Это Америка

Но главная достопримечательность Чайна — тауна — это сами жители, суетливо снующие между домами. Китайцы поражали Алешу своей деловитостью: в отличие от латиноамериканцев, они никогда не болтались на улицах без дела, как будто всегда были чем-то заняты. В Нью — Йорке китайцы продолжали поддерживать традиции Китая. Старшее поколение жило здесь десятилетиями, но так и не выучило английского, все читали свои газеты и слушали свое радио.

Второе — третье поколение китайцев называют в США ABC — American Вorn Chinese (рожденный в Америке китаец). Эта молодежь уже стремилась учиться, была способной и трудолюбивой. Однако на улицах Чайна — тауна было немало и преступности: процветали продажа наркотиков, проституция и господствовали местные гангстеры. Их мир тоже носил своеобразный отпечаток Китая.

Самый большой район Нью — Йорка — Бруклин. В нем живет большинство еврейского населения города. Алеша поехал посмотреть на их жизнь. Его поразила их изолированность и приверженность традиционным ритуалам хасидов. Они посвятили всю свою жизнь религии, жили в гигантском городе как в добровольном гетто, говорили только на иврите и идиш, ходили в традиционной одежде, постоянно толпились группками у многочисленных синагог, молясь по три и больше раз в день. Все они поколениями жили на пособие от государства, налогов не платил почти никто, некоторые работали в собственных мелких лавочках. Детей учили только в религиозных школах — ешивах [71].

В тот день, когда Алеша попал в городок, в нем царила необычная суета: женщины срывали со своих голов парики и с остервенением кидали их в большой костер перед синагогой. Алеша стал расспрашивать людей, что случилось, но хасиды лишь бросали на него, бритого и без шляпы, холодные взгляды и не отвечали. С трудом Алеша выяснил причину суеты: оказалось, что их дорогие парики стоимостью в двести долларов изготовлялись мусульманами в Пакистане, поэтому старший раввин приказал их уничтожить [72].

Алеша еще долго удивлялся после своего путешествия: где обычная еврейская общительность, где характерный скептический еврейский юмор? Ничего такого, только фанатичная погруженность в ритуалы и полная самоизоляция.

Интересней всего Алеше было увидеть, как устроили свои жизни русские эмигранты последней волны. Основная масса расселилась в районе Брайтон — бич и на прилегающих улицах, на берегу Атлантического океана. До 1970–х годов это был процветающий аристократический район, где жили состоятельные евреи. Но вскоре вблизи воды стали поселяться эмигранты из Одессы: многое тут напоминало им родной город. Они вытеснили коренных жителей и превратили Брайтон и прилегающие районы в русскую колонию. Здесь еще функционировала старая ветка надземного метро — дорога проходила на уровне второго этажа. Выйдя из вагона и спустившись на Брайтон — Бич авеню, Алеша неожиданно для себя оказался в русском провинциальном городе. Евреи всегда умели адаптироваться к условиям любой страны, но если это справедливо по отношению к евреям вообще, то точно не относится к одесситам. Они не только не приспосабливаются к новым условиям, а наоборот, приспосабливают их к своим привычкам и склонностям. Если рядом нет Одессы, так они сами устроят ее где угодно.

Одесситов легко узнать (или, как говорят они сами, «вычислить») по их поведению: им до всего есть дело, все их касается, острое словцо, меткая шутка, анекдот к месту — все это у них постоянно на языке и по любому поводу. В глаза Алеше сразу бросилась общая атмосфера жизнерадостности.

Первые этажи домов пестрели вывесками на русском: «Русская квасная», «Сибирские пельмени», «Русский самовар», «Ресторан Одесса», «Ресторан Славянский базар». Парикмахерские, аптеки, врачебные кабинеты — все вывески на русском. Тут же рядом вывески другого рода: «ясновидящая», «гадалка», «предсказываю судьбу», «читаю жизнь по ладони».

Продукты в магазинах были в большинстве своем привезены из Советского Союза, и даже среди лекарств в аптеках попадались привезенные таблетки, мази и травы, хоть это и было запрещено законом. Все то, что в США считается незаконным, можно купить на Брайтоне. Никакие законы и правила на этой территории не работают. Впечатление было такое, что эмигранты здесь самоизолировались, отказались от американизации.

Брайтон знаменит также своим Бордвоком (Boardwalk) — широкой и длинной дощатой набережной, идущей вдоль пляжа. Там медленно и важно прогуливались пожилые эмигранты и бегали стайки детей, бабушки катили коляски с внуками. Из ближайшего ресторана слышалась старая песня в исполнении Леонида Утесова «Сердце, тебе не хочется покоя…». Алеша подошел к скамейке с дремлющими стариками и заговорил с пожилым мужчиной, который притопывал ногой в такт музыке.

— Хорошая погода, — сказал Алеша, присев рядом. — Любите музыку?

— Песни наши трогают. Здесь все больше одесситы живут. А это такой народ, больше всего в жизни любят веселье.

— Вы тоже из Одессы?

— Я-то? Нет, я из Жмеринки. Скучаю здесь. Ну ее, эту Америку с ее английским, к е…ной матери. Мату я больше рад, чем английскому. Только среди русских и отдыхаю маненечко.

— А вот как это вы тут живете, в Америке, а вокруг вас все только русское?

Мужчина с удивлением покосился на Алешу:

— А мы в Америку не ходим, у нас тут своя Америчка.

Под впечатлением от русской эмиграции Алеша написал и опубликовал в газете стихотворение: