Семирамида (СИ)

— Я горжусь, что я твой сын, — говорил он матери, а бабушке цветасто объяснял, какой гордостью его сердце переполняется от сознания, что он её внук.

На его глазах были слезы: как ему не верить, что он искренен в своих словах? Лишь через несколько встреч Вардгес начал рассказывать о своих жизненных трудностях, которые его преследуют; как ужасно тяжело с ними бороться.

— Но я же не могу просить у женщин, зарабатывающих все своим трудом! — заявлял он так уверенно, что усомниться в его искренности казалось кощунством. — Вы для меня пример того, как нужно жить и работать, глядя на который я и сам смогу сделать многое: ведь я мужчина, значит, должен уметь больше. Если только трудности, которые сейчас меня преследуют, не погубят меня совсем; ведь, как говорил Ницше, все, что нас не убивает — делает нас сильнее.

Так что он ничего не просил, а женщины, чувствовавшие свою вину перед ним, сами стремились что-то ему дать. Сначала немного, потом больше, а затем он и сам стал просить, после и требовать, забыв свои недавние слова о том, что всего добьётся сам… Лёгкие деньги не пошли Вардгесу впрок — он пристрастился к наркотикам. В итоге влип в историю, ему грозило от шести до пятнадцати лет заключения. Опытная в таких делах Вардия кому надо дала взятку — приговорили к трём годам. И она три года содержала целый лагерь, чтобы внуку её там было комфортно… Вардгеса выпустили, мать и дочь подумали, что теперь у них все наладится. И тут подскочил доллар, а многие долги были в долларах. Отдавать пришлось уже совсем другую сумму. В это же самое время Вардия, несмотря на трудности, дала взаймы без процентов три тысячи долларов одному приезжему молодому ассирийцу. Когда же пришло время отдавать долг, он исчез… Во времена расцвета семейного бизнеса мать с дочерью купили несколько домов и коммуналку. Чтобы отдать долги, пришлось дома продать, осталась одна коммуналка. И в этот момент после долгого отсутствия появился Закхей. Он сказал, что проигрался в автоматах, его убьют, если он не отдаст долг. Семирамида с горечью посмотрела на того, кто совсем ещё недавно так её любил, что она была готова ответить ему взаимностью. Теперь перед ней был больной человек, которому игра была дороже женщины, которую он любил больше всего на свете, дороже их дочерей.

— Я помогу тебе, — сказала Семирамида. — Но ты должен понимать, что я отдаю тебе все, что у меня есть, в память о том, как ты меня любил. У нас вместе ничего уже не получится. Но ты сам для себя, в память о той любви, которая когда-то жила в твоём сердце, найди, наконец, в себе силы измениться и стать человеком, а не игроманом!

Она продала последнюю коммуналку, отдала ему деньги, чтобы его не убили. Он долги отдал, опять проигрался и уехал на Украину. Но Семирамида все же не жалела, что отдала последнее, что у неё было, человеку, который её когда-то любил. Вардия тоже её не ругала. «Может ты и права, — грустно сказала она. — Но вот как мы с тобой будем теперь жить? И главное — как будут жить твои бедняжки дочки?»

Возвращение в подвал

Мать и дочь, оставшись ни с чем, сняли домик неподалёку от нахичеванского рынка. Стали торговать бижутерией. Резкая смена социального статуса привела к тому, что они быстро стали опускаться все ниже. Родня от них отвернулась, а первый — Вардгес: без денег они были ему не нужны. Он не испытывал ни малейшей благодарности за то, что бабушка и мать сделали для него. Более того, он обвинил их в том, что попал в заключение, заявив, что это их неправедно нажитые деньги и дурная наследственность оказали на него такое разрушительное влияние.

Семирамида пила все больше: на рынке — кофе с коньяком, в котором кофе уже почти не было, а дома — водку перед зеркалом. Отражение давало иллюзию, что она пьёт не одна, а, значит, не алкоголичка.

Она не знала, как поправить своё положение. Ассирийка и так была большой фантазёркой, а алкоголь придавал её фантазиям болезненный характер. Где-то она услышала, что можно продать свою почку. Недолго думая, дала объявление в несколько газет о том, что хочет произвести такую сделку. «Ну, что ты за дура! — ругала её мать. — Как ты будешь жить без почки? Да и кому твоя пропитая почка нужна?»

