Комедианты

– Слава богу! – сказал я.

– Скоро приедем?

– Скоро доедем до половины пути.

– Пожалуй, я глотну еще виски, старик.

– Пейте, хотя вам надо растянуть его надолго.

– Пожалуй, лучше прикончить его до встречи с ребятами. На них все равно не напасешься.

Я тоже отхлебнул для храбрости, но все не решался спросить его напрямик.

– А как вы ладили с мужем? – осторожно осведомился я.

– Отлично. Он был не внакладе.

– Почему?

– Она с ним больше не спит.

– Откуда вы знаете?

– Раз говорю, значит, знаю, – сказал он, взяв бутылку и громко посасывая виски.

Дорога снова не давала мне отвлекаться. Теперь мы еле-еле ползли: мне приходилось вилять между камнями.

– Надо было вам взять вездеход, – сказал Джонс.

– А где его взять в Порт-о-Пренсе? Попросить у тонтон-макутов?

Мы доехали до развилки, оставили море позади и, взбираясь на холм, свернули в глубь полуострова. На какое-то время дорога стала сплошь глинистой, и теперь нам мешала только грязь. Это внесло разнообразие в мою работу. Мы ехали уже три часа – было около часа ночи.

– Теперь уже можно не опасаться милиционеров, – сказал я.

– Но ведь дождь перестал.

– Они боятся гор.

– Оттуда грядет наше спасение, – сострил Джонс.

Виски явно его развеселило. Я не мог больше ждать и задал наконец терзавший меня вопрос:

– А она хороша в постели?

– У-ди-вительна, – сказал Джонс, и я крепче вцепился в руль, чтобы не ударить своего седока.

Прошло много времени, прежде чем я заговорил снова, но он ничего не заметил. Он заснул с открытым ртом, прислонившись к дверце, как это часто бывало с Мартой: он спал тихо, как ребенок, с таким же простодушным видом. А может, он и правда был так же простодушен, как мистер Смит, потому они и понравились друг другу. Злость моя скоро прошла: ребенок стащил лакомый кусочек – да, вот именно лакомый кусочек, подумал я, ведь, наверно, он так и выразился бы о Марте. Он на минуту проснулся и предложил сменить меня за рулем, но наше положение казалось мне и без того опасным.

А потом машина и вовсе отказалась служить; может, я зазевался, а может, слишком сильный толчок окончательно ее доконал. Мы наехали на камень, машину занесло, а когда я попытался ее выровнять, руль завертелся у меня в руках, мы ударились о другой камень, и машина засела – передняя ось была сломана, одна фара вдребезги разбита. Делать было нечего: я не мог добраться до Ле-Ке и не мог вернуться в Порт-о-Пренс. Я был привязан к Джонсу, по крайней мере до утра.

Джонс открыл глаза:

– Мне приснилось… Почему мы стоим? Уже доехали?

– Сломалась передняя ось.

– А как вы думаете, нам еще далеко… дотуда?

Я взглянул на спидометр и сказал:

– Километра два, а может, и три.

– Доберемся на своих двоих, – сказал Джонс и стал вытаскивать свой рюкзак. Я неизвестно зачем сунул в карман ключ от машины; вряд ли в Гаити найдется гараж, где смогут ее починить, да и кто захочет сюда за ней ехать? Дороги вокруг Порт-о-Пренса забиты поломанными автомобилями и перевернутыми автобусами; однажды я даже видел автофургон технической помощи с краном, валявшийся на боку в канаве, – зрелище противоестественное, вроде спасательного катера, выброшенного на скалы.

Мы двинулись пешком. Я захватил с собой карманный фонарик, но дорога была трудная, и резиновые сапоги Джонса скользили по мокрой глине. Шел третий час ночи, и дождь прекратился.

– Если за нами погоня, – сказал Джонс, – им легко будет нас обнаружить. Только слепой не заметит, что тут люди.

– С чего бы им за нами гнаться?

– А тот вездеход, который мы проехали? – сказал он.

– В нем никого не было.

– Мы не знаем, кто следил за нами из лачуги.

– Все равно, у нас нет выбора. Мы и двух шагов не пройдем без фонаря. На этой дороге мы услышим машину километра за два.

Когда я освещал фонариком обочины дороги, видны были только камни, глина и низкие мокрые кусты.

– Беда, если мы прозеваем кладбище и забредем в Акен. Там стоит военный пост.

Я слышал, как тяжело дышит Джонс, и предложил поднести его рюкзак, но он отказался.

