Изжитие демиургынизма

Таким было письмо за подписью ярого активиста коллективизации, а теперь вот и общественного информатора, Авдюхи Ключева. Были еще письма доносы без указания их фамилий. Кочетков назвал их "анонимками". В них повторялось те же, что и в "инфор-мации" Авдюхи Ключева. Только уже с прямым политическим обвинением Кориных. Кочетков прочитал из них подчеркнутые кем-то места: "Эти Корины тянутся к прежнему единоличию. В том им покровительствует председатель Облисполкома Сухов. С худож-ником в сговоре и проводят антиколхозную лиќнию. Вот и стенгазета дело их рук. Сам художник незаконно проживает в Мохове, вносит разврат в умы. Его выдумка и насмешливого над властями словечка "демиургыны", порочащего партийные кадры…"

— Ну и так далее, откладывая доносы, сказал Кочетков.

Горяшин пытался было что-то досказать, но "Первый" и тут остановил его жестом руки, вымолвив: "Все ясно!"

Зал тихо и невнятно гудел, то ли одобряя, то ли протестуя против чего-то. Но вот из этого гула выделился настойчивый голое, требуя огласить для всех, что там в разгово-рах этого Сократа с Пахарем. Его поддержали и другие голоса. Что слушать других, са-мим надо ус-

лышать. И тут из средины зала поднялся Старик Соколов Яков Филиппович, осек осуд-ным голосом говорунов.

— Не для веселия и потехи сидим тут, — сказал он. Помолчал, выжиќдая тишины. Скрестил руки на груди вод белой своей бородой, будто призывая выслушать благовест в тайности в Божьем храме. Пождал еще и досказал благим вестником: — О мирстве надо печься, а не хуќления возносить. Когда всякие неподобия нас минут, тогда и у самих хули-телей возьмется понятие не в ссоре жить, а в труде рассудном. Почто бы вот и эти разго-воры затевать. Миру-то от них не быть.

После этих слов Старика Соколова над головами сидевших в зале пахнуло каким-то свежим дуновением. На столе, за коим восседал президиум, шевельнулись листочки, будто кто с облегчением выдохќнул из груди своей воздух. На сцене замерли, о чем-то, чему-то задумались, словно непредвиденно получили какое-то важное известие. В этой, как бы незамечаемой никем безмолвной тишине, старо вер, Коммунист во Христе, со зна-чением опустился на свое место, словно в завершении сотворенной молитвы. И сидевшие в зале вняли этой его молитве, овеянные неизреченным глаголом.

Это беспричинное колебание воздуха, возникшее в зале, и наставшую друг переме-ну собравшихся в нем, могли объяснить себе только Светќлана, Дмитрий Данилович и Иван. Слова Старика Соколова обрели силу действа. Как бы освободили каждого от да-вящего на его сознание всеќдневно посторонней силы. Словно во тьму омраченной души проник свет и увиделось воочью то, что было скрыто от взора. Это почувствовала, преж-де всего, Светлана. В ней разом исчезла державшая ее в какой-то напряжении неуверен-ность и опасность, нависшая над всеми Кориными, над их домом. В глуби себя Светлана услышала голос, пробужденќный в ней словами Якова Филипповича. И следуя этому зову в сеќбе, мысленно сотворила свою молитву: "Сохрани себя в покое и остаќвайся в вере с надежной, что лихо минет".

Об Авдюхе Ключеве, его информации разом и позабылось. Похоже, и в президиу-ме устыдились глумливой усмешки над немощным стариком. Они вот и сами в чем-то уподобляются этому ярому активисту ушедшей поры. Собрали люд по какой-то нелепости и боятся во слух о том признаться. Как можно, они — солидные лица, наделенные властью, привыкшие верить в свою правоту в каждом деле. И все же вот смутиќлись, и на них напало, как вот тут говорят, сумление… Но как разом отойти от самих себя?.. Оставалось одно — в чем-то уступить злословию, отринуть явную несуразицу. Такое настроение под высказом смиренных слов Старика Соколова и овладело восседавшими на возвышении в президиуме. Оно передалось им из зала. Но опровергнуть что-то, возмутиться, опять же никому не хотелось, ни судьям, ни обвиняемым. У "Первого" был тут еще и такой немаловажный резон: сам райком подвергается нападкам и в доносах, и во стенгазетном памфлете. И в другом еще уязвили райкомовцев: не они, вишь, первые узрили "идейную диверсию", а им на то указали из области. Тоже просчет. Вроде бы самое время настало защитить Светлану и Зою. Высказаться о том Александре, Тарапуне, кому-то из комсомольцев. Даже и Старику Соколову. Но как-то все сочли воздержаться от этого, смолчать. И тут остереженностью был невымолвленный глас Якова Филипповича: молќчание и лучше будет. Решение собрания было заранее подготовлено. И уже нельзя было его не зачитать. Горяшин о чем-то обмолвился с "Первым" и подсунул предќседателю собрания, Вадиму Кочеткову, на-печатанный на машинке листок. И он, пробежав его глазами, встал, подошел к трибуне, и зачитал то, что предлагалось решить собранию:

"За потерю бдительности, ослабление партийного идеологического руќководства и игнорирование рекомендаций райкома по безусловному обеспечению плана хлебозагото-вок, за бесконтрольность культурно-масќсовой работы в колхозе "Большесельский", Кли-мову Борису Семеновичу объявить строгий выговор с занесением в учетную карточку…"

Это были фразы из доклада самого Горяшина.

Николаю Петровичу, председателю колхоза, за часть тех же самых прегрешений, объявлялся выговор. А жалобы на Кориных — лесника Дмитќрия Даниловича и главного инженера колхоза Ивана Дмитрича, передать в прокуратуру. О заведующей клубом и учительнице решения примут отќдел культуры райисполкома и роно.

Когда было зачитано заготовленное решение, Старик Соколов Яков Филиппович, сказал о Климове, что не резон бы его освобождать. Ровно бы предугадывал, что все к то-му и клонится.

— Ну, там выговор, — досказал, — коли так полагается. На ошибках оно и учатся. У него первая оплошность. И вину свою он признал… А тут что предлагается, как за такое руку поднимать?..

И странное дело, Нестеров, "Первый", не возразил староверу, Коммунисту во Христе. Похоже, что так он и нарек в себе Якова Филиќпповича, зная все эти его прозвания. Горяшин пытался было защитить проект решения, по сути свое сочинение. Но "Первый" сказал, глядя зал:

— Какое взыскание парторгу колхоза, собрание вот пусть и решит, — вроде бы дал дозволение выразить свою волю коммунистам колхоза.

Собрание проголосовало за простой выговор.

А через неделю узналось, что парторгу, учителю Климову, объявлен "строгач". И его снимают с должности секретаря партбюро. Райком стќроже и бдительней массы про-стого люда.

Снова было собрание коммунистов колхоза. Учителя Климова освобоќдили: раз ве-лено — не противься. Парторгу с райкомом дело иметь. Новым секретарем партбюро из-брали заведующего почтой, Кочеткова Вадима Демидовича. Его кандидатуру предложил сам "Первый". И это задобрило коммунистов колхоза: лучше свой, чем пришлый.

Вот какими хлопотами, волнениями и переживаниями была завершена нынешняя страдная осень хлеборобов Большесельского колхоза. Да и самого райкома, и района. То, что живут-то они все землей, трудом на ней, о том позабылось.