Новый Мир ( № 3 2006)

Архитектор Дональд Эдж посетил Вест-Палм-Бич, штат Флорида, специально для того, чтобы попрощаться со своей постройкой. Бетонное здание городского суда, возведенное в 1969-м и казавшееся автору произведением скульптуры, у многих вызывало ассоциации с бункером. В те годы считалось, что кондиционеры способны заменить собой свежий воздух и люминесцентный светильник может послужить в качестве солнечного луча. А потому, случалось, обходились без окон. Глухие судебные корпуса с редко расставленными проемами (90 процентов комнат не имеют естественного света) окружали собой более раннюю постройку того же назначения, исполненную в “греческом стиле”. Прошлым летом периметральные блоки были снесены, и судебное здание 1916 года, как и прежде, стало господствовать на своем участке.

А в городке Грэнд-Репис на берегу озера Мичиган снесли летний деревянный домик, построенный Фрэнком Райтом в том же 1916 году. Разрешения на снос даже не спросили. Дом не входил в число охраняемых государством памятников. Владельцы участка не без оснований сочли, что реставрация была бы слишком дорогим и долгим делом. Но в другом случае общество по “сохранению зданий Ф.-Л. Райта” не поскупилось и финансировало перенос дома на новое место.

Можно сказать, что в США к сносу наследия модернизма определился взвешенный подход. Нью-йоркский музей Уитни, построенный другим известным модернистом, Марселем Брейером, и терминал знаменитого Эро Сааринена в аэропорту JFK — в списке сохраняемых шедевров. Как правило, в число охраняемых включаются сооружения пятидесятилетнего возраста, однако комиссия по охране памятников Нью-Йорка вносит в свой список тридцатилетние постройки. Подлежат охране почти все работы Филипа Джонсона. Он, по-видимому, займет второе место по числу охраняемых объектов — первое навсегда останется за Райтом.

Здесь великолепно отработана техника взрывных работ, обеспечивающая безопасное и быстрое разрушение сооружений. Это, кстати сказать, яркое зрелище, собирающее (понятно, что в отдалении) немалые толпы любопытствующих. Эти акции, как правило, показывают по ТВ. Весьма эффектно выглядел падающий по принципу домино стадион в Атланте. Будь “Лужники” в Америке, их постигла бы та же участь. Полагаю, что американский опыт пригодился при взрыве гостиницы “Спорт”.

Последний снос — Вашингтонский центр конгрессов и выставок, простоявший 22 года, принявший за эти годы 20 миллионов посетителей и “сложившийся” за 20 секунд. Но сначала рядом с ним построили и открыли новое сооружение, предназначенное для той же цели. Что будет на месте снесенного здания, пока не решено.

Так или иначе, проблема сноса в Америке тоже не простое дело. Я не знаю, сколько средств расходует Москва на строительство, реконструкцию и благоустройство в расчете на душу населения. Возможно, больше, чем Нью-Йорк и столицы Европы. Но в среднем по США эта цифра многократно выше, чем в России. Состояние жилого фонда Америки, обеспеченность жилищем и всей прочей инфраструктурой несопоставимы с российскими показателями. В диспропорции Москвы и провинции есть нравственный аспект, который попирается не только нещадным сносом огромных сооружений.

Как и “Москва”, “Россия” по своим размерам подобна Пентагону, где самолет разрушил лишь часть здания. И как бы я ни относился к Чечулину, примыслишь пустоту на месте той гостиницы — оторопь берет! Этот беспредел преступает не только закон, но и здравый смысл. А если вспомнишь “Военторг” и Манеж, на память приходит не только Герострат, но и Нерон.

Ясно, что время и общество и впредь будут выбирать жертвы ради развития поселений — и больших, и малых. И в Москве они неизбежны. Известно, что после кончины “основоположника готического возрождения” во Франции возникло общество “по освобождению памятников архитектуры от реставрации Виолле ле Дюка”. Полагаю, что в недалеком будущем появится общественное движение, озабоченное очищением Москвы от архитектурной скверны, заполнившей ее в последние годы. К тому времени подрастет новое поколение зодчих. Молодые, талантливые, они со свежими силами примутся сносить нынешние новинки, и тогда от того же манежного молла не останется камня на камне. Но я обращаюсь к коллегам-потомкам: пожалуйста, сохраните “классику” так называемого “московского стиля”. Я не стану называть свои предпочтения на этот счет — пусть определяются сами. И хотя я по-прежнему не люблю Белый дом, пусть и он стоит, раз уж уцелел при обстреле.

