Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство

Каждый раз, когда мы с Элис начинали о чем-то болтать, мы всегда заговаривали о моем будущем. Даже простой вопрос «Что ты собираешься делать, когда вырастешь?» заставлял меня в страхе замыкаться в себе. В такие моменты я всегда вспоминал Криса, воспитанника мистера и миссис Катанзе, который боялся того дня, когда ему исполнится восемнадцать. Раньше я никогда не заглядывал так далеко в будущее. Выживая в мамином доме, я продумывал каждый свой шаг и редко загадывал что-либо даже на неделю вперед. Остаться один на один с этим огромным миром — этого я, наверное, боялся больше всего. И от страха опять начинал заикаться. Элис старалась убедить меня, что все будет хорошо и я не пропаду, но я, если честно, не слишком ей верил. По ночам, лежа в кровати (мне наконец-то выделили отдельную комнату), я дрожал от страха, размышляя над тем, где и на что буду жить. От таких мыслей начинала дико болеть голова, поэтому я плохо высыпался. Пятнадцатый день рождения стал для меня началом обратного отсчета.

Оправившись от шока, я принялся искать способы заработать деньги. Для начала я занялся чисткой обуви; после шести часов и нескольких десятков ботинок я стал счастливым обладателем двадцати одного доллара. С коробкой из-под пончиков, щеткой и гуталином в одной руке, с букетом для Элис и парой книжек для Гарольда — в другой, я шел домой, ужасно гордый собой. Вскоре я устроился в мастерскую по ремонту часов, где работал по двадцать часов в неделю за десять долларов с четвертью. Если честно, количество денег волновало меня меньше всего. Важно было то, что в конце недели я засыпал, твердо зная, что смог чего-то добиться. Пока другие ребята играли в футбол или слонялись по торговому центру, я становился самостоятельным человеком.

У меня было мало общего с одноклассниками. Они старались произвести впечатление друг на друга, строя из себя крутых парней. Я знал, что у меня для этого неподходящая внешность, поэтому даже не пытался. Иногда я исполнял роль классного клоуна, но большую часть времени меня не слишком беспокоило, что думают обо мне окружающие. Пока ребята хвастались тем, как провели выходные, я пытался придумать, куда втиснуть еще один час для работы.

Однажды в пятницу, за несколько недель до окончания средней школы, компания ребят из богатых семей принялась громко обсуждать планы на лето; после выпускного они планировали отправиться в Диснейленд или полететь на Гавайи первым классом. Вместо того чтобы жалеть себя, я побежал к Элис и так разогнался, что чуть не вышиб входную дверь.

— Что случилось? — всполошилась она.

Перед тем как ответить, я залпом выпил стакан воды, после чего наконец объяснил, к чему такая спешка. Оказывается, мне скоро исполнится шестнадцать, а я до сих пор не умею готовить! Элис ответила, что обязательно научит меня, когда придет время, но я настаивал. Я хотел готовить сию же минуту! Чтобы убедить Элис в своей серьезности, я использовал один из взглядов миссис Катанзе (она смотрела на меня так, когда ей что-то очень не нравилось, и обычно упирала руки в боки). Сработало. Хотя Элис буквально только что убрала дом перед партией игры в бридж (ее подруги должны были прийти через пару часов), она решила показать мне, как печь блины.

Зря. Буквально за несколько минут я извел две пачки смеси для блинов, четыре десятка яиц и восемь литров молока. Поверхность газовой плиты покрылась ровным слоем липкой белой смеси, а на потолке отпечаталась пара чересчур резво подброшенных блинчиков. Пол выглядел так, словно по кухне прошла снежная буря, и стоило нам с Элис сделать хоть шаг, мы начинали задыхаться в облаке белой пыли. По лицу миссис Тёрнбоу было видно, что происходящее ее немного напрягает, но она продолжала смеяться вместе со мной до тех пор, пока я не приготовил свой первый нормальный блин.

Каждый день таил новые приключения. Иногда после школы я устраивался посреди гостиной с конструктором «Лего», а иногда, как взрослый, забегал домой на пару минут, чтобы переодеться, и спешил на работу. Впервые я чувствовал, что живу настоящей жизнью.

