Бьющееся стекло

Команда Тэлбота, отнюдь не обескураженная этими данными, задействовала план, разработанный несколькими месяцами раньше в офисе «Рудольф Консалтс» на авеню Сент-Клер, и приуроченный к тому сроку, который Эмброз называл «двадцать один решающий день». Началась массированная атака на главного соперника, с использованием полного арсенала средств предвыборной борьбы.

Три раза в неделю специально нанятые курьеры разносили по домам избирателей округа самые свежие агитационные материалы. Особое место среди них принадлежало аудиокассете с записью речи под названием «Джордж Тэлбот о вашем будущем». О будущем молодой кандидат говорил с проникновенной искренностью, достигнутой в результате долгих репетиций под руководством опытных наставников. Кроме того, кассета содержала выдержки из выступлений его соперников, подобранные так, чтобы показать последних далеко не с лучшей стороны. В штабе поставили задачу доставить эту запись на дом каждому жителю округа, имеющему право голоса. Кроме того, активисты штаба и сам кандидат раздавали кассеты у станций метро и заводских проходных. Широко разрекламированный в средствах массовой информации открытый бар, содержавшийся якобы на добровольные пожертвования, собранные неким Комитетом Друзей Тэлбота, а в действительности — на деньги «Айн Энтерпрайзиз», помог в самые трудные дни привлечь к работе штаба свежие силы. Молодые люди приходили в штаб и включались в агитационную деятельность в расчете на бесплатные пиццу и пиво. Объезжая все избирательные участки Торонто, Пьер Элиот Трюдо сделал краткую остановку в штабе Тэлбота и пожелал ему успеха. Этот момент был запечатлен на пленке профессиональным фотографом, которого Эмброз приставил к Джорджу, дабы фиксировать наиболее яркие моменты его непосредственного общения с избирателями. В последнем выпуске агитационных материалов Тэлбота центральное место занимал снимок Джорджа в обществе премьер-министра с подписью: «Этого человека я хочу видеть в своем правительстве».

По мере приближения дня выборов машина Эмбро-за набирала обороты, а когда он настал, заработала на всю катушку, с тем чтобы обеспечить стопроцентную явку на участки всех его сторонников и в последний момент склонить на его сторону колеблющихся. Специально нанятые люди сидели на телефонах, обзванивая людей, которые, согласно ранее проведенным опросам, могли отдать голос за Тэлбота, хотя еще не определились окончательно. С восьми утра у дверей предвыборного штаба выстроилась вереница таксомоторов — пожилым или больным избирателям, высказавшим по телефону согласие проголосовать за Джорджа, предлагали бесплатно доставить их на избирательный участок и отвезти домой. В помещении штаба дожидались специально нанятые няни: их подвозили к домам молодых мам, чтобы, пока те проголосуют, они присмотрели за их малышами. Исследование, проведенное предварительно группой Эмброза, показало, что, будучи отцом маленького ребенка, Джордж может рассчитывать на симпатии молодых родителей, ведь и его, и их объединяет общая забота о будущем детей. Агитация в день выборов рядом с избирательными участками запрещалась законом, однако организаторы кампании Джорджа ловко обошли этот запрет. У дверей участков маячили люди в хлопковых футболках с нанесенными крупными ярко-красными буквами надписями «Голосуем за Тэлбота». Не проголосовавших к шести вечера навещала парочка ветеранов предыдущих компаний, проведенных Эмбро-зом. Людей всячески обхаживали и увещевали, призывая отложить обед и все-таки посетить участок для голосования.

Пьеру Элиоту Трюдо наступивший после дня выборов вечер принес новое подтверждение его популярности. Для Джорджа, вместе с тремя другими кандидатами от либералов, дожидавшегося подведения итогов в отеле на Парк-авеню, то был вечер тревожного ожидания. По мере объявления результатов по другим округам все больше народу собиралось к Тэболту: во-первых, судьба сто все еще оставалась неопределенной, а во-вторых, среди всех приверженцев партии прошел слух о том, что у него самое лучшее угощение. Люди энергично опустошали тарелки с копченой семгой, ростбифом и индейкой и поглощали огромное количество спиртного. Предварительные данные сообщались с избирательных участков по телефону и тут же писались на огромной, установленной на подиуме доске. После подсчета половины бюллютеней Кингсли опережал мужа Диди на шестьсот голосов.

В одиннадцать пятнадцать вечера стали поступать сообщения с центральных участков, тех самых, дома которых Джордж, по настоянию Эмброза, в последнее воскресенье обходил лично вместе с Диди и даже прихватив с собой Адама. Полученные цифры он, в отличие от предыдущих, не передал помощнику у доски, а вместо того поднялся на подиум сам, причем не один, а с женой и маленьким сыном. Для этого случая он сам подобрал жене наряд — непритязательный костюм из хлопковой ткани. Он настоял, чтобы эти решающие данные сообщала присутствующим она. Пятнадцать минут спустя, после подведения итогов на самых крупных участках, она вывела мелом на доске окончательный победный результат.

