Купчино.Трилогия (СИ)

- Сильно заморочено, - уважительно протянул Бес.

- А, то.... Итак. Созваниваемся, скажем, через неделю. Если у вас всё будет готово, то я сообщу название банка и назначу дату и время встречи. В хранилище банка войдём вчетвером: я, два банковских служащих и один из вас. Естественно, с объёмными дипломатами, в которых должны находиться деньги и папочка с чётким компроматом на искомого фигуранта....На месте дипломаты открываются. Банковские клерки старательно пересчитывают купюры и проверяют их на подлинность. Я же знакомлюсь с предоставленной вами информацией. Допустим, она произвела на меня должное впечатление, да и с Евро всё в полном порядке. Тогда я открываю ячейку, и ценности меняются местами. То бишь, интересующий вас архив перемещается в дипломаты, а деньги и папка, соответственно, в банковскую ячейку. После этого, довольные друг другом, мы расходимся в разные стороны - как белоснежные пассажирские лайнеры в безбрежном изумрудно-лазоревом океане...

- А, где гарантии, что архивы академика Логинова окажутся настоящими и полными?

- Прекращайте заниматься глупостями, - посоветовала Северина. - Я же ещё жить хочу. Желательно долго, беззаботно и богато.... Всё, разговор закончен. Жду вашего звонка. Всех благ, господа!

Едва слышно прошелестели лёгкие шаги.

- Что думаешь по этому поводу, кацо? - минуты через две поинтересовался Бес.

- Думать, брат, дело не наше, - глубокомысленно известил голос с лёгким грузинским акцентом. - Доложу Хозяину, пусть напрягает извилины. Ему это по должности высокой положено.... Сама барышня? Шик, блеск и полный отпад. Вот, послушай:

Чистый слог - он нам - завещан Богом.

Стройный стан - на много лет назад.

Осень - затаилась - за порогом.

Листья жёлтые - над городом - летят...

Листья жёлтые - спускаются - на озеро.

Между листьями - лишь - серые глаза.

И звучит - далёкая - мелодия.

В воду падает - нежданная слеза.

Догорит костёр - и я уеду.

В те места, где не был - двадцать лет.

Подновлю могилки - бабке, деду.

Встречу странный, призрачный рассвет.

И пойду гулять - тишком - по городу.

Веря, что случайно - навсегда.

Встречу серые - похожие на омут,

Милые, знакомые глаза...

Встречу серые - похожие на омут,

Милые, знакомые глаза...

- О чём это ты, брателло? - опешил Бес.

- Да, так. Глаза у этой Северины.... Школьные годы напомнили. Извини...

Под ногой у Григория предательски хрустнула сухая ветка.

- В кустах - за беседкой - кто-то прячется. Он, наверняка, всё слышал, - весенней голодной гадюкой прошипел Бес и тут же перешёл на крик: - Бугай, Сивый, ко мне! Быстрее! Поймать шпиона!

- Пристрелить его! - уточнил неизвестный грузин. - Нашпиговать маслинами по полной программе...

Гришка, выхватывая из-за пояса браунинг, со всех ног побежал вдоль кустарника.

По правому плечу что-то чиркнуло.

"У преследователей, судя по всему, пистолеты тоже оснащены глушителями", - предостерёг опытный внутренний голос. - "Это, братец, серьёзно. Уже не получится - соскочить по-лёгкому. Придётся, всё-таки, вступить в локальное боестолкновение...".

Он резко прыгнул в сторону, оказавшись в кустарнике, развернулся и, наспех прицелившись в неясный тёмный силуэт, плавно надавил на спусковой крючок.

- Ох! - падая, болезненно выдохнул преследователь. - Босс, он вооружён! Правую бочину мне, гад, прострелил насквозь...

- Окружить его! - долетел издалека голос Беса. - Слон, заходи слева! Мочить урода любопытного! Головами отвечаете!

Свист пули над головой. Ответный выстрел. Отчаянный рывок метров на семьдесят-восемьдесят. Остановка. Перестрелка. Очередной рывок в направлении ближайших домов. Кирпичная стенка, за которой стыдливо прятались переполненные мусорные бачки. Остановка. Выстрел. Смена пистолетной обоймы. Выстрел. Жалобный вопль очередного "бесовского" подчинённого. Выстрел...

Дальше всё пошло проще - один заросший деревьями и кустами купчинский двор, второй, третий...

