Мужские игры

- Я хотел взять, но Юрий Павлович сказал, что здесь не возьмут и пусть повисит. Еще пошутил - пусть, мол, к месту привыкает. Я же тогда не думал. Написал анкету, заявление. Ещё всё боялся, как вам потом скажу насчет ухода. Потом решил: уйду-то после победы на аукционе. Значит, как бы никого не подставлю. Вернулся минут через пятнадцать, Яны уже не было. И Баландина тоже. Секретарша сказала, что он опять на правление ушел.

"Ну да, видели его на правлении, как же".

- Зашел, пиджак там же, конверт на месте. И поехал сюда. Я поначалу не думал. Это уже когда вечером цифры объявили, то...

- Почему тогда же не доложил?

- Сперва как-то опешил. А потом, когда Олега избили... Я через дверь видел, как Подлесный его бил. Тот ползает, а этот ногами по бокам. Жутко. - Его передернуло. - Хотел к Баландину пойти поговорить. Да как скажешь? Не вы ли нас сдали? Да и Яна отговорила. Что, мол, дурак и сам свое счастье обрушу. Что это просто совпадение. Доверчивая она.

- А сам?

- Н-не знаю. Чтобы так точно угадать...

- Не знаешь? - Забелин не сдержал злой иронии, и Клыня съежился, точно под хлыстом. - На-ка прочти.

Он отчеркнул пальцем строку и протянул Клыне копию протокола заседания кредитного комитета.

- Вот то-то. А ты говоришь.

- У отца опять криз был гипертонический, - безысходно выдохнул Клыня. - Врачи сказали - надо с работы уходить, нервничать нельзя.

- И не будет. Из-за нас с тобой, во всяком случае.

- Что мне теперь делать?

- Тебе? Бери отпуск. В Египет, например, сгоняй. Отойди от трудов праведных.

Вопреки желанию Забелина намек получился неприкрытым.

- Уйду я из банка.

- Из банка как раз просто. От себя труднее. Да и потом, всё, как выясняется, не так уж сумрачно вблизи. Жизнь, Юра, по моим наблюдениям, человека несколько раз на излом неожиданно берет. Вроде рулишь беззаботно по проторенной дороге, вдруг бац - развилка. А тут ведь как в лабиринте - один раз не туда свернул - и заплутал! И времени на раздумье нет. Вот тут и решается, кем ты сюда подошел. Есть ли в тебе нить эта. Ошибся - и тогда до самого конца не туда. Ты сейчас налево чуть не махнул. А там тупик. И, не останови я тебя, в него бы и уперся. Но притормозил ведь.

В коридоре послышался требовательный голос:

- Шефа кто видел?

Клыня, вздрогнув, уставился на дверь взглядом бандерлога при приближении удава Каа.

Дверь распахнулась.

- Алексей Павлович! - Подлесный пытливо обозрел представшую картину. - Всё срастается.

Он не отводил разгоревшихся глаз от сжавшегося в панике Клыни.

- А мы во всем разобрались, - сообщил Забелин. - С помощью Юры.

- Так?..

- Нет. Юра как раз и помог разобраться, - требовательно, остужая страстного подчиненного, повторил он. Добился осмысленного взгляда. - По-мог! Давай докладывай.

- Помог, стало быть? Больно помощников много. Потом не пересчитаешь.

- Ты что, не слышал?! Здесь чужих нет.

Но слова эти оказались напрасны - ни Подлесный не поверил им, ни Клыня не вышел из состояния прострации.

- Как скажете. Словом, Баландин действительно как секретарь ЦК комсомола курировал Московский областной комитет на Колпачном, когда Белковский был там замзаворга. Корешковали, говорят, крепко - в свое время в "Олимпийце" - база комсомольская в Химках - всех баб покрыли. Поставлял, само собой, Белковский.

- А теперь, выходит, и Баландин отрабатывает. - Забелин, демонстрируя веселье, подтолкнул оглушенного Клыню - "вот оно, брат, как". - Ну, пошли разыщем энтузиаста нашего. Самое время.

- Уже нашел, - доложил, будто на подносе поднес, Подлесный. - В Бурыкинских палатах он. Какого-то губернатора обхаживает.

- Вот там и возьму. Тепленького.

Оставшись один, Клыня продолжал сидеть в той же позе, без единого движения. Будто гипсом залитый.