Держа одной рукой Адама, Джордж взял руку Диди и поднял ее в знак торжества. По этому сигналу взвились выпущенные воздушные шары, раздались гудки и свистки, захлопали пробки множества бутылок шампанского. Оркестр грянул: «И снова здесь счастливые деньки».

Не имело значения ни то, что Джордж Тэлбот победил с таким низким результатом, какого либералы не имели в округе Спадина уже сорок лет, ни то, что число сторонников соперничающих партий значительно возросло, ни даже то, что согласно статье в общенациональной газете, озаглавленной «Постскриптум к выборам», он затратил на избирательную кампанию втрое больше любого другого кандидата в стране. Обозреватель сообщал и о беззастенчивой скупке голосов — действии, которое вскоре после этих выборов было признано противозаконным. Однако, как всегда бывает, когда спадает выборная горячка, публика вскоре попросту забыла, кто именно из соискателей депутатских мандатов провел кампанию, попирая все общепринятые нормы.

Диди очень хотелось побывать на пышной церемонии Тронной Речи, которая должна была состояться в первый день заседания новоизбранного парламента и ознаменовать собой начало деятельности ее мужа в качестве депутата. Он пообещал, что оставит для нее полагавшийся ему как члену парламента гостевой билет на кухонном столике своей холостяцкой квартирки на Бронсон-авеню.

Джордж уговорил ее не переезжать в Оттаву и оставаться хранительницей их жилища в Роуздэйл. Он объяснил, что как новоиспеченный член палаты наверняка будет занят не только дни напролет, но и по вечерам, либо работая, либо встречаясь с коллегами, чтобы обзавестись необходимыми политику связями, так что ей предстоит стать «парламентской вдовой». Да она и сама считала, что будет чувствовать себя лучше, оставшись в родном городе, где живут ее родители и друзья. Тем более, что, по словам Джорджа, она и Адам смогут видеться с ним сколь угодно часто, поскольку авиаперелеты супругов членов парламента оплачиваются за счет государства.

Свой первый визит к мужу в Оттаву Диди, разумеется, собиралась нанести вместе с Адамом. Она гордилась тем, что со дня увольнения Элис никогда не оставляла Адама, какие бы неудобства это ни сулило. А в данном случае затруднений не ожидалось: жившая в Оттаве миссис Тэлбот, мать Джорджа, сказала, что с удовольствием посидит с внуком во время церемонии.

В теплый сырой вторник Диди собралась в дорогу. Намереваясь провести ночь в Оттаве, она уложила два чемодана. В один, небольшой, предназначенный для собственных вещей, уместились малиновый костюм, широкополая шляпа к нему в тон и кружевная блузка — наряд, который она рассчитывала надеть на церемонию в Сенате, а также зеленое вечернее платье и ночное белье. Вещи Адама — детскую одежду, обувку, пеленки, простынки и дополнительные прутья для взятой напрокат детской кроватки, бурого мишку и другие любимые игрушки, не поиграв с которыми, он не мог заснуть, и двухдневный запас детского питания — потребовали чемодана побольше. Пришлось захватить и сложенные ходунки. Забросив багаж в машину и пристегнув Адама ремнем к сиденью, Диди выехала на автостраду 401 и устремилась к аэропорту. Разгрузившись у обочины, она поставила автомобиль на парковочную площадку и, прихватив Адама, направилась прямиком к Стойке Срочного Вылета терминала 2. Все это Диди удалось провернуть так быстро, что она успела на более ранний рейс, чем тот, на который у нее был заказан билет. Правда, перелет, хоть и короткий, оказался нелегким. Кондиционер в салоне не работал, и стоило Адаму оказаться в самолете, как на лбу малыша выступила испарина и его пухленькие ручонки стали липкими от пота. Диди сняла с него белые ботиночки, носочки и легкую курточку, которую надела, рассчитывая на обычную для таких полетов прохладу. Однако мальчику все равно было душно, и на протяжении всего рейса он не переставал капризничать. По прибытии в Оттаву ей пришлось сделать три ходки, чтобы, не спуская с рук плачущего Адама, перенести свой багаж с конвейера к стоянке такси. Она сама предложила Джорджу не встречать их, полагая, что он слишком занят в парламенте. Добравшись до дома, Диди попросила водителя не выключать счетчик: ей хотелось отравиться к мужу, как только Адам будет устроен. Шофер занес на лестничную площадку чемоданы и ходунки; она следовала за ним, держа на руках сонного сынишку.