Дворник

Сначала, говорила она, ей было очень страшно, потому что ведь и соседи распустили тут обо мне дурные слухи. Особенно толстуха с ее этажа, эта уж больше всех предупреждала. Советовала поменять замок или повесить цепочку. Иначе может случиться так, что ночью я вдруг окажусь у нее в спальне. И когда я потом и в самом деле появился у нее в спальне, говорила Ванесса, она чуть не умерла от страха. Но, говорила она, не зря же она изучает психологию. Она выбрала правильную линию поведения. И, по ее словам, в общении с психопатом есть какая-то своя пикантность. Ей, мол, хорошо удается контролировать меня сейчас, поскольку за мной наблюдается ярко выраженная склонность к педантизму. Естественно, определенный риск для нее в этом есть, однако она не даст ситуации выйти из-под контроля. На крайний случай она держит под подушкой нож.

Долговязый попросил показать ему нож. Конечно, его там не было. Она сказала, что возьмет его на кухне, как только он уйдет. Мне, по правде, было неприятно стоять там и спокойно слушать все это. Но в конце концов не могла же она сказать этому идиоту правду о наших отношениях. Он и так настаивал на том, чтобы она съехала с этой квартиры. Ее жизни здесь угрожает опасность, были его слова. Еще немного и он довел бы дело до скандала. Я мог бы потерять свое место. Ванесса это знала.

В первое мгновение до меня не дошло, что это была только хитроумная тактика, чтобы отделаться от назойливого юнца. А потом я уже разозлился, в моей голове словно что-то сдвинулось, потому что она обманула меня со своей ночной сменой и говорила обо мне такие вещи: психопат!

Я сел во второй комнате и подождал, пока долговязый уйдет. Что он и сделал около шести утра. Нахальный тип, в самом деле. Прежде чем он, наконец, закрыл за собой дверь, Ванессе пришлось еще три раза заверять его, что она будет осторожна и при любой попытке с моей стороны дать волю рукам сзовет всех соседей. Как будто я сделал бы ей что-нибудь плохое.

После того как долговязый испарился, Ванесса пошла в ванную. Я последовал за ней. Она была такой прелестной, такой грациозной и невинной, когда стояла перед зеркалом. И чуточку испуганной, когда я вдруг появился в дверях. Но я ведь только хотел сказать ей, как люблю ее и что в самом деле пойду ради нее на все. Правда, также и то, что запрещаю ей в будущем говорить обо мне подобные вещи и что сейчас она должна показать мне, насколько сильно ее чувство ко мне, что и она должна быть готова отдать мне последнее. Она была готова.

Она, видно, и сама уже не могла ждать дольше, была такой страстной, такой темпераментной, какой я не представлял ее себе в своих самых сокровенных мечтах. Мы любили друг друга прямо на полу в ванной. Ванесса так и пылала, впивалась ногтями в мой затылок, лупила кулаками по моей спине, упиралась подошвами ног в пол и вся устремлялась ко мне снизу так, что мне было трудно удерживаться на ней.

В своем возбуждении она даже стучала головой о пол. И при этом издавала такие звуки, скажу я вам, такие звуки… Герти ведь этого никогда не делала, ни разу не застонала даже хотя бы легонько. А мне, знаете, так хотелась бы это слышать. Это же говорит о том, что и женщине этот процесс приятен.

Ну, в общем, Ванессе было приятно. Я уж было подумал, что она хочет разбудить весь дом, и для предосторожности закрыл ей ладонью рот. Не трезвонить же сразу всему миру, что мы занимаемся тут любовью.

После этого она была такой обессиленной, что не могла больше подняться без моей помощи. Я на руках отнес ее в спальню. Так, как я всегда себе это представлял, я положил ее на кровать и еще раз занялся с ней любовью, до полного истощения. Потом Ванесса сразу уснула. Она все еще спала, когда я вышел из ее квартиры. И даже на следующий день, когда я мельком заглянул к ней, она еще не вставала.

В пятницу я вообще-то хотел начать клеить плитку в ее ванной, но передумал, чтобы не мешать ей. После такой бурной ночи ей нужен был покой. Поэтому я не стал лезть к ней постель, хотя, если честно, меня так и подмывало сделать это. А что касается ванной, то, скажу я вам, отложить дело еще не значит отказаться от него. Следующей ночью я решил снова пойти к Ванессе.

Но надо же, именно этой ночью Герти что-то заподозрила. Не успел я еще выйти из спальни, как она поднялась в кровати. И тут началось. Куда это я направляюсь в такое время? Неужели я думаю, что она до сих пор ничего не замечала; и где меня только нелегкая носит; разве я не вижу, что люди говорят за моей спиной; все из-за того, что я гоняюсь за молоденькими девчонками, как черт за пропащими душами; мало мне того случая два года назад; или мне хочется настоящего скандала. И все в таком духе.

С того момента прошло уже несколько дней. И мне, конечно, пришлось быть немножко осторожнее. Хотя это давалось мне с большим трудом и порой я чувствовал, что тяга к Ванессе вот-вот лишит меня разума, я тем не менее несколько ночей подряд послушно пролежал рядом с Герти. Работу в ванной Ванессы я, к сожалению, пока тоже не начал. А время идет. Прошлой ночью я ненадолго заскочил к ней. Я заметил, что кафель на стене довольно грязный. Весь в темных, засохших брызгах, которые уже стали почти черными.

Не беда, я счищу их жесткой щеткой, наклею поверх новую плитку и аккуратно обработаю швы, ни одна душа ничего не увидит. Пол мне тоже надо как следует вымыть. Там, где Ванесса ударялась головой, осталось несколько неприятных на вид темных пятен и вокруг них все усеяно этими брызгами, некоторые доходят до самой двери. Через столько дней они тоже давно засохли, те, что покрупнее, мне, видимо, придется соскребать ножом, перед тем как смыть. Да, и пора бы уже чем-нибудь накрыть Ванессу. Прошлой ночью я заметил, что в спальне все-таки здорово попахивает.