В июле 1976 года все снова изменилось. Я начал уставать от того, что приходится каждое утро ездить на работу на велосипеде, пока остальные сладко спят. Однажды вечером, после особенно изматывающего дня, я вернулся домой и обнаружил, что к нам подселили сразу двух новых воспитанников. Один из них, Брюс, мне сразу не понравился, отчасти из-за того, что мне пришлось делить с ним комнату, а отчасти потому, что он тайком обманывал Элис. Хотя обоим парням было уже по семнадцать лет, они не слишком беспокоились о том, чтобы себя обеспечивать. В конце концов я начал открыто возмущаться. Я, значит, каждый день работаю, а они прохлаждаются с Элис в торговом центре! В их присутствии мне казалось, будто надо мной издеваются, если не физически, то морально уж точно. Я понимал, что больше не могут вести себя как ребенок и требовать от Элис постоянного внимания и одобрения, но все равно мне хотелось чуть-чуть оттянуть момент окончательного взросления.

Через несколько недель я обнаружил, что у меня начали пропадать деньги и вещи. Сперва я думал, что сам их куда-то положил и забыл, но потом мое терпение лопнуло. Не помню, что именно стало последней каплей, но я пошел к Элис и поставил ее перед выбором: либо они уходят, либо я. Знаю, что повел себя как избалованный мальчишка, но я просто устал все время перепрятывать свои вещи и думать, как возместить украденные деньги. То, что я зарабатывал с таким трудом, исчезало. Я надеялся, что Элис встанет на мою сторону, но вскоре отправился паковать сумку. Складывая одежду, я чувствовал себя крайне глупо, но для меня это был вопрос чести: если я что-то сказал, то за свои слова я отвечаю.

Около месяца я провел в тюрьме для несовершеннолетних, пока миссис О’Райан, приставленный ко мне полицейский надзиратель, не нашла для меня новый дом. Так я оказался в семье Джона и Линды Уолш, молодой пары с тремя детьми. Джон оказался музыкантом с длинными темными волосами, позже я узнал, что у него своя группа. Линда работала консультантом в местной аптеке. Мистер и миссис Уолш встретили меня очень радушно, и я, если честно, удивился тому, что они отнеслись ко мне как к взрослому. Меня ни в чем не ограничивали, я поступал так, как считал нужным. Когда захотел купить мини-байк, Джон сказал «хорошо». Когда робко спросил, не может ли он подвезти меня до спортивного магазина, потому что я хочу приобрести пневматическое ружье, услышал в ответ: «Поехали». Такого я не ожидал. У меня бы язык не повернулся попросить о подобном мистера или миссис Тёрнбоу, но Джон согласился, даже глазом не моргнув! Он поставил только одно условие: он сам научит меня обращаться с ружьем, и я буду стрелять только по бумажным мишеням и под его присмотром. Вскоре я отказался от поисков новой работы: Уолши заразили меня беззаботным отношением к жизни.

Я успел проучиться в старшей школе всего несколько недель, и тут Линда и Джон сообщили, что переезжают. Первым делом я бросился в комнату, которую делил с их двухлетним сыном, и принялся запихивать свои вещи в наволочку от подушки. Сказать, что я разозлился, значит, ничего не сказать! Каждый раз, стоило мне начать привыкать к новой обстановке, как что-то случалось. Джон и Линда, конечно, ссорились, причем с завидной регулярностью, но я уже перестал обращать на это внимание. Их скандалы стали чем-то само собой разумеющимся, как и то, что мне приходилось присматривать за их не слишком послушными детьми. Перекинув наволочку с вещами за плечо, я вернулся в гостиную.

— Все собрал, — хмуро объявил я. — Можете везти меня в Хиллкрест.

Джон с Линдой посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Парень, подожди, — Джон замахал рукой. — Я сказал, что мы переезжаем. То есть все вместе! Если, конечно, ты не против.

Мне стало очень стыдно. Несколько минут я стоял посреди гостиной, готовый провалиться сквозь землю, но потом нашел в себе силы улыбнуться:

— Не знаю, над чем вы двое тут смеетесь, но я уже собрал вещи. А вы чего сидите?