Тюрьма

Мырзагали начал отпираться:

— Я не брал не чего, там одна колбаса была.

А Вадим опять на него наезжает:

— А ведь у тебя Мырзагали сын есть уже взрослый, а ты, как крыса обкрадываешь таких же родителей как сам, а мы хотели тебе новый костюмчик за литр водки поменять, 48 размер, как раз для твоего пацана, я же твоего сына видел.

Мырзагали сразу:

— Какой костюм, покажи давай?!

А Вадим ему:

— Нет Мырзагали, ты верни — что урвал из дачки, а потом костюм посмотришь. Не волнуйся — он новый, человек только не давно купил его, а здесь он ему зачем.

Мырзагали начал мяться, Вадим это заметил, и опять насел на него:

— Ну что Мырзагали замялся, значит раздербанил всё же дачку? Ну давай колись а то костюм завтра Куану предложу, раз ты не хочешь.

Мырзагали с недовольным видом начал доставать из тумбочки что-то, потом передал в кормушку, колбасу, конфеты ещё что то по мелочи, а сало всё таки затарил сука.

Вадим показал ему костюм в кормушку. Тот и так смотрел и так, потом говорит:

— Дай, я на свет пойду посмотрю.

Вадим ему: — Не-ет Мырзагали не пойдёт, ты сейчас уйдёшь и не вернёшься, а потом скажешь, "что не видел ни какого костюма", так что давай литр, или я предложу кому ни будь другому.

Ментяра и так и так крутил задом, потом убежал, и через минут сорок появляются уже два мента. Мырзагали притащил ещё одного мента с дежурки. Начали они оба разглядывать, потом другой мент говорит:

— Ладно давай костюм, вот водка.

И вытащил из-за пазухи литр водки, мы взяли водку, а они костюм.

Пока менты пошли смотреть, Вадим крикнул нам:

— А ну быстро глушим водяру пока они не вьехали, что мы им туфту пихнули.

И мы по быстрому давай квасить, кто с чашки, кто с бутылки, кто с кружки, кружек в камере было две. Я со Стариком с горла, Вадим с Хусаином с кружек, а Серёга с чашки, водку мы выглушили моментом, я так быстро ещё не когда не пил водку.

Менты прибежали через пять минут. Мырзагали открыл камеру, влетел в неё, и давай везде лазить, а водки то уже тю-тю. Он давай кричать:

— Вы сволочи зачем так обманули, костюм старый, грязный, а я вам поверил, больше ничего не просите — сволочи.

А мы прикалываемся, Вадим ему спокойно говорит:

— Не кричи Мырзагали, сам понимаешь, охота же выпить, все мы люди все мы человеки, а как по другому это сделать?

Мент немного успокоился, но злость затаил, всё-таки самолюбие его задето, что не говори, а обкатали мента, как пацана. И сделать ведь мент этот ни чего не мог, если бы кто из его начальников узнал, что подследственным в камеру передали водку, то он вылетел бы из ментуры как пробка.

Прошло время и настал день, когда мы начали собираться на этап, для отправки следственный изолятор, а попросту на тюрьму.

Родители приготовили нам кешеры(вещевой рюкзак). Переписывались с родственниками мы через декабристов(пятнадцатисуточники), их каждый день водили в город на разные работы и они заходили по адресу и отдавали записки, а если надо, то брали ответ и приносили нам, так что с этим было всё в порядке.

Нас загнали в авто-зак и повезли на вокзал к поезду. В будке было небольшое зарешёченное окошко и те, кто давно сидит, смотрели через него на волю и рассуждали, что изменилось за их отсутствие.

Вадима привезли из зоны, он проходил свидетелем ещё по одному делу, а по своему делу он уже был осужден, и отсидел год с лишним.

Нас подвезли прямо к поезду, так что долго ждать не пришлось. Родственники уже стояли на пероне вокзала, рядом со «сталыпинским» вагоном, и когда нас подвезли к вагону, то они окружили автозак и начали выкрикивать наши имена. Будку поставили дверью к двери вагона, щель между дверьми была шириной в ладонь. Мент с РОВД передал дела начальнику конвоя, и мы теперь перешли в его распоряжение.

Нас в общем, было человек восемь и менты начали передавать нас конвою.

Двое солдат ВВшников с автоматами, стояли у двери будки, а двое у двери вагона.

