Лицо порока (СИ)

— Это барон Домиан, правая рука Ваала! — почтительно произнес генерал. — Имеет практически неограниченную власть.

— И чудаковатый нрав! — прибавила Ариадна и прыснула смехом.

Зенон беззлобно погрозил ей пальцем.

Я опрокинул еще один фужер. И потянулся к оливкам.

— Смотри, к нам идет Варинья! — пролепетал генерал, толкнув меня в плечо.

Я посмотрел в ту сторону, в которую он указывал. Порхающей походкой, лавируя между гостями, к нашему столу приближалась дочь Ваала. Только теперь я заметил, что ее шею опоясывает нечто вроде обруча или ошейника. Это нечто было из белого металла, скорее всего, из платины и полыхало голубым пламенем крупных сапфиров.

Подойдя к нам, Варинья кокетливо склонила голову и, тепло улыбаясь, обратилась к Зенону:

— Генерал, прошу вас, представьте мне, пожалуйста, этого гостя! — Взгляд ее глаз цвета морской волны шаловливо скользнул по мне, одарив ласковым светом.

— Это человек, которого я сопровождаю, сиятельнейшая княжна! — вытянулся Зенон.

— И как зовут этого человека? — продолжала мило улыбаться девушка.

— Иваном! — сказал я, скаля зубы.

Варинья поправила розу в волосах и проворковала:

— И какие у вас впечатления от здешних мест, Иван?

— Прекрасные, ваше сиятельство! — ответил я, не отрывая глаз от ее по-детски чистого, кукольно-красивого личика.

Она вытянула губы трубочкой:

— Хм… Значит, вы еще не видели ада во всей красе.

— Не видел! — подтвердил Зенон, сдерживая улыбку.

— И чудесно! — воскликнула сиятельнейшая княжна и, скользнув смущенным взглядом по моему лицу, неожиданно предложила: — А давайте танцевать, Иван!

— Не знаю, получится ли у меня, — стушевался я. — Мне не приходилось видеть, как у вас танцуют…

— А как везде! — выпалила она игриво и взяла меня под руку. — Хотите пригласить меня на вальс?

— Пожалуй, — кивнул я.

— Тогда пригласите!

— Приглашаю!

Улыбающиеся, мы вышли на середину зала. Ваал с фужером в руке наблюдал за нами из-под мохнатых бровей. Его взгляд, казалось, насквозь прожигал душу. Но я решил не обращать на него внимания.

— Вальс для прекрасной госпожи Вариньи и ее кавалера! — во всю глотку выкрикнул кто-то, и в ту же секунду полилась чарующая музыка.

Мы закружились в танце. Варинья перемещалась легко, как на крыльях, и увлекала меня за собой. Гости стояли вокруг нас и хлопали в ладоши.

Жаль, вальс быстро закончился, музыка стихла. Потом под гром рукоплесканий мы снова подошли к столам. Ее сиятельство пожелало со мной выпить. Зенон наполнил фужер шампанским и с учтивым поклоном подал Варинье. Я налил себе «Посольской» и по старой привычке машинально сунул пустую бутылку под стол. Девушка с изумлением проследила за моими движениями.

— Оставлять пустую тару на столе — не к добру! — пояснил я, смутившись.

— Что это вы себе налили, Иван? — спросила Варинья, когда я взял в руку свой фужер. Мне показалось, что она принюхивается.

— Водку! — пожал я плечами. — Простую водку.

— По-моему, это такая гадость! — княжна смешно сморщила носик. — А почему вы не пьете шампанское?

— У меня от него икота! — ляпнул я.

Девушка непринужденно рассмеялась:

— Ну, раз так, пейте свою водку! — и поднесла свой фужер к моему. — Хорошо танцуете, Иван!

— А вы просто летаете, как вольный ветер! — с воодушевлением заметил я.

Комплимент девушке понравился, она улыбнулась и потупила взор.

— Выпьем, Иван!

— Выпьем, ваше сиятельство!

Мы, а за нами Зенон, Ариадна, Афанасий и все остальные осушили свою посуду.

Уделив моей персоне еще немного времени, Варинья начала извиняться:

— Простите, Иван, но мне нужно обойти гостей.

— Конечно, — вздохнул я и, приложив руку к сердцу, проникновенно взглянул девушке в глаза. — Спасибо вам за танец и компанию за столом.