— Нет, — хитро улыбаясь, ответила ей дочь. В одной руке у неё был налитый по рубчик гранёный стакан с водкой, в другой — долька лимона. Она смотрелась в зеркало, находя, что очень недурна…

— Что нет?

— Ты не права! Её купят, и мы поправим наши дела! И никакая она не пропитая! У нас все получится, мы опять заживём!

— Глупенькая ты моя, — заплакала Вардия и обняла дочь. — До чего же ты дошла!

Покупателей не нашлось, а вот репортёры начали приходить вереницей. Сначала статьи были в местной прессе, потом и в московской. Лишь некоторое время спустя Семирамида поняла, что над ней смеются…

Они ещё недавно были богатыми, а сейчас стали бомжами. Только у Вардии был паспорт с пропиской — её фиктивно прописала одна пожалевшая её малознакомая женщина, чтобы она могла получать пенсию.

Семирамида заявила матери:

— Мы очень многим с тобой помогали. Поэтому помогут и нам!

— Кто — родственники, которые и знаться с нами не хотят? — горько усмехнулась Вардия.

— Нет, не родственники! — хитро улыбнулась дочь и залпом выпила полстакана водки. — Сейчас появился интернет, я напишу там обращение, и мы очень скоро не будем знать, куда девать деньги!

Сначала она обратилась к ассирийцам всего мира с просьбой помочь, но никто не прислал даже рубля. Затем было обращение к людям всего мира с тем же результатом. Над тем, где именно размещено её обращение, сколько людей его прочитало, посещает ли кто-то вообще этот сайт, женщина не задумывалась. Она считала, что раз в интернете написано, то, значит, все люди мира об их беде знают. «Никому мы не нужны!» — с горечью заявила она матери.

Вардия, мыслившая более реально, чем её дочь, обратилась к главе ассирийской диаспоры Ростова-на-Дону. Он дал семьсот рублей из своих личных средств, но положения это спасти не могло. «Мне стыдно за мой народ, мне стыдно, что я ассирийка!» — пронзительно кричала Семирамида, узнав о том, каким оказался итог хлопот её матери. «Ладно, хоть это дал!» — грустно усмехнулась та, не питавшая, в отличие от дочери, никаких иллюзий по отношению к жизни. Нечем было платить за съёмный дом, пришлось идти в подвал, в котором они когда-то жили. Тридцать лет уже прошло, как мать и дочь покинули его, а теперь в нем пришлось жить и дочерям Семирамиды, которая все больше пила и все меньше верила кому бы то ни было. Подвал был пустой, сырой и холодный.

Ростов-на-Дону — большой южный город всего в ста километрах от Украины. В нем всегда много приезжих, среди местных жителей — люди разных национальностей. В самом центре Ростова, в родной для Семирамиды Нахичевани, бывшей когда-то самостоятельным городом, на месте, где стояла статуя императрицы Екатерины, теперь возвышается памятник Карлу Марксу. По замыслу устанавливавших его творцов новой социалистической реальности, создатель марксистского учения должен был осенять собой город, являясь своего рода религиозным символом отказавшейся от религии страны.

В Нахичевани и сейчас много старых домов, признанных памятниками архитектуры. Некоторые из них стоят пустыми с заколоченными окнами.

Сегодня бытовые условия, в которых живут люди в России, в основном изменились в лучшую сторону по сравнению с концом прошлого века. Уже сложно представить себе, что целую семью может обрадовать возможность жить в полуподвальчике. Но есть такие семьи и сегодня, а что говорить про рубеж второго и третьего тысячелетий, когда в России много людей из-за своей наивности и неумения жить в условиях дикого капитализма потеряли права на жильё!

…Заселились они в него самовольно, не спросив ни у кого разрешения. Семирамида рассудила так, что раз они в нем раньше жили, а сейчас там никто не живёт, то у них все законные права на него. А Вардия, усмехаясь наивности дочери, думала, что если спросить, то не разрешат, а так хоть можно будет пожить, пока не выгонят.