Внезапное богатство

Сразу за воротами виднелся большой автофургон белого цвета.

– Все в порядке, – сказала она. – Филипп – парень надежный.

Как только автомобиль остановился, они выскочили из него. Анна открыла дверь фургона, и Майлз подал ей первую сумку.

Тремя минутами позже они уже неторопливо ехали по сельской грунтовой дороге в неприметном белом фургоне, в котором было без малого пятнадцать миллионов фунтов стерлингов. У них не было времени сосчитать точнее.

– Мы сделали это? – спросил Майлз.

– Пока все нормально. До завершения еще далеко, и мне не хотелось бы долго разъезжать в фургоне с этим грузом. Мы не знаем, как отреагируют власти, когда вскроется то, что мы сделали.

– Поверни здесь налево, – подсказала Пола.

Анна свернула, и они поехали через деревню, мимо нескольких мелких магазинов, на каждом из которых висели одинаковые плакаты: «Сохраним фунт! Евро – нет!»

– Очень в тему вывесили здесь эти плакаты, – сказала Анна.

– Мы сделали это? – снова спросил Майлз. Он щупал пульс: тот так частил, что Майлз беспокоился за свое сердце.

Пола легко положила руку ему на плечо.

– Мы сделали это, Майлз.

– И ты чувствуешь в себе перемену? – спросил он. – Когда я спрашивал «Мы сделали это?», я имел в виду «Это сработало?» Мы все изменились в лучшую сторону?

– Я – да, – сказала Анна. – У меня пропало желание спать. Я даже могу вести эту машину на положенной скорости и соблюдать ограничения.

– Я никогда никому не скажу о случившемся, – заявила Пола. – Мне это не нужно.

Майлз тяжело вздохнул. Все его тело ожило заново. Он ощущал свои ноги в ботинках, ему доставляло удовольствие поглаживать пальцами обивку сиденья.

– Мне тоже лучше, – сказал Майлз. – У меня столько много ощущений, что я не знаю, что мне с ними делать. И воспоминания… я просто утонул в них. И мне необходимо поговорить с кем-нибудь об этом. Я никогда этого не делал. Я хочу увидеться с отцом и побеседовать с ним о маме, впервые в жизни.

– Это здорово, правда?

– Здорово? – переспросил Майлз. Он потер руками лицо, ощутив на подбородке щетину. Он не брился несколько дней. Но у него было столько ощущений, онемение прошло полностью. – Я начинаю задумываться, – сказал Майлз. – Я хочу сказать, это, конечно, здорово – иметь ощущения, и теперь я могу сказать, что до этого жил вполсилы, но ощущений слишком много. Как я буду теперь работать дальше? Ведь мне сейчас хочется лишь тратить накопленное, общаться с другими людьми, влюбиться, жить, валяться на солнышке, быть счастливым. Раньше мне ничего этого не хотелось. Мне даже хочется иметь детей – ухаживать за ними, быть отцом, проводить время с мальчиками, – раньше я никогда об этом даже не думал. И еще я хочу похоронить свою маму… я хочу сказать, попрощаться с ней, как положено, чтобы потом вырасти и стать мужчиной. Я не могу поверить, что говорю эти слова, это так не похоже на меня, но это мои мысли. Я именно такой. Вы таким меня воспринимаете?

Он посмотрел на Анну, которая обернулась и улыбнулась ему.

– Да, Майлз, я вижу, кто ты такой есть. Ты – прекрасный человек. Ты согласен поехать со мной в Германию и стать моим мужем?

Майлз посмотрел ей в глаза. Он не мог поверить в то, что Анна сказала это, но ее слова были полны смысла. В Англии его ничего не держало, здесь у него оставались только сумбурные воспоминания о детстве и периоде жалкого существования после возвращения из Америки.

– Соглашайся, Майлз, – сказала Пола.

– Ну что, заманчивое предложение, да? – спросила Анна, медленно выруливая на автомагистраль, с которой они недавно съезжали. – Ты уже заметил, как мы все говорили до этого и как стали говорить после? Мы все каким-то образом понимаем, что этот день стал переломным моментом в нашей жизни и что мы больше никогда не станем такими, какими были раньше.

– Да, – согласилась Пола. – Это верно.

– О боже, – произнес Майлз. Он снова почувствовал страх, какой испытал на автостоянке. – Я не знаю, хочу ли я так сильно меняться. Я привык к тому, каким я был. Я знаю, что это была плохая жизнь, но я к ней приноровился. А кто я теперь?

