Допустимые потери (Пер. И. Полоцк)

— Тут уж ты не врешь, — Деймон взял ее за руку. — Когда я вот так держу тебя за руку, — нежно сказал он, — я чувствую, что мне ничего не угрожает.

Желудок проняла внезапная боль, и он невольно сжал руку Шейлы.

— Что с тобой? — встревоженно спросила она.

— Ничего особенного. — Он попытался улыбнуться. — Последний привет от картофельного салата Дорис, — Ему хотелось, чтобы время летело быстрее и обещанное ему успокоительное скорее оказало свое действие. Впервые в жизни он мечтал впасть в забытье.

Уже давно миновал полдень, а Шейла с Оливером все сидели в больничной палате. Они оба были там, когда в семь утра Деймона увезли на каталке и, засыпая, он попрощался с ними слабым взмахом руки. Теперь они устали от всех разговоров и лишь вздрагивали и напрягались, слыша шаги в коридоре. Шейла, давно бросившая курить, опустошила целую пачку «Мальборо», и палата, несмотря на постоянно открываемую дверь, была полна дыма. И Роггарт и Цинфандель обещали Шейле, что сразу же после операции они спустятся вниз и поговорят с ней.

Прошло пять часов, но никто из них не появлялся.

Наконец в палату вошел доктор Роггарт в зеленом операционном халате и шапочке, сдвинув на лоб маску. Он выглядел замученным и серьезным.

— Как он? — вскинулась Шейла. — Где? Почему так долго? — В ее хриплом голосе не осталось ни следа сдержанной мелодичности, — Вы же обещали, что его привезут сюда.

Простите, миссис Деймон, — сказал врач. — Он в реанимационной. Ваш муж очень болен, очень, очень болен.

— Что это значит?

Операция оказалась гораздо более серьезной, чем мы предполагали, — устало продолжал Роггарт, — Постарайтесь успокоиться, мадам. Были определенные сложности. Выяснилось, что образовалось прободение раковой опухоли. Вокруг места перфорации возникло интенсивное заражение тканей, которые было необходимо иссечь. По всем законам ваш муж должен был день и ночь кричать от боли.

— Он не из тех, кто кричит.

— С медицинской точки зрения, — сказал доктор Роггарт, — стоицизм не такое уж преимущество. Он приводит к осложнениям, которых можно было бы избежать, если бы раньше обратиться к врачу. Кровопотеря была такая… такая… Это невозможно себе представить, — вяло протянул он, отводя глаза в сторону, — Мы сделали все, что в наших силах. Он подключен ко всем системам жизнеобеспечения, искусственного дыхания, переливания крови… Мне нужно возвращаться. Я должен проконсультироваться и с доктором Цинфанделем, и с другими врачами, которые работали вместе со мной. Возможно, что кровотечение может начаться снова. Но мы надеемся, что оно прекратится само собой.

— А если нет? — спросила Шейла, еле выдавливая из себя слова.

— Поэтому мы и должны посоветоваться. Вряд ли он сможет выдержать еще одну операцию. Мы должны обсудить план действий, надеемся, что переливание окажет свое действие… Оно продолжается.

— Сколько он уже перенес переливаний? — спросил Оливер.

— Двенадцать.

— Господи Боже! И вы все продолжаете?

— Это необходимо. Угрожающе падает давление… Вы должны понимать — предпринимаются героические усилия.

— Я не очень разбираюсь в медицине, — голос Оливера был неприязнен так же, как и у Шейлы, — но мой брат — хирург в Цедар-Синай в Лос-Анджелесе, и он как-то сказал мне, что множественные переливания связаны с огромным риском…

Роггарт слабо улыбнулся, теперь в нем не было и следа прежней покровительственности.

— Я согласен с вашим братом. Но будь он сегодня на нашем месте, я уверен, он делал бы то же самое, что и мы, А теперь я должен идти. Меня ждут… — Он двинулся к дверям.

— Я хочу его увидеть. — Шейла схватила доктора за рукав.

— Сейчас это невозможно, миссис Деймон, — вежливо сказал Роггарт. — С ним еще работают. Может быть, какое-то время спустя, если вы придете в реанимацию. Я ничего не могу вам обещать. Мне ужасно жаль. Это случается так часто… — Он еле ворочал языком. — Так часто. Вскрываете полость в поисках одного… и находите другое. Такое кровотечение… Доктор Цинфандель даже хотел спуститься и ввести вас в курс дела.

