Идеальный финал (СИ)

— Я люблю тебя — прошептал парень в след уходящей девушки — Люблю!

Вечер подкрался незаметно. Несколько часов умерли в мегаполисе движений и звуков. А Джимми все еще прокручивал в голове свой рай, стараясь не обращать внимания на ругань голосов, рвущих его разум на мелкие части.

Колеса поезда скользили по мокрым рельсам, неся тело парня в родные края. На глазах блестели капли слез. Парню всегда было очень тяжело уезжать с любимых мест или, как в данной ситуации, прощаться с любимым человеком, пусть и ненадолго, ведь скоро она уволится, и молодые люди вновь встретятся. Быть может, Джимми приедет к девушке и останется у нее навсегда. Вечное счастье, разложенное по полочкам квартирных отношений.

За окном поезда мелькали деревья, небольшие пригороды, железнодорожные станции, люди. И снова, одиночество прогрызало себе путь через броню, построенную за эти четыре дня рая. Оно уже было готово вцепиться в душу, вернуть на место «Иллюзорий» и поглотить Джимми в этой липкой и вязкой грусти. Парень все так же улавливал запах духов, аромат волос своей возлюбленной в пыльном вагоне поезда, но ее уже не было рядом. С каждой секундой железный монстр уносил Джимми все дальше, вновь натягивая ту тонкую нить, которая опоясывала лезвие ножа, и чем дальше колеса увозили парня, тем сильнее скрипело волокно, начиная тереться об наточенный металл. И как бы Джимми не старался оставаться в реальности, его разум побеждал снова, заставляя закрывать тяжелые веки, под которыми рисовались картины ненависти. Наверное, это была злоба на окружающий мир, все проблемы и непонимание. Почему именно с ними судьба играет в свой продуманный план? Остановки, люди, и вот уже злоба вновь превратилась в грусть, и Джимми утонул в своей идеальной мечте.

Идеализируя свой мир, в который парень сливал все больше боли день за днем, Джимми не мог не поместить туда и то заведение, где в его мечтах он был лишь шоу. Развлечение. Образ, который так безмятежно вгонял людей в порывы чувственной меланхолии. Парень не знал, как выглядело то место снаружи, но прекрасно представлял его внутренний вид. С каждым разом, добавляя каких-то новых деталей, убирая то, что было уже не нужно. И сейчас парень поступал точно так же.

Теперь людям не приходилось стоять, улавливая все те же стихи. На этот раз, пять рядов низких деревянных скамеек с железными ржавыми спинками стояло посреди зала, чтобы людям было намного удобнее. Сцена стала немного больше, теперь на ней, кроме микрофона, находился большой черный рояль с поломанными клавишами. Он никогда не издавал звуков, но дополнял картину, казалось, время приняло на себя обратный ход, и теперь тридцатые годы плотно вошли в обиход. В зале было сильно накурено, но это не мешало Джимми доносить до чужих ушей и уст осколки своего таланта.

Окна были замерзшими так, что через них едва пробивался лунный свет. Несмотря на поздний час, люди занимали все места. И как только занавес упал вниз, застелив обзор окружающим, Джимми, словно образ, растворился в их сердцах, оставив за собой лишь влажную пелену, которая покрывала глаза всех этих индивидуумов.

Джимми открыл глаза. За окнами было темно, и лишь свет пролетавших мимо фонарей сильно бил в глаза, заставляя каждый раз расширять зрачки. В руке был пакет, из которого парень достал дневник и ручку, открыл несколько страниц и записал свою «идеальную» мечту. Вновь, добавив кое-какие изменения. Парень так и не закрыл глаза. Всю ночь он думал, смотрел в окна, писал сообщения, оставляя свою любовь на протяжении всех, пройденных поездом, миль.

Глава 9. «Холодная осень».

