Беглец (СИ)

Небо стало сливаться с землей.

В зеркале заднего вида по-прежнему виднелась машина Ребенка. Теперь она не догоняла, не отставала, а неотступно следовала за автомобилем Семеныча.

Семеныч увеличил скорость, но черная ауди следовала за ним как на привязи. Расстояние между ними не поменялось.

Разозлившись, Семеныч стремительно, но плавно затормозил и остановился на обочине. Как только он вылез из машины, дождь резко прекратился, оставив после себя плотную взвесь влажного воздуха. Создавалось, ощущение, что дождь замер. В воздухе остались висеть мелкие капли, не долетевшие до земли. Семеныч решительно вышел на середину дороги и встал лицом к летевшему навстречу автомобилю Ребенка.

«Давай! – мысленно подстегнул Семеныч черную ауди. – Ты этого хотел?»

Семеныч уже различал застывшие в ненависти черты бледного лица Ребенка.

Автомобиль приближался.

Тонированные фары. Теплый капот. Мокрое стекло. Вязкое тело Ребенка. Шершавое кресло. Еще одно. Багажный отсек.

– Ну и как это понимать? – озадачился Второй. – Это за гранью!!!

– Как ты ощущаешь себя в Ребенке? – не слушая Второго, Первый думал о своем.

– Как прежде. Энергию он тянет, а у меня ее не прибавляется.

– Может, нельзя спускаться в низший мир?

– Можно. Катенок в кошку спустилась, и ничего. Выжила, – решил Второй.

– Чудом. Еще немного, и она стала бы обыкновенной кошкой. Она просто вовремя умерла, избавившись от ограниченного тела.

– Тут вот какая проблема, – замялся Второй. – Когда опускаешься в человека, он тянет в себя понемногу. Завладевает. И сам не свой, и тебя убивает. Кто победит в этой схватке – неизвестно.

– Все эгрегоры, что пробовали спускаться вниз, были подвержены уничтожению со стороны человека?!

– Не знаю. Я говорю, что на практике со мной происходит. Люди не знают, что с ними до рождения и после смерти происходит. И мы не знаем, спускался ли кто из наших, и чем это закончилось. Мы толком не в курсе, что нас рождает и убивает, где нам это понять?

– Как же ты теперь? – Первый подумал о том, что Ребенок уничтожит Второго.

– Я нормально, – уверенно ответил Второй. Он почему-то не хотел волновать Первого и рассказывать о том, что дело оказалось гораздо серьезнее. Второй понимал, что выйти из Ребенка получится с большим трудом, то есть, он совсем не понимал, каким образом это происходит. Но, тем не менее, Второй не терял бодрости духа. Он также знал, что если бросит свою идею уничтожения великого эгрегора незавершенной победой или неокончательным поражением, то эта оставленная идея «сожрет» его. Он солгал: – Я в любой момент могу вытянуть себя из Ребенка.

– Вытяни?

– Вот убью Ее и вытяну. Не может Она сильнее меня быть, – Второй закипел от негодования. И Первый неожиданно почувствовал, что и ему начинает надоедать эта человеческая пара. Если раньше он не одобрял агрессии и злости Второго, то сейчас Первый больше заботился о том, что Второй слишком быстро теряет энергию. Хозяин молчит, а Мика постоянно начал рассредотачиваться, теряя мощь и силу. Первый уже сомневался в его «великости».

Второй не сказал Первому, что выйти из Ребенка, скорее всего, не получится. А его ненависть, смешавшись с «навязанной» ненавистью Ребенка, образовала собой гремучую смесь, которая убивает и Второго, и Ребенка. Второй даже подумал о том, что слияние человека и эгрегора рождает новую сущность, стоящую выше эгрегоров. На следующей ступеньке форм жизни, как сказал бы Первый.

Но Второй не терял надежды, что он справится. Надежда слабела и таяла с каждой неудачной попыткой, но не покидала Второго окончательно.

– От каких ты источников питаешься? – Первый искал варианты восстановления Второго.

– Не знаю, – отмахнулся Второй. – Не знаю даже от кого образовался, от одного или от миллиона. Я не чувствую от кого-то конкретного подпитки. Так, от некоторых помаленьку, как проценты от тысячи мелких вкладов в банках.

– Ты почти человек, – Первый улыбнулся сравнению.

