Песни/Танцы

 И хотя я просчитывал ситуацию на несколько ходов вперед, численное превосходство было на их стороне. Плюс сказывалось выпитое вино. Я был обречен с самого начала. И мне хватало духу это принять.

 - Откуда? – прозвучал дежурный вопрос, в разных местах и ситуациях отличающийся лишь замысловатостью тех словестных форм, в которые его облекают.

 Я не стал выкручиваться и врать. К чему это? Парой наводящих вопросов они выведут меня на чистую воду.

 - Из Питера.

 Все. Я обречен. Противостояние двух столиц – это не только борьба за наибольшее влияние в отечественной истории и политике или за количество родившихся здесь гениев. Тут нечто большее. Это знают и хлипкие мажоры и футбольные хулиганы. Последние – тем более…

 Несколько ударов в голову и по ребрам. Достаточно вяло – словно они выполняли рутинную работу. Впрочем, можно было считать и так. Свершался ритуал, проделанный уже много раз. Еще больше раз ему предстояло свершиться.

 Я закрыл руками голову, прижав локти к груди. Следующая серия ударов прошла вскользь. Я махнул кулаками в ответ. Мой кулак впечатался во что-то мягкое. Ответная серия, тихая ругань сквозь зубы.

 Силы были не равны. К тому же они были на своей территории. Надеяться на нечаянную победу мне не приходилось. Столица историческая и политическая одерживала верх над столицей культурной. Я почувствовал соленый вкус во рту – кровь… Зацепили губу.

 Впрочем, на этом все и кончилось. Вид алых капель, оросивших асфальт и мою куртку, а заодно и кулаки моих противников, заставил сработать привитый с детства рефлекс – драться до первой крови. Они своего добились: показали чужаку, кто здесь хозяин, наказали его за неосмотрительность. Большего им было не надо. Напоследок я получил удар в область печени, и они покинули место драки, распевая футбольные гимны «Спартака».

 Вновь оставшись в одиночестве, помятый и с разбитой губой, я внезапно вспомнил, что сегодня в Москве играют местный «Спартак» и питерский «Зенит». Только что состоявшееся побоище мгновенно приобрело символический смысл. Какой же я был дурак! Возможно, тогда и стоило сказать, что я из Смоленска. Или из Курска. Из Челябинска, в крайнем случае.

 Правда, теперь это уже ничего не могло изменить. Сплевывая алые сгустки на асфальт, я побрел дальше. В голове, как ни странно, после драки прояснилось. Мысли приобрели яркий и очерченный характер, их искры вспыхивали в голове свежим огнем. Мы еще повоюем!

 Выбравшись из ловушки дворов, я почти сразу же обнаружил станцию метрополитена. Рядом с ней стоял «Макдональдс», я зашел в него и умылся в туалете. Вид собственного подбитого лица в зеркале заставил меня встрепенуться и даже немного вдохновил. Я глянул на часы: до моего поезда оставалось пятнадцать минут.

 Провалы во времени-пространстве случаются, иногда даже слишком часто. Не знаю их природы, но они есть. Это какие-то энергетические дыры, в которых все вещи имеют другие свойства, нежели в привычной для нас реальности. За считанные минуты там проживаешь часы. Там же сбиваешься с намеченного курса и теряешь последний шанс. Видимо, я только что побывал именно в такой дыре.

 Что поделать – на поезд я уже никак не успевал, приходилось смириться с этим. Не спеша я выкурил сигарету и спустился в метро. Мы еще повоюем! – подумал я. Повоюем.

 Вихрь метрополитена, поток людей в котором не уменьшился даже вечером, даже в воскресенье. Темные ходы под Москвой, в ее теплой, гниющей утробе. Ее холодное дыхание, гуляющее по подземным тоннелям. Ее ухмылки, пляшущие электрическими бликами в стеклах вагонов. Отшатывающиеся при виде меня пассажиры… Хоть в чем-то я победил. Превзошел страх.

 Губа распухла, из нее по-прежнему сочилась солоноватая сукровица, я слизывал ее нервным движением языка. В принципе мне немного и досталось, потери были сносными. Учитывая численный перевес моих неприятелей, это можно было даже считать неким подобием победы. Победы духа, конечно же, никакой иной.

