Случай

Она рассказала ему, что Ориона ослепил Энопион, но зрение вернулось к нему, когда он посмотрел на солнце.

— Его ослепили, потому что он был очень красивым, но Гефест его спас. А потом его все равно убили. Артемида убила, и он превратился в созвездие. Очень часто бывает, когда погибает кто-то по-настоящему нужный, его превращают в созвездие. А где Кассиопея?

Он указал на не вполне понятную букву W.

— Похоже на садящуюся женщину.

— Она там тоже из-за красоты, — сказала она.

— Красота была опасна?

— Еще бы! Она вышла замуж за царя Эфиопии и была матерью Андромеды. Она хвасталась своей красотой, и в наказание ее прогнали на небо. А Андромеда здесь тоже есть?

— Это галактика. Ее можно увидеть ночью. Это самое дальнее, что можно увидеть невооруженным глазом.

Даже тогда, когда он руководил ею, рассказывал, куда надо смотреть на небе, он не дотрагивался до нее. Конечно, нет. Он ведь был женат.

— А кем была Андромеда? — спросил он.

— Она была прикована к скале, но Персей ее спас.

Уэйл Бэй. Длинный док, целый ряд больших кораблей, бензозаправочная станция и магазин с вывеской, сообщающей, что здесь же находятся автобусная остановка и почта. На окне машины, припаркованной с другой стороны магазина, прикреплен самодельный значок такси. Джулиет стояла на том месте, где сошла с автобуса. Автобус уехал, а такси несколько раз посигналило. Шофер вышел из машины и подошел к ней.

— Все приходится делать самому, — проворчал он. — Вам куда надо ехать?

Она спросила его, где у них обычно останавливаются туристы. Ведь, скорее всего, не в отеле.

— Вряд ли кто-то сдает комнаты в это время года. Но я могу спросить. Вы кого-нибудь здесь знаете?

Ей ничего не оставалось, как назвать имя Эрика.

— О, конечно, — сказал он с облегчением. — Залезайте, доедем за минуту! Эх, жаль, вы опоздали на поминки.

Сначала она подумала, что он сказал пожитки. Или закидки? Она подумала о рыболовных состязаниях.

— Печально, конечно, — сказал водитель, слегка притормаживая. — Хотя никто и не ждал, что она поправится.

Поминки. Жена. Энн.

— Не волнуйтесь, — сказал он. — Я думаю, не все еще разъехались. Конечно, вы пропустили похороны. Вчера. Это было чудовищно. Вы не смогли выбраться пораньше?

— Не смогла, — ответила Джулиет.

— Ну, я не назвал бы это поминками. Поминки, это ведь то, что до похорон, правда? Не знаю, как назвать то, что происходит после. Не вечеринка же это, правда? Я могу подвезти вас и показать все цветы и подарки, хотите?

В стороне от шоссе примерно в четверти мили по ухабистой грязной дороге находилось кладбище Уэйл Бэй. А прямо у забора холм из свежей земли весь засыпанный цветами. Живые чуть увядшие и яркие искусственные цветы, маленький деревянный крест с именем и датой. Блестящие скрученные ленты разметало по кладбищенской траве. Таксист обратил ее внимание на отпечатки колес множества машин, что были здесь вчера.

— Половина из них никогда ее и не видали. Но они знали его, и поэтому захотели придти. Эрика все знают.

Они вернулись в машину, поехали обратно, но до главного шоссе не доехали. Ей хотелось сказать шоферу, что она передумала, что не хочет ни к кому ехать, что переждет в магазине и сядет на автобус, который едет в другую сторону. Она ведь может сказать, что перепутала день, и теперь ей очень стыдно, что она пропустила похороны, и не хочет, чтобы ее здесь видели.

Но она никак не могла начать. А он ведь все равно о ней расскажет, не важно что.

Они ехали по узкой петляющей дороге мимо домов. Каждый раз, когда они проезжали мимо поворота, она чувствовала, что приведение приговора в исполнение откладывается.

— Ну вот, приехали! — сказал шофер, и они повернули. — Куда все подевались? Час назад я проезжал мимо, и машин шесть стояло здесь. Даже его грузовичка нет. Вечеринка окончена. Извините, мне не стоило так говорить.

— Если никого нет, — с готовностью сказала Джулиет, — я, пожалуй, вернусь обратно.