– Ребенок влияет, – рассмеялся и Второй. И тут же разозлился: – Опять неудача! Ну что это произошло сейчас?! Давай, философ, выдай мне версию.

– Хм… Первое, что мне приходит на ум: молекулы Семеныча и автомобиля с Ребенком перестали притягиваться и прошли через друг друга. Потом молекулярные связи восстановились.

– Чего?! – Второй являл собой полное возмущение от того, что ничего не понял. – Другую давай версию.

– Кто-то поработал со временем. Все происходило в одной точке времени, где пересеклись Семеныч и Ребенок. Но кто-то развел эти точки. Возможно, не в плоскости. Но тогда лопается теория о том, что время линейно.

Второй раздраженно дернулся, поскольку понял еще меньше, чем ничего.

– А третья… – разошелся Первый.

– Прекрати! – рявкнул Второй. – Версий вполне достаточно. С меня. Кого-то из нас двоих образовал, точно, идиот.

Первый замолчал, видимо, мысленно продолжая процесс образования новых версий.

– А Ребенок, – Первый неохотно вышел из задумчивости, единственного комфортного и приемлемого для себя способа существования. – Он знает, что не он все это делает, чувствует, думает?

– Подозревает, – рассеянно ответил Второй. – Потому что мы с ним слишком разные. Вот если бы Ребенок был похож на меня, тогда нашего слияния он и не заметил бы. Да и мне было бы с ним проще. Возможно, тогда у меня совершенно не было бы потери энергии. И меня невозможно было бы в нем обнаружить.

– Поэтому он тебя не подпитывает? – сочувственно поинтересовался Первый.

– Наверное, – удрученно согласился Второй.

Семеныч замер: сквозь него пронеслась черная ауди, не снижая скорости. Семеныч тут же развернулся, наблюдая, как удаляется машина Ребенка. Зажглись фонари, пошел дождь, появились автомобили. Семеныч метнулся к своей машине, едва успев перебежать часть дороги под визг тормозов и отчаянные гудки.

Семеныч хлопнул дверью, сев в автомобиль. Ладонью вытер лицо. Она не шевельнулась. Он перегнулся назад, открыл Ее сумку и вытащил пистолет. Кинул его в бардачок.

Она медленно повернула голову: Семеныча передернуло – Ее глаза из застывших, оживали и приобретали здоровый блеск. Как будто Она приходила в сознание.

– Почему мы остановились? – уже обычным тоном спросила Она.

Семеныч отрешенно посмотрел на Нее.

– Да, – поперхнулся он. – Фара, вроде, не горит.

– Все у тебя горит, – кивнула Она на две полоски света на асфальте.

– Горит. Показалось.

Семеныч набрал скорость и повел машину вперед. Через километр заметил стоявшую на аварийке черную ауди.

– Посмотри, что у меня за воротником трет, – быстро сказал Семеныч, и Она повернулась к нему, отогнула пиджак и, привстав, заглянула за рубашку, отведя воротник назад. Провела рукой. В это время, Семеныч, держа руль левой рукой, и прижимая Ее к себе правой, ясно увидел ошеломленный и испуганный взгляд Ребенка.

– Нет ничего, – Она уселась на свое место. – Ты вспотел просто. Этикетка, наверное, трет.

До Ее дома ехали молча. Семеныч не мог отойти от ощущения проезжающего сквозь него автомобиля.

– Не уходи? Не уезжай, пожалуйста? – Она взяла с заднего сидения сумочку, подняла зонтик.

– Поездка, как поездка. Я вернусь скоро. Хочешь, я буду тебе писать, все, о чем там узнаю? Я никуда не ухожу от тебя. Считай, что это обычная командировка, – Семеныч гладил Ее по волосам. – У меня образовалось слишком много вопросов…

– Не уезжай! – упрямо сказала Она.

– Не могу, – глухо произнес он. – Что такого в десяти днях?

– Мне это долго!

– Да не может быть так, чтобы мы все время, постоянно, всегда, были вместе!

– Не может?! Или кто-то этого не хочет?! Ну и катись, – Она выскочила из машины. – И можешь не возвращаться!

– Прекрати эти истерики! – крикнул Ей вдогонку Семеныч, высунувшись в окно. – Ненормальная!

Она остановилась и нагнулась, подняв камень с земли.