— Он в сознании?

Роггарт пожал плечами.

— Трудно сказать. — С этими словами он вышел.

Оливер обнял Шейлу.

— Он выкарабкается. Я в этом просто уверен. Он сильный…

— Ваш муж очень болен, очень, очень болен, — ровным, как у Роггарта, голосом сымитировала Шейла. — Индюшачье курлыканье. Перевод — приготовьтесь к той минуте, когда вам объявят, что он скончался. И скоро.

— Тс-с-с, тс-с-с, — Оливер притянул ее к себе, целуя в лоб. — Я позвоню своему брату. Если кто-то и может нам сказать, что делать, то только он.

— Он за три тысячи миль, — сказала Шейла. — И у меня ощущение, что все вокруг за три тысячи миль.

Он проснулся, или ему это показалось. Боли не чувствовал. Все кончилось, подумал он. Я вылез. Но лежал он не в постели. Вокруг него было нечто вроде маленького театра. Задник поднятой сцены был закрыт белым занавесом. Вокруг — никого. Он не понимал, сидит, лежит или стоит. Занавес был залит белым светом, а затем на нем появилось изображение. Фотография улыбающегося доктора Роггарта в своем жемчужно-сером одеянии. Под ним — надпись «Доктор Александр Роггарт представляет «Смерть Роджера Деймона».

Деймон пришел в ярость.

— Довольно паршивая шуточка, — сказал он или подумал.

Потом вдруг понял, что лежит несколько по диагонали на небольшой авансцене, а с экрана льется свет. Рядом с ним под тем же углом лежал Морис Фитцджеральд. Оба они были как бы вытянуты в длину, оба молодые и в вечерних костюмах.

— Это серьезно, — прошептал Деймон, странным образом чувствуя, что привык к такой манере разговора, когда нельзя понять, то ли ты говоришь, то ли думаешь, — И выпить нечего.

Затем увидел — слева от него со сцены свешиваются ноги трупа. Пальцы его были почерневшие и вспухшие, словно их перетянули веревкой, чтобы прекратить циркуляцию крови. На подошве одной ноги была черная дыра. Деймон знал, что рядом с ним лежит Христос с дырами от гвоздей, которыми его прибивали к кресту. Он сам был Христом, и Христос был им, и он был готов к погребению. Его терзала невыразимая скорбь, но он не мог двинуться.

Доктор Роггарт, все еще в своем жемчужно-сером пиджаке, вышел из-за кулис и притронулся к потемневшей ноге, к скрюченным пальцам.

— Как я и думал, — сказал Роггарт. — Пальцы отмерзли из-за той воды, что пришла до Потопа, — сама она не замерзает, но превращает в лед все, с чем соприкасается.

— Думаю, он меня узнал, — сказала Шейла Оливеру. Они сидели в небольшой приемной перед реанимационным отделением. Маленькая седовласая женщина в аккуратном фланелевом костюмчике неслышно плакала рядом с ними. К восьми вечера Шейле было позволено на несколько минут войти и посмотреть на Деймона, — Глаза у него были открыты, и мне кажется, он пытался мне подмигнуть. Со всеми этими трубками, особенно с теми двумя, что шли ему прямо в горло, он не мог бы заговорить, если бы даже и захотел. Они по-прежнему переливают ему кровь, но внутреннее кровотечение продолжается, и кровь скапливается у него в груди и в брюшной полости, погорая вздулась и все растет. Она сдавливает легкие, трудно дышать, и ему дают кислород. — Шейла говорила ровно, словно отчитываясь о прошедшей встрече общества хирургов.~ В ногах циркуляции крови нет, они холодные как мрамор. Я позвала сестру прикрыть ему ноги одеялом. Думаете, их это волнует? Ведь тут никто не жалуется. Циифандель все повторяет: «Ваш муж очень больной человек». Теперь он признался, что, вероятно, они перерезали ему артерию. До сих пор мне этого не говорили, все твердили, что у него обильное кровотечение. Широко известен в своей области, — горько усмехнулась она.

Теперь он был на катере, слышал, как работает мощный двигатель. Каким-то образом ему стало ясно, что они где-то в теплых водах Тихого океана, около берегов Индонезии, и будут снимать тут фильм под руководством мистера Грея. Только самого мистера Грея не было. Он исчез в глуби Таинственной Индонезии. И Деймон должен был продолжать работу без него.