История Нины Б.

— Я не знаю.

— Когда я тебя увижу?

— Завтра в три у нашего кораблика.

— Я приду…

В тот же момент она выскользнула из моих рук. Дверь на кухню отворилась и захлопнулась. Я оказался один в темноте. Запах, ее прекрасный запах остался со мной.

Я вошел в холл, посмотрелся в круглое зеркало и вытер с губ следы губной помады. Затем я направился в сторону кабинета Бруммера, постучал в дверь и отворил ее. В кабинете я увидел Бруммера, Цорна и еще шестерых незнакомых мужчин.

9

Эти шестеро были примерно такого же роста и возраста, как и я. Они стояли в ряд у окна. Рабочий кабинет был просторен. Вдоль стен стояли стеллажи с книгами. Бруммер много читал — он очень страдал от навязчивой идеи прослыть невеждой.

У камина стоял письменный стол, а на нем большая фотография Нины. Я впервые попал в это помещение, и, когда увидел это фото, меня пробил легкий озноб. На фотографии Нина была на пляже, в узком темном купальнике. Она кому-то махала рукой и смеялась. Это была та же самая фотография, которую я уже видел в комнате Ворма…

Бруммер и Цорн стояли рядом. Маленький адвокат цеплял ногой бахрому персидского ковра, лежащего на полу. Я поклонился ему в знак приветствия.

— Добрый день, господин Хольден. Встаньте, пожалуйста, вон туда. Между вторым и третьим господами слева.

Я встал, как мне было сказано, а второй и третий господа слева продолжали тупо смотреть вперед, как и все остальные. А доктор Цорн, который сегодня был в серебристой жилетке в клетку нежных оранжевых тонов, подошел к двери, вмонтированной в стену из красного дерева, и пригласил рыжеволосую билетершу. На этот раз она была хорошо одета и очень взволнована. Девушка с трудом удерживалась на слишком высоких каблуках черных туфель. Плотно прилегающий черный шелковый костюм провоцирующе подчеркивал прелести ее фигурки. Пиджачок был коротковат, вырез на груди — слишком большой, а ее рыжие волосы свободно спадали на плечи. Она оглядела на всех нас, стоящих у окна, захихикала и покраснела. И вдруг сказала:

— Да, он здесь.

— Который из них? — спросил Цорн и стал теребить ворот своей рубашки.

Он тоже был взволнован. И слава богу!

— Третий слева, — сказала девушка.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно! Можно мне что-то сказать? Вы знаете, он вел себя по-хамски, но производил хорошее впечатление. Я не думаю, что он может что-то натворить!

— Ну ладно, — сказал Цорн. — Возьмите двадцать марок за ваши труды. И не забивайте этим голову. Все это всего лишь игра, знаете ли.

— Вот как!

— Да, мы заключили пари.

— А-а!

Цорн вручил деньги и мужчинам, причем он сделал это торопливо, брезгливыми движениями. Мне он не дал ничего.

— Благодарю вас, господа. Вы можете уйти. Через холл, затем налево. Ворота парка открыты.

Не попрощавшись, мужчины ушли. Рыжеволосая девушка еще раз с любопытством взглянула на меня и тоже вышла. Бруммер уселся за письменный стол, его коротенькие ножки не доставали до пола. Доктор Цорн сел в кожаное кресло. Я остался стоять у окна.

— Господин Хольден, — сказал адвокат, обрезая кончик сигары, — я п-полагаю, что и вам пришли в голову разные мысли в связи с произошедшим.

Меня обрадовало, что он опять стал заикаться. Я смотрел на фотографию, стоящую на письменном столе, и думал о бархатистых губах, которые только что целовал.

— Да, — ответил я.

— Ну, и каков же ваш в-вывод?

Я повернулся в Бруммеру, болтающему ногами и дергающему свои бесцветные усики:

— Если вы верите пареньку, а не мне, тогда я позволю себе вновь повторить свою просьбу об увольнении, господин Бруммер.

— Это бы вас устроило, — сказал он, ухмыляясь. — Но вы останетесь при мне либо вернетесь в тюрьму.

— В таком случае я подам заявление в полицию.

— На кого?

— На этого паренька. Ибо он врет.

— Я не думаю, что он врет, — сказал Бруммер.