Из нас четверых, первым пошёл братан, было слышно, как мать его окрикнула, и он остановился между вагоном и автозаком, что-то ей крикнул, но получил прикладом автомата по затылку и залетел в вагон. Я сразу подумал про себя, "что лучше так не делать", и когда подошла моя очередь, то я мельком посмотрел, кто из моих родственников стоит в толпе, и молча проскочил в вагон, увидел я только своего дедушку, и услышал, как он выкрикнул моё имя.

По коридору стояли ещё четыре ВВшника с автоматами, и нас по одному стали закидывать в камеры вагона. Вагон был обделан специально под перевозку зеков, окна находились со стороны коридора, и были все зарешёчены, каждая камера была тоже зарешёчена со стороны коридора, как клетка. В камере были две полки снизу и две сверху, сверху ещё откидывалась одна полка, и получались сплошные нары. Размером камеры были как плацкарты в обычном плацкартном вагоне, только без окон и столов. Для восьми человек эта камера была вполне нормальна, мужики рассказывали, что бывало в камеру загоняли и по двадцать человек, позже я сам в этом убеждался не раз.

После того как нас погрузили и загнали в купе-камеру-отстойник, начался шмон. Камера-отстойник, это предварительная камера, куда первоначально заселяют этап перед шмоном.

Нас выдёргивали по одному человеку и уводили в специальную камеру для шмона.

Я не знал, что у меня в кешере, но набит он был под завязку, мать наложила еды всякой до упора.

Подошла моя очередь идти на шмон. Меня завели в камеру, там сидели два ВВшника. Один скомандовал:

— А ну быстро вываливай всё на пол и скидывай одежду. Быстро!!!

Я начал быстро раздеваться и вынимать продукты из кешера. Но ВВшник выхватил у меня кешер и вывалил всё на пол. Они потыкали штык ножом все продукты, всё поразвернули и поразбросали. Потом обыскали мою одежду, делали они это качественно и быстро, прощупали все швы, проверили носки и обувь, кругом всего облапали, даже в жопу заглянули. После того, как меня всего обыскали, один ВВщник заорал:

— Собирай всё по быстрому, через десять секунд, на полу нечего не должно быть!

Я начал всё собирать с пола и одеваться одновременно, а они пинали сапогами продукты и орали:

— Быстрей, быстрей — сука, а то начнём считать твои рёбра — урод!!!

Что успел покидать в кешер, то покидал, что не успел там осталось, и меня выкинули из камеры в коридор, а с коридора пинками проводили в камеру.

Мужики кто не первый раз сидит, затаривали чай куда-то, чай был ходовым товаром в тюрьме, и его запрещали употреблять зекам. Я до сих пор не пойму, зачем менты это делают, ладно спиртное или наркоту запрещают, это можно понять. Но вот чай зачем? Наверно, для того, чтобы продавать его тем же зекам, 100 граммовая пачка стоила пятнашку советскими деньгами, а та-же пачка индийского — стоила четвертак. Но цены везде были разные, в Казахстане чай ценился больше, в Азии он был дифицитом, и стоил соответственно дороже. Для сравнения; спичечный коробок анаши — стоил пятнашку, а бутылка водки — четвертак, так что чай приравнивался к наркотику и спиртному. Удивительно, как это наши дураки у власти, ещё не запретили чай в стране.

По началу я не понимал: Зачем это мужики сухой чай жуют, и какой от этого толк? Но как оказалось после, толк был. От малой подвижности организм слабеет, а чай как известно расширяет сосуды и усиливает кровообращение, поэтому зеки постоянно чифирят и слегка балдеют от этого. А где нет возможности запарить чифир, жуют сухой чай сглатывая слюну.

После шмона, всё вроде успокоилось, мы расположились и начали болтать о всякой ерунде.

Ехать нам предстояло долго, поезд был почтово-багажный и стоял на каждом столбе, и до конечной остановки, мы ехали в среднем 8–9 часов.

Конвой не очень беспредельничал, и поэтому ехать было более или менее спокойно. На пресс не кого не тягали, пресс — это когда конвой придирается за какую ни будь мелочь, потом заводят в отдельную камеру и начинают прессовать. Бывали случаи, когда мужиков так забивали на прессе, что они сами до своей камеры дойти не могли, их приволакивали под руки и закидывали в клетку. Для «козлов» — же, это была развлекаловка.