Житие Одинокова

— Это специально, чтобы наши бойцы думали, будто немцы не погибают.

— Вона как!..

…Ещё в конце января 1-ю Ударную армию отвели в резерв Ставки. Основные силы армии собрали у Клина, но стрелковая бригада, в том числе бывший Коммунистический полк, передали в состав другой армии, и они продолжили бои.

Подразделения бригады, конечно, пополнили. С этим пополнением в Васину роту пришёл красноармеец Юлиан Пасечный — мужчина в возрасте, но малообразованный. Он оказался «земляком» Одинокова: какое-то время жил на той же улице в Москве и даже работал в школе. Василий зазвал его к себе, расспрашивал о новостях Москвы: сколько народу вернулось, каковы бомбёжки, как там с едой и мануфактурой. Пасечный всё ему добросовестно рассказывал.

Их часть стояла теперь на границе Калининской и Смоленской областей, среди лесов, болот и рек. Наступать не удавалось. В атаку ходили ежедневно, как на работу в шахту Метростроя, и точно так же прогрызали за «рабочий день» лишь несколько метров. Клали сотни жизней то за рощицу из пяти деревьев, то за один какой-то разрушенный домик.

Однажды Василий «увидел» внутренним взором своим, что завтра сложит свою головушку его земляк, Юлиан Пасечный…

— Вы, Юлиан Петрович, прожили большую жизнь, — заметил Василий.

— Да не, ну… — засмущался Пасечный.

— Всё же не мальчик уже. Много у вас было всякого, и раздумий, и бед.

— У нас жизнь простая, товарищ лейтенант.

— Давайте без званий, мы же договорились.

— Спасибо вам, товарищ… Василий Андреевич. Вот вы со мной по-настоящему. А так у нас что, анекдоты и охальство. А ведь под смертью ходим. Страшно.

— Почему страшно? Расскажите.

— Как рассказать про такое? Страшно не что грешил, а что не каялся.

— Неужто грехи есть?

— У всех есть, Василий Андреевич. У нас в Талицах церковь сломали. Красивая была. Главку ей отломили. Мой грех.

— Вы ломали?

— Нет, но я смолчал. Потом в Москве ломали, я молчал, Василий Андреевич. Вы человек молодой, а с понятием. Первому вам говорю. Жалко церковок.

— А сами в церковь ходили в Москве?

— Нет. Мой грех…

Они замолчали. Лошадки неспешно шагали по раскисшей дороге. Юлиан держал вожжи. Везли больше тонны разного груза, полученного на интендантских складах в Старице. Василий специально взял в ездовые Пасечного, чтобы поговорить с ним в связи с его близкой гибелью без посторонних ушей. И саму поездку спешно организовал ради Пасечного, узнав, что постоянный ездовой свалился с малярией. Теперь, когда разговор дошёл до грехов, он призадумался, как вести беседу дальше.

— Пасха была в Москве замечательная, — тяготясь молчанием, сказал Юлиан.

— Что же в ней было замечательного?

— Разрешили крестный ход. Со свечами дали ходить, хоть и светомаскировка. В прошлом году запрещали. Хотя тогда светомаскировки-то не было! А свечи гасили в руках. Кто если поёт, на тех кричали. Чтоб тишину не нарушали. А теперь на Пасхальную ночь отменили комендантский час. По радио сообщили: празднуйте. Удивительно.

— Вы ходили?

— Нет, мне Марья говорила, соседка. Сказала, всё было, как на параде.

— Что на параде?

— В ноябре парад был. На Красной площади. Сняли маскировку. Теперь на Пасху тоже без маскировки! Марья говорит, оба раза Господь не попустил, чтоб Москву бомбили.

— Отчего ж вы в церковь не пошли?

— Боязно. Вдруг заметят, скажут, что нельзя… Мой грех…

Несколькими днями раньше в расположение их части приплёлся, и уже не в первый раз, дед по прозвищу Феррон. Его привечали: местный, знаток лесных тропок и всех особенностей рельефа — для любого военного находка. Он любил посидеть с бойцами, покалякать о том, о сём. Жил на селе, там особо-то поговорить не с кем. А тут такая благодать: к нему всё внимание.

Юлиан Пасечный сразу к нему прикипел. В армию его призвали в Москве, и служил он среди городских — но сам-то был деревенский! Поэтому деда этого очень любил.

Василий наблюдал, как Юлиан восхищался и радовался, когда дед рассказывал про постройку моста через Волгу. Там, где дед в молодости жил, Волга была узенькая, перепрыгнешь без разбега, но всё ж таки река, и почва вокруг болотистая. Устали мужики крюка давать в объезд, заказали в местной управе мост. При царе дело было.

— В уезде разработали проэкт, — слово «проект» дед произносил через «э», — утвердили его в губернии. Мост-то — тьфу, а смотри-к ты — проэкт! Фу ты, ну ты! Получили патент на рубку леса. Нарубили. Напилили. Обстрогали. Всё сами! Ждём подрядчика. Подрядчика нет. Лето проходит.

— Во порядки были! — весело закричал кто-то из молодых. — А у нас в райцентре мост понадобился, в месяц поставили!

— Ха, в месяц, — вертел головой другой. — Помните, Яхромский мост взорвали? Не деревянный небось. Железобетон. Так его зимой! В мороз! Без механизмов! Обратно возвели за неделю. А ждали бы царского подрядчика, остался бы фронт без дороги.

—  Вы, сынки, слушайте, пока помню, что говорю, — скрипел дед. — Ждём, значит, подрядчика. Осень. Дело к дождям. А в холодный дождь — какое же строительство?..

Вообще-то на переднем крае всегда шёл бой. В небо беспрерывно поднимались световые ракеты, велась артиллерийская и пулемётная перестрелка. Люди: разведчики и снайперы, пехотинцы и танкисты — работали, а отработав «смену», шли отдохнуть «в тыл», за 200–500 метров от передовой. Поскольку армия продвигалась вперёд медленно, сумели наладить быт. Жили не только в палатках, но и в тёплых блиндажах. Доставка питания стала регулярной: получали мясной суп, мясо, кашу, масло, сахар…

Сейчас они все сидели в большой солдатской брезентовой палатке, лил дождище — и это ещё август, а не осень! — и проблемы крестьян, со страхом ожидающих дождя, который помешает им поставить столь нужный мост, были всем понятны.

— …И стукнула в голову мужику нашему, Савелию Тупицыну, мысля, — продолжал Феррон. — Скажу вам, он такое сочинил, чего никто другой бы не смог… А табачку нет ли у вас? Я свой дома забыл.

— Ты, дед, давай, рассказывай! Что вы там придумали-то? — заторопил молодой.

— Да, ты плети дальше, — поддержал другой. — Самокрутку мы тебе сами запалим.

— И сами скурим, — хихикнул третий.

— Вы ему не мешайте, — заботливо влез Юлиан. — Вы, дедушка, говорите, я вам сделаю табачку, — и, достав кисет, стал скручивать цигарку.

Дед закурил, продолжил:

— Ну так вот. Не дождались мы подрядчика — а проэкт у нас имеется. И взяли мы, да и построили мост, но не через Волгу, а… рядом.