— В таком случае я заявлю на того человека, который позавчера вечером воспользовался вашим «Кадиллаком» и заполнил бак бензином, — на неизвестного.

— Этого вы тоже не сделаете, — промямлил Бруммер.

— И кто же может мне помешать это сделать?

— Я. Если вы подадите заявление в полицию, то я тоже подам заявление. Вам это ясно?

Я промолчал.

— Мы убеждены, господин Хольден, — сказал маленький адвокат, — что человеком, попросившим заполнить бак бензином, были именно вы. Но пока не понимаем, почему вы оспариваете этот факт.

— Я был в кино. Девушка меня опознала.

— Да послушайте, вы! Господин Бруммер и я, м-м-мы до этого тоже были в к-кино. — Он опять схватился за свой воротничок. — На дневном с-се-ансе. — Цорн выдыхал огромные облака дыма, куря сигару. — И когда стемнело, я вышел. Через п-полчаса я вернулся. Через выход. Господин Бруммер этого не заметил. Не заметила этого и билетерша. Если вы смогли придумать себе лишь такое алиби, то мне вас искренне жаль.

— А зачем мне вообще было придумывать алиби? Зачем мне надо было подъезжать на машине именно к той заправке, где меня все знают? И зачем мне надо было сознательно ставить себя в такое положение, в котором я сейчас нахожусь?

— Может быть, вам нужна такая ситуация, — сказал доктор Цорн. — Ведь вы же постоянно строите разные планы. Однажды вам вдруг захотелось шантажировать нас. Затем вдруг вы вздумали уволиться. У вас постоянно какие-то новые идеи, господин Хольден, все новые и новые идеи…

Неожиданно они оба рассмеялись, переглядываясь и подмигивая друг другу. Казалось, что у них какая-то веселая тайна, какая-то общая веселенькая задумка.

10

Во второй половине дня я опять поехал на главный вокзал. На этот раз я легко нашел место для парковки. Часы показывали 15.15. Бруммер и Цорн в это время находились в следственной тюрьме. Мне было приказано забрать их оттуда в 18.00. Таким образом, у меня было достаточно времени, чтобы сделать все, что я задумал. Я отправился в камеру хранения, взял чемодан, пошел в кабинку для умывания и опять надел коричневый костюм с зеленым галстуком с черными точками. Чемодан я положил в машину. Затем я взял такси и поехал в северную часть города, по направлению к шоссе Фрауенлобвег. Пока мы ехали, я внимательно следил, нет ли за нами «хвоста», но ничего не обнаружил. Потом я пересел в другое такси и поехал на Артурштрассе. В магазине «Оптика» я купил большие черные очки, а в другом магазине — длинную белую палку, которой пользуются слепые. Палку я попросил запаковать. Взяв третье такси, и поехал в сторону Реклингхаузерштрассе, не забывая следить, не едет ли кто за нами.

На Реклингерштрассе я вышел из машины и подождал, пока она скроется из виду. В подъезде одного из домов я надел черные очки и развернул белую палку. Бумагу я спрятал в карман. Стуча палкой, я неуверенной походкой пошел по каменистой дорожке и завернул за угол на Хаттингерштрассе. Теперь мне надо было перейти через дамбу. Какая-то пожилая дама, взяв меня под руку, помогла мне перейти улицу. На прощанье я сказал ей:

— Да поможет вам Господь.

Время от времени Бруммер оказывал помощь обществам, опекавшим обездоленных. Он помогал больницам, детским домам, а также давал деньги организации, боровшейся с детским церебральным параличом. На Хапттингенштрассе он профинансировал создание оздоровительного центра для слепых. Рядом с подъездом серого, уже годящегося для сноса строения висела табличка, на которой было написано:

ФОНД ЮЛИУСА МАРИИ БРУММЕРА

для слепых и инвалидов по зрению

Второй этаж

Я вошел в подъезд, в котором пахло капустой и дрянным жиром. Где-то плакал ребенок, играло радио, окна в подъезде кое-где еще были заколочены досками. Юлиус Бруммер выбрал для своей попечительской деятельности явно не самое лучшее строение, и при этом не самое чистое. А что в этом такого? Ведь слепые грязь могут только нюхать.