Анна рассмеялась. Майлз посмотрел на нее. Внезапно ему расхотелось ехать в Германию с этой странной темноволосой женщиной, чье лицо постоянно было закрыто волосами. И как это так вышло, что теперь, когда волосы Анны были откинуты назад за уши, ее волевое и открытое лицо очень сильно напоминало лицо той девушки на велосипеде, с которой он познакомился на велопробеге? Почему все так странно получилось? Как так вышло, что он чувствовал себя одновременно больным, расстроенным, счастливым, возбужденным и испуганным?

Майлзу нужно было глотнуть свежего воздуха, ему захотелось выйти. Что он делал здесь, в этом фургоне, в этой металлической коробке, приводимой в движение двигателем внутреннего сгорания? Он не испытывал чувства вины перед другой своей половиной, которая говорила: «Нет, я никогда не примирюсь и не стану прибегать к услугам этой глупой ветви технического прогресса».

Но он был в фургоне. Он был в автомобиле, и ему это понравилось, а затем он выбрался из легкового автомобиля и пересел в фургон, причем так просто, как будто делал это каждый день, как и всякий другой придурок, которых он презирал в душе все эти годы.

Майлз опустил стекло и начал кричать в окно:

– Кто я? Кто я, черт возьми? Мама, скажи мне, кто я! Почему? Ну почему все так?

Потом он разрыдался, размазывая слезы. Майлз испытал душевный перелом.

Глава сорок восьмая

Дональд Купер поднялся на платформу и заглянул внутрь контейнера.

– Так, так, так, – сказал он. – Так вот, значит, как выглядят пять миллиардов фунтов. Очень мило, да, парни?

Разношерстная компания бывших военнослужащих, окружившая его со всех сторон, радостно загоготала, и в тот же момент, как по команде, в небе над ними появилась массивная стрела крана. На крюке по воздуху плыл человек, корректировавший крановщика по уоки-токи. Дональд ощутил волнительность момента. Ему нравилось работать с хорошей командой, с шайкой парней, которые брали инициативу в свои руки и быстро выполняли работу без всяких понуканий со стороны. План срабатывал точно, как часовой механизм.

– Отлично, достаем этого красавца, – сказал Дональд. Он подсадил нескольких ребят на крышу контейнера. Они начали закреплять по углам цепи, свисавшие с основного крюка стрелы.

Спустя несколько секунд контейнер устремился в небо. Несколько мужчин решили «прокатиться» на контейнере, смеясь и раскачиваясь на цепях.

– Копы! – неожиданно закричал один из них. Без колебаний рука Дональда Купера нырнула в карман, где покоился револьвер. Он медленно обвел взглядом стройплощадку. Синие «мигалки» сверкали повсюду, десятки вооруженных полицейских рассредоточивались по территории. Дональд оглянулся назад. С другой стороны по полю приближались три полицейских «ленд-ровера», бойцы высыпались через задние двери прямо на ходу.

– Гадство! – сказал Дональд. Он спрыгнул с платформы, забрался под нее и очень быстро пополз по шпалам. Он умел очень быстро двигаться таким образом. Ведь именно он прополз в свое время к позициям неприятеля под прикрывающим огнем своего подразделения и забросил гранату практически под самый нос аргентинскому пулеметчику.

Купер слышал крики вокруг, видел ноги и ботинки людей, бежавших вдоль поезда. Он пополз еще быстрее и вскоре оказался в голове поезда, под сцепным механизмом, между локомотивом и вагоном с контейнерами. Дональд быстро повернулся на спину, вытащил из плечевого кармана маленькую шашку динамита и прилепил ее к головке сцепного механизма. Он воткнул в нее раздвоенный электродетонатор и прополз дальше под локомотив. Как только Купер отполз на безопасное расстояние, он отбросил крышку-предохранитель на пульте дистанционного управления и нажал на кнопку. На этом расстоянии взрывная волна была жестче. Спустя мгновение он услышал чей-то вопль. Очень жаль, что он кому-то сделал больно. От взрыва поднялось много дыма, и Дональд воспользовался удобным моментом, чтобы выбраться из-под локомотива и одним броском добраться до кабины машиниста. Он взлетел по лесенке, где столкнулся нос к носу с короткоствольным девятимиллиметровым «узи».