«Я слушаю, Лина…»

ь. И он будет чувствовать себя неспокойно. Зная, что виновник жив. Даже если и за решеткой. Поэтому говорю о смерти. Филипп может пойти на это. Но и сам же не сможет с этим жить. Потом… Твоя мать. Ты считаешь, ей будет лучше, если ты погибнешь? Ты ей вообще не хочешь оставить никакой надежды на твое спасение? Ты даже вспомнил о себе, Малыш. Но…

Но самое главное. Ты вообще не подумал обо мне. Да, не подумал. Ты вспомнил всех. Всех, кому причинил страдания. Но ты даже не вспомнил обо мне. Что будет со мной, Малыш? Нет, я не боюсь наказания. Я даже не так боюсь тюрьмы. Я боюсь за тебя… Если с тобой что-нибудь случится, моя жизнь будет кончена. Поверь мне. Я очень люблю тебя, Малыш. И ты не имеешь права думать только о себе… Ты теперь несешь ответственность и за мою судьбу…

Малыш побледнел. Опустил голову. Я не знаю, верила ли сама в свои слова. Если честно, то возможность оправдать Малыша была уже налицо. Я и Даник – это немалая сила. К тому же, если Филипп по-прежнему любит меня. К тому же Филипп не из тех, кто любит пачкаться в чужой крови. Филипп все-таки по натуре чистюля. Но отступать я не хотела. Может быть, я действительно слишком боялась за Малыша. А может быть, я делала это из-за своего упрямства. Эгоизма. Просто ради себя.

Я уже не могла представить свою жизнь без Олега. Он стал мое собственностью. Частью моего дома. Частью моего драгоценного покоя. И никакие нравственные законы уже были не в силах меня с ним разлучить. Нет, грязная камера. Нет, дотошные пренебрежительные вопросы. Нет, ночь кошмаров за решеткой. Это не для человека, которого я горячо полюбила. И я поняла. Что главное теперь – уехать. Главное – достать паспорт для Малыша. И уехать, уехать. Далеко-далеко. И навсегда. Из этого города, в котором мы встретились и который хотел нас разлучить. В любом случае. Свободу мы как-нибудь переживем. И сумеем справиться с совестью.

Я повернулась к Малышу и ободряюще кивнула.

– Мы скоро уедем, Малыш. Все будет хорошо. И ты будешь свободен. Навсегда. Ты сможешь свободно гулять со мной в парке. Мы будем таскаться по кафе и объедаться мороженым. Ты любишь мороженое, Малыш?

Он не отвечал. Нахмурив лоб, он о чем-то сосредоточенно думал. Вдруг он встрепенулся. Улыбнулся и прикоснулся губами к моим волосам. Я облегченно вздохнула. Малыш любил меня. И остальное становилось неважным. Остальное теряло смысл. Смысл моей жизни был в одном. И замыкался на одном. На моей поздней любви…

Достать паспорт оказалось делом нелегким. Но риск, с которым я на это шла, был вполне оправдан. У меня не было другого выхода. И законный путь в этом деле был для меня закрыт. Оставалось идти против закона.

Я знала человека, который этим занимался. Когда-то я ему здорово помогла, сократив срок до минимума. Я пожалела его больную жену и двух маленьких ребятишек. К тому же он был неглуп. Я бы даже сказала, интеллигентен. Что я высоко ценила в людях.

И вот спустя годы я обратилась к нему, сочинив какую-то преглупейшую и неправдоподобную историю про