Инамората

Мне никогда не забыть выражения лиц моих бывших коллег, когда Пайк ввел меня в комнату. Флинн едва не выронил сигарету изо рта, а кровяное давление Фокса, похоже, подскочило так высоко, что я почти мог слышать, как закипает кровь в его венах, словно вода в чайнике. К счастью, Мина и Кроули еще не спустились вниз: я недостаточно выпил, чтобы быть готовым встретиться с ними лицом к лицу.

Маклафлин подкатил ко мне в своем кресле, вид у него был угрюмый: от такого бы, пожалуй, и молоко скисло. Но я, к счастью, собирался выпить шерри — как раз наливал себе бокал.

— Что вы здесь делаете, Финч?

— Пришел помочь вам заманить тень обратно к столу.

Глаза Маклафлина сузились.

— Кажется, никто не просил вас вмешиваться.

— Разве? — Я залпом выпил шерри и снова наполнил бокал. — Возможно, это объясняет, почему вы столько вечеров провели впустую.

Фокс с обиженным видом подошел поближе.

— Это все ваша вина, Финч. Мы тут ни при чем. Просто диву даюсь, как у вас хватает наглости являться сюда после всего, что вы тут натворили. Неужели вы не понимаете, что ваше вмешательство едва не лишило бедную женщину единственной семьи, которая у нее осталась в этом мире?

— Уолтер никуда не исчезал, — заявил я, чувствуя, как алкоголь чудесным образом укрепляет мою решимость. — Просто вы не смогли предложить ему стоящей темы для разговора.

— Не городите чушь… — начал было Фокс, но Маклафлин оборвал его:

— Ладно, Финч. И что же, по-вашему, я должен ему предложить?

— Для начала расспросите его о шурине. Теперь я понимаю, что мы совершили ошибку, попросив доктора Кроули покинуть наш круг.

— Что-то еще? — спросил Маклафлин.

— Да. — Выпитое шерри придало мне решимости, и я добавил: — Меня.

— Почему вы считаете, что это что-то изменит?

— Потому, джентльмены, — произнес я, обращаясь к галерее мрачных лиц, окружавших меня, и особенно пристально посмотрев на Тома Дарлинга, — что лишь растревоженные устрицы производят жемчуг.

Члены экспертного комитета возмущенно зароптали, но я не стал обращать на них внимания, понимая, что окончательное решение зависит только от Маклафлина. Я видел, как в нем борется нежелание принять мое предложение и опасение, что еще один сеанс пройдет впустую. Когда наконец Маклафлин заговорил, его слова звучали в полнейшей тишине.

— Хорошо, Финч. Но вам еще предстоит убедить в своей правоте доктора Кроули.

— Убедить меня в чем? — Кроули появился в дверях, как обычно одетый к ужину. В гостиной повеяло холодом, когда он увидел меня, да еще попивающим его шерри.

— Что он здесь делает?

— Я пришел просить вашего разрешения вновь участвовать в сеансах.

— Это абсолютно исключено.

— Пожалуйста, выслушайте меня. — Я отвел его в сторону, чтобы продолжить разговор с глазу на глаз. Кроули бросил ледяной взгляд на Пайка, не скрывая, что сердит на него за то, что тот впустил меня в дом. Убедившись, что мы отошли на достаточное расстояние и никто не сможет нас услышать, я изложил свои доводы: — Я делаю это только ради Мины. Пока все это тянется, она буквально тает на глазах.

— Похоже, вы возомнили, будто лучше меня знаете, что лучше для моей жены?

Я пропустил его издевку мимо ушей.

— Подумайте, каким подозрительным все происходящее должно представляться профессору Маклафлину. Стоило ему приехать, как самый разговорчивый призрак словно в рот воды набрал. Поверьте, доктор Кроули, я знаю Маклафлина, он уже почти решил свернуть палатки и распустить комитет по домам.

Губы Кроули сжались, через мое плечо он бросил взгляд в сторону гостиной, где ожидали нас члены комитета.

— Почему вы думаете, что вам повезет больше, чем другим членам комитета?

У меня уже был готов ответ на этот вопрос.

— Потому что Уолтер всегда хочет, чтобы за ним оставалось последнее слово, а в прошлую субботу я лишил его такой возможности. Пустите меня за стол в этот раз, вот увидите, ваш шурин не преминет воспользоваться случаем изложить мне свою точку зрения.

— Что ж, будем надеяться, он этим ограничится, — проговорил Кроули со злорадной ухмылкой, — поскольку у меня закончилась противостолбнячная сыворотка.

С этими словами он повернулся на каблуках и направился к гостям.

