятильник из двух лезвий для бритья), пожарить яичницу на утюге, изготовить самодельные конфеты (вареный яичный желток, сливочное масло, сахар, сухари).

Одно из ноу-хау - это роспись "золотинкой". Выбирается открытка. Вначале каллиграфическим почерком простым карандашом пишется текст. Затем ушком швейной иглы, макая в клей ПВА, он обводится. Когда клей высохнет, лезвием бритвы аккуратно снимаются его излишки. Потом берется "золотинка". Так называю тонкую типографскую фольгу. На подошве утюга нагревается ластик. К букве прикладывается "золотинка" и припечатывается нагретым ластиком. Излишки "золотинки" счищаются лезвием. Процесс кропотливый и на одну открытку уходит два-три дня.

Начал конструировать свой дембельский фотоальбом. И хоть фотографий ещё не было, сам фотоальбом был запланирован на сорок восемь страниц. Он включал в себя аппликации из бархатной бумаги, оттиснённые по канту "золотинкой", перемежающиеся с калькой. Калька передавалась из рук в руки, старательно перерисовывалась, заштриховывалась цветными карандашами и фломастерами. На ней были изображены сцены из армейской жизни в юмористическом контексте. Поверхность фотоальбома отделывалась раскроенной тканью от курсантской шинели, которая отличалась по качеству от солдатской более мягким ворсом и синеватым отливом. Буквы и цифры на лицевую сторону альбома выпиливались из латуни от бляхи солдатского ремня, начищались до блеска пастой ГОИ (Государственный оптический институт). Особое внимание уделялось солдатскому эпосу, который заносился, как в дембельский фотоальбом, так и в солдатский блокнот с адресами сослуживцев.

Прапорщик Колесник был достаточно "благосклонен" ко мне, и часто я ходил по пять суток нарядов через день. Как говорили: "Через день на ремень". Так же, как и раньше, когда я спал, он воровал из-под подушки штык-нож. Но заканчивалось сейчас это либо купонами на продукты, которые выдавались нам вместе с денежным довольствием, либо бутылкой водки.

Он питался в солдатской столовой и видел, что я не посещал её. Типичное меню: жареная селёдка на ужин, отварное сало на обед, перловка, "ячка" на завтрак, плюс кофейно-овсяный напиток "Арктика". Всё это щедро приправлено комбижиром, от которого разгоралась изжога (некоторые глотали пепел от сигарет, чтобы справиться с ней).

Как-то в декабре я дежурил на КПП-2. К воротам подошёл мужчина средних лет. Представился начинающим предпринимателем, попросил рабочую команду. Он строил дом на соседней улице. Трактор вырыл котлован для закладки фундамента. Необходимо было вывезти грунт за пределы дома на тележках. Требовалось пять человек. За работу платил пятьдесят рублей. После ужина я нашёл желающих трудиться и лопаты. Решено идти после отбоя. Ближе к самоволке все отказались, сославшись на усталость и возможность ночной проверки.

Бабушка коммерсанта удивилась, увидев меня одного с лопатой. Показала участок, тележку и ушла спать. Дом был большим. Горы свежего грунта грозно возвышались возле котлована. Постепенно работа заладилась. Что придавало мне силы в тот момент? Возможно, просмотренный накануне фильм "Коммунист", где главный герой пилил деревья. Подпевая себе под нос патриотические песни, я перевозил землю.

В шесть утра меня напоили крепким чаем, накормили, дали обещанную купюру, и я довольный ушёл в казарму. На лицах саботажников читалось изумление. Всю неделю я завтракал, обедал и ужинал в офицерской столовой, а воскресенье подарил другу обед на его день рождения в привокзальном ресторане. Зарабатывать подобным образом мне понравилось. Денежное довольствие рядового советской армии четыре рубля в месяц, а на "шабашке" меньше десяти рублей не платили, к тому же работа, как правило, заканчивалась домашним обедом. Так я стал подсобным рабочим: строил, красил, копал огороды, ставил заборы, вывозил цемент. Во взводе нашёл двух проверенных ребят, так как в компании работалось веселее.

Между работой и нарядами дважды побывал в КПЗ (камере предварительного заключения) за "неудовлетворительное несение службы в наряде".