 Я вышел на «Комсомольской». Ни одного комсомольца или даже малейшего их подобия я не заметил. Вместо комсомольцев на станции суетились вечно спешащие пассажиры, вечно опаздывающие к своим поездам, да вяло переругивались бездомные, у которых тут было что-то вроде места для диспутов. Эти бездомные и были бывшими комсомольцами, перепрофилировавшимися вместе со страной, вставшей на рельсы капитализма. Только этим рядовым комсомольцам повезло не так, как их комсомольским вожакам, в одночасье поменявшим приоритеты и вставшим у руля новой страны, а заодно и преуспевшим в переделе некогда общенародной собственности.

 На вокзале я с трудом поменял свой билет, так как мой поезд десять минут как ушел. Это стоило мне всей наличности, что была в моем кошельке. По какой-то случайности сумма, названная кассиром в виде штрафа за обмен, оказалась равна сумме, хранящейся в нем, за исключением нескольких мелких монет. Хоть в чем-то повезло.

 С новым билетом я принялся ждать свой новый поезд, который должен был отправиться через два часа. Умудренный опытом, я дал себе зарок не покидать вокзал ни при каких обстоятельствах, дабы на сей раз уехать в Питер во что бы то ни стало.

 Время тянулось медленно, убиваемое разглядыванием вида из окна зала ожидания и частыми перекурами. Разряженный мобильный покоился в кармане, как мертвец в могиле. В таком виде он мог использоваться только как открыватель для пивных бутылок.

 Я подумал о своих друзьях: куда они пропали? Все ли у них в порядке? Хотелось бы верить, что да…

 На глаза мне попался таксофонный аппарат. Я открыл кошелек и высыпал в ладонь всю оставшуюся железную мелочь. С копейками было около пяти рублей. Согласно наклеенному на таксофон прейскуранту эта сумма была эквивалентна минуте разговора. Я закинул мелочь в аппарат.

 Набрал номер Паши, но в ответ послышались короткие гудки. Я положил трубку на место, внутри аппарата глухо заскрежетало, и из специального отверстия для сдачи посыпались пятирублевые монеты – всего пять штук.

 Вот так – закинул четыре, а получил двадцать пять. Мои шансы в этой реальности повысились до примерной ставки один к пяти. Вслед за чередой провалов следовала череда взлетов.

 Я испытал удачу еще раз, снова закинув в аппарат четыре рубля. Теперь сбоя не произошло, и после десяти секунд длинных гудков я услышал в трубке Пашин голос.

 - Да?

 - Нет. В смысле привет. Привет еще раз.

 - Ты?

 - Я. А ты кого желал услышать?

 - Никого. Ты где? Куда пропал?

 - У тебя слишком много вопросов, боюсь, что я не располагаю таким количеством ответов…

 Короткое молчание. Треск в таксофоне.

 - Хорошо, куда мне приехать?

 - На Ленинградский. У памятника Ленину буду тебя ждать.

 - О-кей, через двадцать минут буду.

 Все, соединение прервалось. Необходимая информация была передана, Паша мчал сюда, на вокзал. Что ж – мне действительно начинало везти.

 Я перекурил еще раз и отправился к памятнику Ильичу, дожидаться друга. Помимо меня тут сгруппировались еще как минимум две группы ожидающих. Вождь мировой революции был популярен.

 На огромном табло, висевшем над выходом на платформы, одна за другой загорались зеленые буквы и цифры – время отправления поездов. Ушел поезд на Петрозаводск, прибыл поезд из Таллинна. Рядком светились фирменные поезда до Питера. Перед поездкой я приценивался, сколько стоят билеты на них, – выходило очень дорого. Конечно, я располагал данной суммой денег, но отдавать их за сомнительное удовольствие не хотелось. Думаю, так же, как я, считало еще три четвертых населения страны.

 Прошло двадцать минут, потом еще десять – всего полчаса с момента нашего с Пашей разговора. Мой друг все не появлялся. Я подождал еще пятнадцать минут. Паши не было.

 В итоге я снова отправился к таксофону. Больше чудачеств с монетами не было, автомат сразу соединил меня с Пашей.

 - Ты где? – спросил его я.

 - У Ленина, - ответил он.