В воздухе пахло свежестью, осень пришла незаметно, и вот уже первое сентября красовалось за окнами. Солнце не грело так сильно, как раньше, а период грусти можно было считать открытым. Джимми все чаще погружался в мир своих картин. «Иллюзорий» брал свое, развиваясь все больше с каждой секундой, показывая молодому человеку новые картины. Это происходило в периоды грусти, ненависти, в те моменты, когда Саманта не могла успокоить его или ее не было вовсе. Голос в голове чаще выходил на связь, но это так же оставалось тайной для всех, кроме дневника.

Один момент не давал покоя разуму парня. Почему-то именно этой осенью Джимми было холодно. Как давно он не испытывал подобного чувства? Каждая осень была для парня чем-то волшебным, словно загадочный куб, который так тяжело собрать воедино. Эти сонные деревья, качающиеся в такт сильным порывам ветра, вскоре сбросят одежду, наслаждаясь полетом золотого сентября. Тонкая пелена льда покрывала лужи, в которых замкнут бензиновый аромат, играющий на световых лучах солнца. А оно уже не грело, лишь освещало красоту мира, как перед кровавой смертью скользящей походкой пролетает жизнь, бросая небрежный блик на величие момента, когда душа покидает тело, чтобы остаться навсегда в талом воздухе, развеется в нем, войти в легкие всех этих «умников» и испепелить их психику дотла. И стоило только умереть лету, как в голове Джимми поменялось все. Весь этот мир стал другим. Сезон дождей и туч, чая и грусти, теплоты и холода, красоты и смерти. Джимми чувствовал каждое дыхание осени, касания ее нежных ладоней и, как небрежно, она срывает листья. Казалось, весь мир превратился в едкий дождь, чтобы подарить свободу молодому человеку. Нет, не ту иллюзию, которую впитывают люди каждый день, повторяя, что им так хорошо под маской, а именно свободу, когда душа готова разорваться на мелкие части, чтобы наблюдать за миром из-за усталого горизонта. Осень, которая поселилась навсегда в «Иллюзорий», пропитала все листы и строки. Осень, которую так любил Джимми.

2 сентября 2011 год

«Я схожу с ума. Этот голос в моей голове все чаще приходит, разговаривает со мной. Он так мил и любезен, иногда, пугает. Вводит в грусть. Я никому не хочу говорить об этом. Раз в неделю мы ведем с ним беседы, он помогает мне вспоминать что-то, заставляет мыслить шире, показывая весь горизонт моего «Иллюзория». Я не знаю, что выйдет из этого, но пока что мой разум может его принимать».

В тот вечер, Джимми как всегда ждал Саманту в сети, но никак не мог ее поймать. Телефон, на который парень пытался так настойчиво дозвониться, был выключен, и снова мысли впивались в разум молодого человека. Девушка даже не представляла, что происходило в голове Джимми в такие моменты. Картины перед глазами менялись одна за другой. Его разум, хотя парень и не хотел даже думать о таком, рисовал полотна, где Саманты в объятиях других мужчин, сладко стонет, целует их влажные похотливые губы. Все это, еще больше втягивало Джимми в грусть, разбавленную ненавистью. На глазах проступали капли слез. Каждую минуту молодой человек набирал знакомый номер, но слышал там только холодный, пронзающий сердце, компьютерный голос оператора, который сообщал о том, что телефон выключен. Прошло очень много времени, пока на мониторе компьютера загорелся значок конверта.

Ведьма: «И что ты мне названиваешь?»

Джимми: «Где ты была? — сквозь слезы обиды, еле различая экран и буквы в нем, писал парень — Я очень сильно волновался!»

Ведьма: «В баре сидела с друзьями. А что?»

Джимми: «А сообщить было не судьба? Или ты думаешь, что мне все равно где ты и что с тобой? Так ты сильно ошибаешься! Что за друзья?»

Ведьма: «Да. Волновался ты. Рассказывай сказки. Ты только о себе и думаешь. Твоя ревность мне уже надоела! Я увольняюсь через пару дней! Дай мне побыть с друзьями. Я домой зашла на пять минут, чтобы тебе только написать!»