Забежав за кубическое здание энергетической подстанции, он остановился и, плотно прижавшись спиной к шершавой кирпичной кладке, перевёл дух.

"Могло быть и гораздо хуже", - осторожно прикасаясь ладонью к правому плечу, подумал Гришка. - "Так, только слегка оцарапало. Крови почти и нет, ерунда ерундовая.... Другое плохо - патронов мало осталось, всего-то три штуки. Нехорошо, конечно. Время, опять-таки, поджимает. Задания-то никто не отменял. Надо и о судьбе этой глупой Матильды позаботиться, иначе Шеф не поймёт. Мол, перестрелка - перестрелкой, а педофилия - педофилией...".

Гришка, поставив на предохранитель, запихал пистолет за пояс и бодро зашагал прочь от негостеприимного сквера.

Через десять минут он вышел к трамвайной остановке. Вскоре подошёл и нужный "шестьдесят второй" маршрут.

Пройдя в самый конец вагона, Антонов уселся на скамью, оббитую ярко-рыжим дермантином, прикрыл глаза и принялся старательно размышлять о недавнем происшествии.

Впрочем, размышления продвигались откровенно туго, в том плане, что ничего умного в голову не приходило.

Через некоторое время он мысленно признал: - "Да, эта запутанная шарада мне откровенно не по зубам. Доложу Шефу. Пусть голову ломает. Ему это по высокому статусу положено...".

На плечо, прямо поверх свежей царапины, легла чья-то тёплая ладошка, и задорный голосок известил:

- Приехали, уважаемый! Конечная остановка.... Да, просыпайся уже, деятель!

- А, куда? - Гришка, не обращая внимания на саднящую боль в плече, открыл глаза и непонимающе завертел головой. - Где я? Почему? Что происходит?

- Ничего странного и непоправимого не происходит, - добросердечно заверила молоденькая симпатичная девчушка. - Приехали на кольцо. Роддом.

- Зачем мне - роддом?

- Я не знаю, дяденька. Пить надо меньше. Поднимайся и вылезай наружу, пока вагоновожатый ментов не вызвал. То есть, полицейских.

- Ой, боюсь, боюсь, - насмешливо прищурившись, дурашливо заблажил Антонов. - Повяжут, ведь, волки позорные. Оберут до последней нитки, суки рваные и алчные. В холодную камеру бросят.... Как думаешь, красотка?

Так и не ответив на заданный вопрос, девица, гордо тряхнув светлой чёлкой, покинула выгон.

Гришка, чуть помедлив и прикусив зубами мятую сигаретку, выбрался наружу и внимательно огляделся по сторонам.

Ленивое вечернее солнышко, разбрасывая вокруг себя нежно-малиновое марево, неподвижно висело в западной части небосклона. Высоко в голубом небе, обещая хорошую погоду, отчаянно носились - крохотными чёрными точками - бодрые стрижи.

Справа - относительно трамвая - возвышалось серое длинное здание роддома, к которому и направились пассажиры трамвая - человек семь-восемь, не больше.

Слева, в полукилометровом отдалении, наблюдался полуразвалившийся деревянный забор грязно-синего цвета, за которым угадывалась бетонная приземистая коробка неизвестного долгостроя. В ту сторону следовала одинокая, невысокая и стройная фигурка.

Он достал зажигалку и, делая вид, что старается прикурить, а порывистый ветерок этому мешает, принялся наблюдать.

Девушка, отойдя от трамвая метров на сто пятьдесят, резко обернулась.

"Интересное дело, блин купчинский!", - старательно чиркая зажигалкой, засомневался Гришка. - "По всем внешним признакам и логическим построениям - это она и есть. То бишь, легкомысленная и развратная Матильда. Но.... Не клеится, однако. Глаза, речь, ухватки, уверенные и выверенные движения.... Что-то здесь не так. Или же - не то? Ну, никак не похожа эта симпатичная барышня - на безмозглую и циничную нимфетку.... А на кого тогда похожа? На дикую пантеру из субтропических джунглей. Сильную, породистую, своевольную и непредсказуемую. Молоденькую, правда, неопытную, наглую и наивную. Но, при этом, симпатичную и - до ужаса - миленькую....А, какие глаза? Серые, огромные, загадочные. Как глубокий омут - в сибирском Енисее. Впрочем, и у Севы - известной московской фотомодели - точно такие же глазищи, серые.... К чему бы такие совпадения? Как принято говорить в современных дамских романах - фатальные?".