Надо сказать, что американская пресса неравнодушна к московским сносам. В книге Адриана Тиннисвуда “Образы власти” есть глава “Иосиф Сталин и Москва”. Наряду с Дворцом Советов, Театром Красной Армии и Университетом ее иллюстрирует гостиница Щусева. И легенда о причине разности двух ризалитов содержится в аннотации к ее изображению. “Москва” не только для нас была знаковой постройкой сталинской эпохи.

Заведующий отделом архитектуры газеты “New York Times” Nicolai Ouroussoff (американец русского происхождения) в недавней пространной статье рассказал читателям о своих московских впечатлениях. Заметив, что город превращается в некое подобие “сказочной древней Руси”, он утверждает, что, утрачивая памятники в результате сноса и реконструкции, Москва теряет подлинность. По его мнению, “монстр „России” лучше, чем псевдоисторическая манера”. А затем Урусов ставит интересный вопрос: “Достаточно ли прошло времени, чтобы у нынешнего поколения архитекторов могло сложиться правильное суждение о том, насколько ценен тот или иной проект? Все большее число их подрастающих коллег восхищается Калининским проспектом и тем духом уверенности и силы, который из него исходит. В ночи дома-башни Калининского излучают мягкий мерцающий свет, и первобытная сила и энергия этого света со временем будет поражать и притягивать все больше людей… За нынешними темпами разрушения видно общество, потерявшее свои корни и слишком уставшее, чтобы искать потерянное. Если оно и дальше останется таким же равнодушным, оно может скоро потерять Москву как один из крупнейших градостроительных экспериментов ХХ века”. Не правда ли, неожиданное суждение? Стоит задуматься.

Но сегодня встает и другой вопрос — что возникнет взамен снесенных сооружений? Украсит ли центр столицы то, что строят на месте “Интуриста”? Красив ли будет пришелец, который заменит собой “Военторг”? Я априори утверждаю, что нынче в России не те времена, когда зодчие творят шедевры. Новая библиотека МГУ — еще одно тому свидетельство. И недаром в советские годы, когда перед зданием московского Политехнического, где теперь установлен Соловецкий камень, было снесено здание и открылся фасад музея, глава градостроительного ведомства страны сказал прямо-таки с черномырдинской прямотой: “Почему-то когда сносим, получается хорошо, а когда строим — плохо”.

Будь Гамлет российским архитектором, он, глядя на площадки в центре исторического города, очищенные от руин снесенных сооружений, завершил бы свой знаменитый монолог другим вопросом: строить или не строить?

Надо ли догонять Америку?

Один американец критикует московский снос, другой — новостройки. Залетная архитектурная звезда Стивен Холл, оглядев российскую столицу, сказал: “…такой коллекции ужасных новых зданий я не видел ни в одном городе мира. В этом с Москвой может посоперничать разве что Даллас”. Тем временем главный архитектор города в своем интервью о будущем Зарядья заявил, что он не допустит на месте снесенной “России” ни бетона, ни стекла, и хай-тека там тоже не будет. Более того, здесь ему видится то, что он называет “китайгородским стилем”. Само собой, понятно, что таким путем Даллас будет вовеки посрамлен и наконец-то Америка останется далеко позади.

В США почему-то нет должности главного архитектора города, обладающего такой властью, какой они наделены в России. Городские чиновники, озабоченные соответствием проектов местным регламентациям, никогда не навязывают авторам своих стилистических предпочтений. Подобное было бы расценено как посягательство на права человека. Заказывая частный дом, клиент может пожелать все, что ему угодно. Община, объявившая конкурс на проект церкви, выберет то, что ей по вкусу. И не водятся здесь архитектурные советы, которые могли бы им в этом деле воспрепятствовать. Без такого совета обходятся даже большие проекты в больших городах. Как правило, они выбираются в итоге конкурса. Мэр Нью-Йорка Руди Джулиани за годы своего пребывания у власти ни разу не ставил под сомнение решений жюри. И хотя в любом городе США публично обсуждается всякое предлагаемое нововведение — о месте и времени предстоящих диспутов непременно извещает пресса, — навязывать автору вкусовые рекомендации не принято.