— Кто-нибудь все равно есть, не волнуйтесь. Эйло здесь. Это ее велосипед. Вы раньше встречались с Эйло? Знаете, она одна тут помогала.

Он вылез из машины и открыл ей дверцу.

Как только Джулиет вышла, к ней подбежала большая желтая собака, запрыгала вокруг нее и залаяла. Какая-то женщина позвала собаку с порога дома.

— А вот и Пэт, — сказал водитель, сунул деньги за проезд в карман и быстро забрался обратно в машину.

— Тихо, тихо, Пэт. Сидеть. Она вам ничего не сделает, — крикнула женщина. — Она еще щенок.

Джулиет подумала, что хоть Пэт и щенок, но легко может сбить ее с ног. Следом за большой подбежала и затявкала маленькая красно-коричневая собачонка. Женщина спустилась по ступенькам и пронзительно крикнула:

— Пэт, Корки, ведите себя прилично. Если они увидят, что вы их боитесь, они еще больше будут на вас кидаться.

Ее «больше» звучало как «больще».

— Я не боюсь, — сказала Джулиет, отпрянув в сторону, когда нос желтой собаки уперся ей в руку.

— Заходите. Тихо, вы обе! А то настучу вам по головам! Вы перепутали день похорон?

Джулиет покачала головой, будто сожалела о случившемся. Она представилась.

— Да. плохо. Я — Эйло.

Эйло была высокой, широкоплечей женщиной, с полным, но не дряблым телом, соломенные волосы спадали ей на плечи. Ее голос, сильный и настойчивый, обладал богатой гаммой горловых звуков. Немецкий, датский или скандинавский акцент?

— Лучше посидите здесь на кухне. Везде такой беспорядок. Я принесу вам кофе.

Светлая кухня с покатым небесно-голубым потолком. Посуда, чашки, горшки грудами возвышались повсюду. Пэт и Корки смирно вошли на кухню вслед за Эйло и начали жадно лакать из мисок, которые та поставила на пол.

За кухней, на две ступеньки выше находилась темная, похожая на пещеру гостиная. Большие диванные подушки валялись на полу.

Эйло вытащила из-за стола стул.

— Ну, теперь садитесь. Садитесь, выпейте кофе и съешьте чего-нибудь.

— Нет, не надо, — сказала Джулиет.

— Нет уж. Вот кофе! Я только что сварила. А свой я выпью, пока буду тут убираться. Ой, а еды-то сколько здесь осталось!

Она поставила перед Джулиет чашку кофе и кусок пирога — ярко-зеленого цвета с сухими меренгами.

— Лимонное желе, — сказал она. — Должно быть, ничего на вкус. Хотя, может, оно из ревеня.

— Спасибо, — сказала Джулиет.

— Такой беспорядок здесь. Сначала после поминок все убирала, приводила в порядок. Потом похороны. После похорон опять все заново надо убирать.

В ее голосе звучало недовольство, и Джулиет почувствовала себя обязанной сказать:

— Я допью и помогу вам убрать.

— Нет, не надо, спасибо, — сказала Эйло. — Я все сама сделаю.

Она двигалась не быстро, но точно и действенно. (Такие женщины не хотят, чтобы им помогали, и всегда могут указать тебе место.) Эйло продолжила вытирать бокалы, тарелки и ножи, раскладывая все, что уже вытерла по шкафам и ящикам. Затем она стала скоблить горшки и миски (включая и те, которые забрала у собак) окуная их в свежую мыльную воду, тереть столы и стойки, отжимая тряпку, будто цыплячью шейку. Через паузы она продолжала разговаривать с Джулиет.

— Вы подруга Энн? Вы знали ее прежде?

— Нет.

— Нет, ну конечно, вы не знали ее. Вы слишком молоды. А почему же вы захотели придти на ее похороны?

— Я не хотела, — сказала Джулиет. — Я не знала. Я приехала просто погостить.

Она старалась, чтобы ее слова звучали непринужденно, будто у нее куча друзей, и она время от времени приезжает их навестить.

Эйло терла горшок с необычайной энергией, нарочито вызывающе, будто решила не отвечать на эти слова. Джулиет пришлось выждать полировку еще нескольких горшков, прежде чем она снова заговорила.

— А, так вы приехали навестить Эрика. Вы приехали правильно. Эрик живет здесь.

— А вы не здесь живете, так ведь? — спросила Джулиет, будто этот вопрос мог поменять тему.