Карлики-великаны

Лысюка плотоядно улыбнулась:

– Не-ет… Если бы вы не туда не попали, вы бы попали именно туда, куда вам нужно, а вы ведь попали не туда.

Кафка затравленно посмотрел на своих орлов. На их лицах отразилась мука недопонимания. Эм-Си с тяжелым сердцем осознал, что его лицо выражает то же самое.

– Что-то, девушка, вы меня загрузили, – сдался Кафка.

– А вы что думали? – Лысюка по-хозяйски прошлась по комнате. – Вы думали, в сказку попали?

Признаться, Эм-Си уже и не понимал, куда они попали и что здесь делают. Лысюка продолжила:

– Это центр загрузки населения.

Вот это она сказала напрасно, потому что все конторы Сахарина Кафка знал наизусть.

– Нет такого центра. – Чувство собственной значимости засветилось в его глазах.

– Совсем? – Лысюка была расстроена.

– Да, – торжествовал Эм-Си. – И вы – пособница врагов.

– Каких? – Девица даже не подозревала, что игра с огнем опасна, она надеялась (и небезосновательно) на кувалду в руках.

– Мумукина и Трефаила. Вы знаете, как они назвали сегодня Вальдемара

Некрасовича?

И вот по своей дурости, по своей дремучей, непроходимой глупости

Лысюка повторила звук в звук то, что сказал объект обожания в дневном эфире на всю страну, да еще захохотала.

Смех этот поверг Кафку в священный трепет. Если она смеется в лицо ему, Эм-Си Кафке, значит, за ней стоит некая сила, способная уберечь от лап котовцев.

Это заговор.

– Взять ее! – приказал он, но не тут-то было.

Кувалда в худеньких ручках Лысюки летала так быстро, что котовцы не поняли, каким образом оказались на полу в совершенно неудобных позах, не способные к движению. Они и не знали, что девица могла, между прочим, и убить.

Но не убила. Отключила двигательные центры, да и только. Так что спустя полминуты в комнате на своих двоих стояли только Эм-Си и

Лысюка, пышущая праведным гневом.

– Ах ты… сикавка. – Лицо Нямни Назуковны, начисто лишенное косметики, внушало ужас, и Кафка дрогнул.

– Дэвушка… Нэ убивай, дэвушка…

Лысюка впервые в жизни победила, причем даже не собираясь побеждать.

Единственное, что оставалось сделать: расстрелять пленных. Однако стрелять было не из чего.

– А что же мне делать? – озадачилась она вслух, глядя в зеркало.

Зеркало отвечало: накраситься.

– Так… – Лысюка нависла над умирающим от страха Кафкой. – Я сейчас схожу домой, через полчаса вернусь. Лежать тихо, потом придумаем, как с тобой поступить.

И, как ни в чем не бывало, отправилась восвояси, штукатуриться. А чтобы Кафка не сбежал, стукнула его кувалдой по ноге.

Все подчиненные недееспособны, Эм-Си сидел с ушибленной ногой на койке Тургения… Оставалось одно – пропадать. Потому что спасти котовцев могло только чудо.

ЧУДО? Тут же вокруг тысячи людей живут. Сейчас они спасут попавших в переплет стражей государственной безопасности. Шеф осмотрел орлов бодрым взглядом, чтобы те прониклись.

– Ну-ка, хором: помогите, – шепотом рявкнул Эм-Си.

Орлы крикнули хором. Потом еще раз. Кричали без перерыва минут десять. Потом еще полчаса (ибо Лысюка благополучно забыла о своем обещании, дура такая), однако эффекта от зова было ноль. Котовцы почти сорвали голоса, когда до Эм-Си наконец дошло, в чем дело: кричали орлы шепотом.

– Помогите, – чуть ли не пропел Кафка в полный голос, дивясь идиотизму орлов.

И помощь тут же пришла. В лице Лысюки.

– Чего орете? – возмутилась она. – Я же сказала, что сейчас приду.

На Лысюке переливалось вечернее платье с таким глубоким декольте, что котовцы еще раз позабыли, зачем пришли и кто такие. Грамотно, хотя и несколько излишне наложенный макияж преобразил Нямню

Назуковну в лучшую сторону чрезвычайно, но котовцы не видели ничего, кроме кокетливо раскачивающейся кувалды в наманикюренных пальчиках.