– Я маленько не в форме, – сказал он, – но это ничего, – а через несколько шагов добавил: – Я нагородил вам всякой чепухи в машине. Моим словам не всегда можно верить буквально.

Мне показалось, что это мягко сказано, и все же его слова меня удивили.

Наконец мой фонарик нащупал то, что я искал: справа в гору поднималось погруженное в темноту кладбище. Оно было похоже на город, построенный карликами: улица за улицей крошечные домики, некоторые почти в человеческий рост, другие слишком маленькие даже для новорожденного, и все из одинакового серого камня, покрытого облезлой штукатуркой. Я осветил фонариком другую сторону дороги, где, как мне сказали, должна находиться полуразрушенная хижина, но кто не ошибался, договариваясь о месте встречи. Одинокая хижина должна была стоять против ближайшего к нам угла кладбища, но там не было ничего, только крутой склон.

– Не то кладбище? – спросил Джонс.

– Как это может быть? Мы уже недалеко от Акена.

Мы пошли дальше по дороге и напротив дальнего угла кладбища действительно нашли хижину, но при свете фонарика она вовсе не казалась мне разрушенной. Нам ничего не оставалось, как заглянуть в нее. Если там кто и живет, он испугается не меньше нашего.

– Жаль, что у меня нет револьвера, – сказал Джонс.

– Хорошо, что у вас его нет, но вы же говорили, что знаете приемы дзюдо?

Он пробормотал что-то вроде «отяжелел».

Но когда я толкнул дверь, внутри никого не оказалось. Сквозь дыру в крыше виднелся клочок бледнеющего неба.

– Мы опоздали на два часа, – сказал я. – Он, наверно, не дождался нас и ушел.

Джонс, отдуваясь, опустился на рюкзак.

– Надо было пораньше выехать.

– Это каким же образом? Мы ведь ждали грозы.

– А что делать теперь?

– Когда рассветет, я пойду назад, к машине. Разбитая машина на этой дороге не вызовет подозрений. Днем между Пти-Гоав и Акеном должен пройти местный автобус, может, мне удастся проголосовать, а может, до Ле-Ке ходит другой автобус.

– Как это просто, – с завистью сказал Джонс. – Ну, а мне как быть?

– Потерпеть до завтрашней ночи, – сказал я и добавил со злорадством: – Вы же теперь в своих родных джунглях. – Я выглянул за дверь: ничего не было видно и стояла такая тишина, что не слышно было даже собачьего лая. – Здесь оставаться не стоит, – сказал я. – А вдруг мы заснем и кто-нибудь сюда заявится? Ведь эти дороги патрулируют солдаты, а то и крестьянин заглянет по пути в поле. Он на нас донесет. А почему бы и нет? Мы ведь белые.

– Мы можем караулить по очереди, – сказал Джонс.

– Есть другой выход. Ляжем спать на кладбище. Вот туда никто не заглянет, кроме Барона Субботы.

Мы пересекли так называемую дорогу, перелезли через низкую каменную ограду и очутились на улице миниатюрного городка, где дома доходили нам до пояса. В гору мы взбирались медленно – из-за рюкзака Джонса. На кладбище я почувствовал себя спокойнее, там мы нашли дом, который был выше нас. Бутылку с виски мы поставили в одну из оконных щелей, а сами сели, привалившись спиной к стене.

– Ничего, – привычно произнес Джонс, – я бывал в местах и похуже.

И я подумал: в какое же чудовищное место он должен попасть, чтобы забыть свою любимую присказку.

– Если увидите среди могил цилиндр, – сказал я, – это Барон Суббота.

– Вы верите в упырей? – спросил Джонс.

– Не знаю. А вы верите в привидения?

– Бросьте говорить о привидениях, старик, лучше дернем виски.

Мне почудился шум, и я зажег фонарик. Луч осветил целую вереницу могил и попал в глаза кошке, которые отразили его, как два зеркальца. Кошка прыгнула на одну из крыш и исчезла.

– А стоит ли зажигать фонарь, старик?

– Если кто и увидит свет, он будет слишком напуган, чтобы сюда прийти. Лучше места, чтобы схорониться, вам не найти, – если вспомнить, где происходил разговор, надо признать, что выражение было не из удачных. – Вряд ли кто сюда заходит, разве что принесут покойника. – Джонс снова хлебнул виски, и я его предупредил: – Осталось только четверть бутылки. А у вас еще весь завтрашний день впереди.