Хотя я и добился, что меня вновь включили в члены экспертного комитета «Сайентифик американ», но понимал, что вряд ли буду желанным гостем во время коктейля в гостиной. Поэтому я удалился на кухню, которая пустовала, так как Пайк и миссис Грайс уже покинули дом, и провел этот час за чтением письма, которое пришло для меня на адрес Кроули. Это были результаты анализа образца телеплазмы, соскобленного с голубя Уолтера. Большая часть отчета изобиловала специальными терминами, и я с горечью осознал, как много успел позабыть из моих былых занятий органической химией. «Образец представляет собой альбуминный экссудат, как минимум на 50 процентов состоящий из воды, — писал патологоанатом, — со следами серных соединений, фосфатов и жиров, а также клеточного вещества, сходного по составу с тем, что можно найти в ротовой полости человека и в пищеводе». Отчет не содержал какого-либо заключения — видимо, патологоанатом не пожелал высказать предположений о составе загадочного вещества.

В половине восьмого Дарлинг просунул голову в дверь кухни:

— Вы не поможете мне отнести профессора наверх?

Я последовал за ним. Вместе мы вынули Маклафлина из кресла и пронесли три лестничных пролета до детской. Я был удивлен, как мало он весил; похоже, что замечательные кулинарные способности его жены все же не смогли компенсировать урона, который нанес несчастный случай.

Когда мы вошли в крошечную комнату на третьем этаже, где проходили сеансы, я впервые за неделю увидел Мину и был потрясен произошедшей в ней переменой. С тех пор как мы виделись в последний раз, она остригла волосы и теперь убирала их в короткий итонский пучок, что делало ее на десять лет моложе. Несомненно, она провела немало времени перед зеркалом, готовясь к предстоящему выступлению, — напудрила лицо и подвела глаза, чтобы придать своим чертам экзотический, почти восточный оттенок. На этот раз Мина сменила свою обычную свободную тунику на блестящее кимоно из темно-синего шелка — еще один сувенир, напоминавший о временах, проведенных Кроули в странствиях по миру. На кимоно был вышит дракон с золотой чешуей, который, извиваясь, полз по ее телу до самого плеча, где замирал, словно особый китайский домашний зверек.

Я не мог понять, что хотела продемонстрировать Мина подобным костюмом, и не смел спросить, поскольку она уже была в трансе и не подавала виду, что заметила наше появление. Ее карие глаза смотрели, не видя и не мигая, словно у восковой куклы, и, лишь приглядевшись пристальней, я сумел различить, как едва уловимо вздымалась при дыхании ее грудь.

Мы усадили Маклафлина слева от Мины, а я поспешил сесть на стул справа от нее. Я увидел, что Маклафлин заметил мое стремление занять второе почетное место в круге. Наши взгляды пересеклись, пока Фокс, Флинн, Ричардсон и Кроули входили и рассаживались вокруг стола.

Кроули повозился с граммофоном, потом посмотрел на свои карманные часы и объявил на всю комнату:

— Полвосьмого, полагаю, мы можем начинать.

Как только Кроули потушил керосиновую лампу, мы взялись за руки, образовав круг. В углу детской потрескивал граммофон, а затем мы услышали вступительные аккорды «Сувенира» — одной из любимых мелодий Уолтера.

Я пожал вялые пальцы Мины, надеясь ощутить ответное рукопожатие — знак того, что она чувствует мое присутствие, но она оставалась безучастной. Я вспомнил, как стенографистка рассказывала, что Мина не смогла узнать ее. Неужели напряжение последних недель оказалось слишком тяжелым испытанием для слабого рассудка Мины? Мне захотелось взвалить Мину на плечи, выбраться прочь из дома и скрыться во мраке ночи. Интересно, как далеко нам удалось бы уйти, прежде чем нас поймала полиция?

Как видите, я все еще представлял себя романтическим героем вместо того, чтобы смириться с менее значительной ролью, которую мне суждено было сыграть в драме семьи Кроули. Мы ждали, мелодия на граммофоне закончилась и началась снова, но тот, ради кого она была выбрана, не объявлялся. Я чувствовал, как растет напряжение в кругу сомкнутых рук, как усиливаются дурные предчувствия и страх. Когда второе и третье исполнение лихого «Да! У нас нет бананов» так и не смогло выманить с дерева Чеширского кота, мы на миг разомкнули руки и стали ждать, пока Кроули спустился вниз за своим тайным оружием: дюжиной новеньких пластинок, которые он купил накануне в универмаге «Ванамейкер». Это были танцевальные мелодии и набор незамысловатых песенок, весьма подходящих к Рождеству. Интересно, что подумала молоденькая продавщица музыкального отдела о средних лет господине, покупающем «Потрясем ножками», «Давай, Дженни, шагай!» и «Каждую ночь, засыпая, я плачу о тебе»?