Маковое Море

В ответ прошептали:

— Юнга Джоду, сэр.

— Индус Отсос! — Опешивший Захарий впустил визитера в комнату. — Какого черта шлендаешь по ночам? — И тут его осенило: — Постой-ка… Боцман Али прислал, да? Иди скажи этому своднику, что мой елдак кормежки не требует!

— Стоп, сэр! Суши весла! Серанг Али не посылать.

— Тогда чего тебе?

— Вестовой прибыть, сэр, — поманил за собой Джоду. — Лево на борт!

— Куда еще? — раздраженно спросил Захарий, но вместо ответа юнга подал ему рубаху, висевшую на стене.

Захарий потянулся за штанами, однако Джоду помотал головой — дескать, повязка вполне сойдет.

— С якоря сниматься, сэр! Полный вперед!

Захарий сунул ноги в башмаки и последовал за гонцом.

Проулком они быстро зашагали к реке, минуя питейные и бардаки, многие из которых еще были открыты. Вскоре улица осталась позади, и они вышли к безлюдному пятачку у воды, где стояли лодки. Захарий сел в указанную Джоду шлюпку, и парень оттолкнул ее от берега.

— Постой! — недоумевал Захарий. — Куда везешь?

— Вперед поглядывай!

Вдруг послышался звук, похожий на чирканье кресала. Резко обернувшись, Захарий увидел искры, вылетавшие из-под соломенного навеса на корме лодки. Вот они опять вспыхнули, на миг высветив женскую фигуру в сари.

Утвердившись в своих подозрениях, Захарий разозлился:

— Ну так я и знал! Умыкнул бабешку? Слушай, если мне захочется полакомить свой болт, я сам отыщу дорогу к лохматке. Без мудаков провожатых!..

Его перебил женский голос:

— Мистер Рейд…

Захарий вгляделся в темноту, и голос вновь произнес:

— Это я, мистер Рейд.

Опять чиркнуло кресало, и теперь Захарий успел разглядеть женщину в сари.

— Мисс Ламбер! — Он прихлопнул ладонью рот. — Ради бога простите! Я вас не узнал…

— Это мне нужно просить прощенья за свою навязчивость, мистер Рейд.

Захарий взял у нее кресало и запалил свечку. Прикрывая ладонью слабый огонек, он спросил:

— Позвольте узнать, почему вы… э-э…

— В сари? — подсказала Полетт. — Наверное, вы сочтете мой наряд маскировкой, но мне он гораздо привычнее того, в каком я была прежде.

— Дерзну спросить, что вас сюда привело.

Полетт замешкалась с ответом, словно подыскивая слова.

— Помните, вы сказали, что будете рады помочь, случись нужда?

— Конечно… однако… — Захарий сам понял, что юлит.

— Значит, вы просто так сказали?

— Разумеется, нет. Но я должен знать, что случилось.

— Я надеялась, вы пособите мне уехать, мистер Рейд.

— Куда? — встревожился Захарий.

— На Маврикий.

— Вот как? Отчего же не попросите мистера Бернэма? В этом только он поможет.

— Увы, это не годится, мистер Рейд. — Полетт кашлянула. — Как видите, я больше не пользуюсь его покровительством.

— Можно узнать почему?

— Вам вправду необходимо знать? — чуть слышно проговорила Полетт.

— Конечно, если вы ждете моей помощи.

— Предмет малоприятен.

— Ничего, мисс Ламбер, меня непросто смутить.

— Коль настаиваете, я расскажу. — Собираясь с духом, Полетт помолчала. — Помните, в тот вечер мы перемолвились о покаянии и наказании…

— Да, помню.

— Когда я переехала в Вефиль, я понятия не имела о таких вещах, поскольку была несведуща в Писании и вопросах веры. Видите ли, мой отец питал отвращение к церковникам, что вполне обычно для человека той эпохи…

— Нынче тоже встречаешь неприязнь к попам и всяким святошам, — усмехнулся Захарий. — Думаю, она еще поживет, мисс Ламбер.