Она дотронулась до моей руки, затем сделала несколько шагов в сторону, но вдруг остановилась и, повернув голову, тихо спросила:

— Вы не сердитесь, что я вас потревожила?

— Что вы, ваше сиятельство! — замотал я головой. — Я очень польщен вашим вниманием!

Она удовлетворенно кивнула и, вскинув голову, лебедем поплыла среди платьев, мундиров и костюмов. А я сказал Зенону:

— Очаровательная девушка!

— О да! — горячо откликнулся он.

Ариадна шутливо погрозила ему пальцем и весело напомнила:

— Милый, я рядом!

— Я не забыл! — засмеялся он и обнял ее за талию.

Вскоре Ваал в сопровождении семенящего Домиана чинно прошествовал по залу к лестнице и удалился. Пир пошел горой. Захлопали пробки шампанского, зазвучала легкомысленная мелодия мазурки, зазвенел женский смех, вздыбились к потолку хмельные возгласы. Я уже чувствовал себя в приличном подпитии и понимал, что больше, как на один фужер водки, меня не хватит. Поэтому не спешил пить, развлекаясь беседой с Зеноном, Ариадной и миловидной, слегка полноватой женщиной — женой командира пятого легиона.

Через полчаса генерал, не привлекая внимания дам, увлеченных разговором, шепнул мне на ухо:

— Тебе, кажется, уже пора. Наверху заждался Устин.

— Раз пора — значит, пора! — согласился я.

Улучив момент, мы отправились искать Ираима. Женщины как раз обсуждали наряд какой-то Теолоппы.

Через полчаса переодетый в свою одежду вместе с генералом я выскользнул из битком набитого гостями дворца.

…Наверху уже сгущались сумерки. Устин, опершись спиной о ствол дуба-великана, безмятежно посапывал, изо рта у старика торчала давно погасшая трубка.

— Прощай, Иван! — молвил генерал и по-приятельски похлопал меня по плечу.

— Прощай, Зенон! — я тоже хлопнул его по плечу.

Развернувшись, он споро зашагал прочь — к мраморной трапеции.

— Ну, как, повеселился? — спросил Устин, пробудившись и позевывая во весь рот.

— И неплохо, дедушка! — ответил я и помотал головой, прогоняя хмель.

— Ну что ж, покурим и в путь! — старик принялся неспешно набивать трубку.

Я присел рядом с ним и достал сигарету.

Где-то поодаль, в зарослях ивняка, самозабвенно щебетал соловей.

Все воскресенье я посвятил набрасыванию плана будущей повести. И даже написал черновик первой главы. Спать улегся далеко за полночь.

…А в понедельник после планерки, не выспавшийся и уставший, сел в редакционную «Ладу», и Сергей повез меня в онкологию.

Елена Алексеевна, которую я разыскал в отделении, сразу пригласила меня в кабинет. По ее тону и грустному взгляду я понял: новости неутешительные.

— Предварительный диагноз подтвердился, — произнесла она, прикрывая дверь.

Я присел на кушетку и, опустив голову, ожидал разъяснений. Но докторша медлила. Она нервно перебирала на столе какие-то бумаги.

— У Маши, значит, дела совсем плохи? — спросил я, надеясь, что Елена Алексеевна опровергнет мое предположение. Хотя внутренне я был готов и к самому худшему.

— Да, — негромко, но твердо ответила она, поправляя сползающие на нос очки.

— Это конец?

Елена Алексеевна вздохнула:

— Последняя надежда — хирургическое вмешательство. Но… — она помолчала, — я совсем не уверена, что операция поможет… В общем, очень слабая надежда все же есть.

— Маша ведь так молода, неужели ничего нельзя сделать? — мне вдруг стало муторно. Сотни молоточков застучали в висках, а сердце поползло куда-то в живот. Оно сползало, сползало и замерло там, обдавая внутренности жаром.

— Что я могу сказать, дорогой вы мой? — горестно улыбнулась Елена Алексеевна. — Болезнь не щадит никого. В том числе и тех, кого мы любим. Она часто убивает самых дорогих людей… У Сташиной рак прогрессирует прямо на глазах. У нее обострились боли…

— Когда операция? — спросил я, еле ворочая языком.

Докторша неопределенно пожала плечами.

— Нужно еще переговорить со Сташиной и ее родителями. А потом решим… Тянуть, конечно, ни в коем случае нельзя.

Пошатываясь, я вышел из кабинета врача и направился в Машину палату.