Инстинкт самосохранения сработал у всех мужчин одновременно, и, не сговариваясь, они выкрикнули единственное слово, которое могло их спасти.

– МЕНТУРА!

Жильцы ЧУДО-общаги, внимательно следившие за развитием событий в комнате Мумукина и Трефаила, в едином порыве дернули на паровых телефонах клапаны экстренного вызова ментов.

– Ну вы и идиоты, – обиделась Лысюка. – Зачем кричать, когда клапан можно выдернуть?

Она подошла к батарее, вызвала ментов и присела рядом с Эм-Си Кафкой.

Из рекреации донеслось пыхтение и скрип рессор, что могло означать только одно: прибыл автомент.

МЕНТУРА слыла органом прижимистым и экономным, менты никогда не выходили в отставку и продолжали служить после смерти, вследствие чего профессионализм рос практически на глазах. Автоматизированных ментов было не так много, но со временем их будет гораздо больше, ибо все смертны, и это обстоятельство угнетало Кафку сильнее, чем наличие на Сахарине врагов режима.

Торс и руки автомента армированы железными пластинами, глаза – паровой оптикой, а рот – нержавеющими вставными челюстями с победитовыми насадками и паровым усилителем голоса. Все, что располагалось ниже пояса, представляло шедевр механики и дизайна: двухколесный тарантас с паровым двигателем, фарами и сигнальными фонарями фиолетового и желтого цветов.

Прибывший автомент имел также особые приметы: правая линза светилась недобрым багровым светом, на борту серебрилась надпись: “Арни Шварц, машина-убийца”. Этого громилу Кафка знал при жизни и заметил, что, превратившись в автомента, Арни практически не изменился.

Автомент заметил Эм-Си Кафку и криво ухмыльнулся:

– Я ведь обещал, что вернусь.

Что произошло дальше, Лысюке увидеть не довелось, потому что Арни попросил штатских очистить помещение.

Куда было идти бедной брошенной девушке?

Часть вторая . Коварство и любовь

Биркель проснулся и заорал, но широкая мозолистая рука закрыла ему рот. Через минуту Биркель начал задыхаться, потому что рука закрыла еще и нос.

– Пикнешь – и Мумукин тебе глаз высосет.

Лицо Биркеля выразило крайнюю степень заинтересованности: какой именно глаз собирался высосать Мумукин и каким образом, но кислородное голодание не позволило долго паясничать, и он отчаянно закивал.

Биркель Касимсот, лидер сахаринских контрабандистов, жил в относительном комфорте – на первом этаже, без центрального отопления, с автономным обогревательным котлом и без соседей, а те комнаты, в которых оные соседи должны были проживать, Касимсот использовал под склад контрабандного груза. Все потому, что он был управдом. Сууркисат знал Биркеля как подлого, беспринципного и наглого дельца, иными словами – лучшего партнера для побега и придумать нельзя. Кроме того, у Биркеля имелся личный паровой катер.

– Мы тебя сейчас шантажировать будем. – Мумукин изобразил зловещую рожу.

Биркель сделал вид, что испугался.

– Мумукин, заткни фонтан! – Трефаил дал Мумукину затрещину. – Сиди вон и поддерживай огонь.

Тургений обиделся и уселся напротив топки автономного обогревательного котла системы ЛАЗО.

– Трефаил, – Биркель встал с постели, – я тебе сколько раз говорил, чтобы ты никого ко мне не приводил. Ну ладно, девчонки не в счет. -

Касимсот вовремя прервал возмутившегося Сууркисата. – Но ведь этот твой… шантажист… он на девчонку не похож. Даже если в платье нарядишь его, хе-хе.

– Ой-ой-ой, какие мы щепетильные, уже ему Мумукин и на девчонку не похож, – сморщился Сууркисат.

– Это я не похож? – возмутился Тургений.

– Я кому сказал – сидеть? – Трефаил нехорошо посмотрел на Тургения, тот еще поворчал немного и уселся обратно. – А тебе я вот что скажу, товарищ контрабандист. Нас преследует сам Эм-Си Кафка.

Биркель старательно пытался скрыть свое потрясение, напяливая штаны, но те почему-то надевались шиворот-навыворот. Наконец, оставив тщетные попытки, Касимсот уселся на кровать и жалобно посмотрел на

Сууркисата.

– Ты меня надуть хочешь, ага? Кому вы на хрен нужны?

– Сам ты на хрен никому не нужен. Мы махровые диссиденты! -