Если по Басманной проскочить со стороны Садового кольца, оставив слева Елоховскую церковь, то по правой стороне за ней открывается укрывшийся за ажурной решеткой выложенный из красного кирпича двухэтажный теремок, зарегистрированный среди памятников старины как "Бурыкинские палаты".

Как-то, проезжая мимо полуразрушенного здания, с выбитыми ставнями, обросшего мхом и годного, казалось, разве что к сносу, Второв ткнул в него пальцем и в очередной раз оказался прозорлив - нигде не совершалось столько удачных для банка сделок, как в прохладных Бурыкинских палатах. Губернаторы и даже развязные депутаты, усаженные под иконами, за отделанные под старину дубовые столы, приосанивались державно и делались на удивление сговорчивыми.

Узнав забелинский "БМВ", охрана открыла ворота без промедления. Среди стоящих во дворике машин увидел он, к своему облегчению, и баландинский "Мерседес".

Забелин быстро зашел внутрь, где его встретил старый, дряхлеющий человек в смокинге, в прошлом один из известнейших в Москве метрдотелей. Ответив на поклон, только спросил:

- Где накрыли?

- В подвале, - доложил метрдотель. Впрочем, это было излишним - густой бас тостующего Баландина резонировал по наполненному гулом дуба и железа зданию.

Мимо барной стойки по винтовой лестнице Забелин спустился вниз.

В залу он вошел, пригнувшись под сводчатыми колоннами. Вокруг массивного, уставленного снедью стола сидели четыре человека и слушали пятого - раскрасневшегося Юрия Павловича Баландина. Сзади в готовности застыли двое официантов в белых перчатках - сервис в "Бурыкинских палатах" был образцовым.

- Хо, какие люди! Ну-ка еще прибор, - неприятно поразился обернувшийся вместе с остальными на шум Баландин. - Позвольте представить...

- Алексей Павлович, как удачно, - поднялся, отбрасывая салфетку, маленький полный человек - губернатор одной из черноземных областей, где банк планировал открыть новый филиал. - А я все огорчался, что уеду, не повидавшись.

С извиняющейся улыбкой Забелин приложил руки к груди:

- Прошу простить, но... Никогда не позволил бы себе перебить разговор, если б не чрезвычайные обстоятельства. Вы сами человек дела, и прошу понять... Позвольте украсть у вас Юрия Павловича, всего на пятнадцать минут.

Губернатор сожалеюще, но и с пониманием поднял ладони.

- Ну, словом, за смычку! - поспешно закончил Баландин какой-то длинный тост и первым опрокинул в себя запотевшую рюмку.

Он потянулся было за куском севрюги, но Забелин всё с той же извиняющейся улыбкой не шутя ухватил его за руку, и Баландину пришлось подчиниться.

- Мог бы и выпить рюмку. Немаленькие все-таки люди, - пробурчал он, увлекаемый по винтовой лестнице молчаливым сослуживцем. - Да что ты меня, как девку, тянешь? - разозлился он, когда Забелин, миновав холл, устремился на второй этаж.

- За нами никому не ходить, - потребовал Забелин, и Баландин перестал вырываться.

Мимо кованой сундучной они прошли в увешанную картинами залу, посреди которой стоял диван.

- Ты что ж, подлец, банк продаешь? - залепил Забелин и, не дожидаясь, когда ставшее багровым лицо Баландина разразится матом, сунул ему копию протокола.

Едва, впрочем, глянув, Баландин отбросил лист в сторону, так что он, спланировав, бессильно завис на самом углу журнального столика.

- Во-первых, подбери губы, - жестко потребовал он. - Я, имей в виду, всякого крутивья в жизни повидал. А во-вторых, или говори толком, или завтра будем у Покровского объясняться.

- А вот уж хрен! Если сейчас не договоримся, я сегодня же к Папе вылечу. И прорвусь.

- В реанимацию-то?

- А хоть в морг! Он и мертвый восстанет, если узнает, как банк сдают.

- Да кто сдает? Что ты мельтешишь? - нажал на голос и Баландин. - Насчет скупки, так Папа ее прикрыл, как узнал, что аукцион ты пропердел. А этих кредитовали - так чего ж деньгам пропадать? Не выиграли, так хоть на процентах заработаем. Некогда мне.

- Ишь как ловко! А то ты, когда Папе докладывал, не знал, что если они денег не найдут, так победителями мы становимся? Всё знал. Так сам же им деньжат преподносишь, чтобы, не дай бог, не обломилось. Лихо!