mediatores (СИ)

-- Первый раз эту книжку вижу, -- пробормотал я. -- А я диссертацию написал по истории отечественно театра...

-- Немудрено: это эмигрантское издание, -- откликнулась девушка.

Верно: шмуцтитул сообщил об "издательстве Lumiere", был указан и год: MCMXXVII (1927). Цвет и фактура бумаги заставляли поверить, что это -- не современная подделка. Я поспешил убрать библиографическую редкость в карман куртки.

-- А ещё посмотри: карточки инвокаций! -- обрадовалась Аврора. -- Как же их бросили! Ты подумай...

Разглядеть карточки я не успел: в комнату вошёл рабочий и недружелюбно обратился к нам:

-- А вы кто такие?

-- Мы юные следопыты, -- миролюбиво ответил я. -- Мы уже уходим...

На улице "следопыты" переглянулись и рассмеялись.

-- Стесняюсь заговорить о прозе жизни, -- начал я, -- но, по-моему, нам пора обедать. Я вот только боюсь за Тебя: Ты на моих глазах ни разу ничего не ела. Ты это вообще умеешь как недавно воплотившаяся? Не пришлось бы Тебя кормить с ложечки...

-- Не бойся! -- весело ответила Аврора. -- Я голодная, страшно!

-- Тут неподалёку есть кафе, -- вспомнил я. -- На пересечении Первомайской и Пушкина.

-- А как называется?

-- "Фёдор Волков", конечно!

Мы вновь рассмеялись.

В самом кафе не было ничего древнего или таинственного: даже имя "Фёдоръ" в названии владельцы написали хоть и с "ером" на конце, стилизуя под старину, но с ошибкой, через "ферт", а не через "фиту", на что Аврора не преминула с улыбкой обратить моё внимание. Какой, интересно, орфографической норме следовал этот безграмотный "Фёдоръ", если и современная, и дореволюционная орфография равным образом его отвергали? Впрочем, и ну его совсем: таинственных древностей в моей теперешней жизни и без того хватало. В ожидании заказа девушка перебирала карточки, раскладывая их на две стопки, а я листал "Духовныя сочинен╕я". По жанру это был, пожалуй, сборник проповедей и религиозных поэм с названиями вроде "О Бож╕емъ величеств? и о значен╕и его", "О в?р? въ разумъ", "О несказанномъ", "О д?ян╕яхъ, коими совершается трудъ души" и им подобными. Открывая наудачу книжечку в разных местах, я выхватывал случайные предложения.

...А тогда узнаемъ, что никоего велич╕я и никоихъ доброд?телей не токмо не им?емъ, но и никогда не им?ли вовсе. Посему возложимъ себя на милость Бож╕ю...

...Ибо кто актёръ, какъ не Господь? Признавая въ Нёмъ всю полноту даровъ, неужели откажешь Ему въ ономъ не столь великомъ? Какъ безъ актёрства возмогъ бы сотворить всё с╕е? И не одинъ Творецъ, но и самъ Христосъ, о чёмъ молчимъ до поры, тоже не чуждъ сему дару...

...Кто повел?лъ б?самъ войти въ свиней, какъ не истинный Владыка всяческихъ воплощен╕й? Посему incarnatio spirituosa совершаемъ не колдовствомъ, а власт╕ю, данною единымъ Господиномъ силъ, сир?чъ Христомъ...

Религиозные стихи и поэмы во второй половине книги имели лаконичные названия вроде "Часовщикъ", "Кладезъ", "Клеветникамъ", "Св?тъ истины" и так далее. Самая последняя поэма, завершающая собой "Сочинен╕я", называлась "Э?еро". Я прочитал её полностью, шевеля губами, и приведу здесь.

Былъ н?к╕й мужъ, въ искусствахъ умудрённый.

Посредствомъ любостраст╕я къ наук?

А также къ в?довству и чарод?йству

Исторгъ онъ силу порождать творенья

Съ дыханьемъ жизни и съ подобьемъ мысли.

Творилъ въ начал? гадовъ лишь болотныхъ,

Потомъ ваять замыслилъ челов?ка.

Но даже сей сталъ чарод?ю жалокъ,

Когда открылъ, что сущность есть иная,

Что, хоть подобна намъ, въ пространств? горнемъ

Паритъ, никакъ земного не касаясь,

И имя этой сущности -- Э ? е р о.

Въ науки в?довск╕я погрузился,

Чтобъ путь открыть къ творен╕ю Э?еро.

Прошло два года -- и явился обликъ,

Хотя туманный всё жъ, но ликомъ св?тлый.

Ещё минуло три -- и воплотилось

Созданье это наподобье дымки

Иль т?ни, что б?житъ при вид? Феба.

Но зри, уже настало уплотненье,

И, полностью подобна д?в? зр?лой,

Э?еро подл? мага выступаетъ,

Вс?хъ прочихъ д?въ своей затмивъ красою.

Тогда впервые дерзко мужъ помыслилъ

Съ Э?еро словно съ женщиной спознаться,

Но мысль с╕я для д?вы явной стала.

Сколь дерзокъ рабъ! -- тогда р?кла Э?еро.

Неужто я холопъ твой? -- поразился

Искусный книжникъ. -- Я -- твой повелитель!

Что повелю -- с╕е должна исполнить!

Едва усп?лъ то молвить, какъ с╕янье