— Вот вы смеетесь, мистер Рейд, — вздохнула Полетт, — но отец бы этому порадовался — так велика была его нелюбовь к бондьёсери… ханжеству. Но, как вам известно, для мистера Бернэма религия — не тема для шуток. Он был потрясьон глубиной моего невежества и счел необходимым лично меня наставлять, невзирая на более насущные заботы. Представляете, как меня это взволновало? Разве могла я отказаться от столь щедрого предложения своего благодетеля и заступника? Однако я не желала лицемерить и притворяться верующей в то, во что не верила. Известно ли вам, что существуют религии, в которых лицемерие карается смертью?

— Даже так?

— Именно, — кивнула Полетт. — Вообразите, как я дискутэ с собой, прежде чем решила, что в уроках Покаяния и Молитвы, как называл их мистер Бернэм, нет ничего предосудительного. Наши занятия проходили в его кабинете, где он хранил Библию; обычно после ужина, когда дом затихал, а миссис Бернэм со своей драгоценной опийной настойкой удалялась в спальню. К тому времени слуги, коих великое множество, тоже разбредались по своим каморкам, так что в доме никто не шастал. Мистер Бернэм не зря отмечал, что это лучшее время для размышлений и покаяния, а потому настроение наших уроков было глюбоко серьезно. Мистер Бернэм задергивал оконную штору и запирал дверь, чтобы, как он говорил, ничто не мешало трудам над праведностью. Кабинет тонул во мраке, ибо горел только канделябр на пюпитре, где лежала раскрытая Библия. Глава для прочтения уже была отмечена шелковой закладкой, и я присаживалась на низенькую скамеечку. Мистер Бернэм вставал за пюпитр и приступал к чтению. Ах, какое он являл собой зрелище, мистер Рейд! В глазах отражаются огоньки свечей! Борода сверкает, точно вот-вот вспыхнет, как неопалимая купина! Будь вы там, вы бы тоже замерли от восторга.

— Вряд ли, мисс, — хмыкнул Захарий. — Однако продолжайте.

Полетт отвернулась и посмотрела на уже видневшийся дальний берег, залитый лунным светом.

— Как же вам объяснить, мистер Рейд? Казалось, он сошел с картины, где изображены старцы Святой земли! Когда он читал, голос его был подобен водопаду, нарушающему тишину великой равнины. А какие главы он выбирал! Его взглядом небеса пронзали меня, точно фарисея на поле брани. Я закрывала глаза, но веки мои обжигали слова: «Посему, как собирают плевелы и огнем сжигают, так будет при кончине века сего; пошлет Сын Человеческий Ангелов Своих, и соберут из Царства Его все соблазны и делающих беззаконие…» ^[55] Вы их слышали, мистер Рейд?

— Кажется, да, только не спрашивайте главу и стих.

— Меня они сильно впечатлили. Я вся дрожала, мистер Рейд! Тряслась, будто в лихорадке. Неудивительно, что отец пренебрег моим религиозным образованием. Он был робкий человек и терзался бы этими словами. — Полетт поправила накидку. — Так шел урок за уроком, а потом мы добрались до «Послания к Евреям»: «Если вы терпите наказание, Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец? Если же вы останетесь без наказания, которое всем обще, то вы — незаконные дети, а не сыны». Вам эти строки знакомы, мистер Рейд?

— Боюсь, нет, мисс Ламбер. Вообще-то я редко захаживал в церковь.

— Я тоже раньше их не слышала, но для мистера Бернэма они были полны смысла, о чем он меня уведомил перед началом урока. Когда он завершал чтение, я поняла, что он чрезвычайно взволнован: голос его прерывался, руки дрожали. Потом мистер Бернэм подсел ко мне и проникновенно спросил, претерпевала ли я наказание. Вопрос поверг меня в глюбочайшее смятение, ибо теперь я понимала: если никто меня не наказывал, значит, я ублюдок. Что я могла ответить, мистер Рейд, если ни разу в жизни отец не поднял на меня руку? Сгорая от стыда, я призналась, что не изведала наказания, и тогда мистер Бернэм спросил, не угодно ли мне получить урок подлинной епитимьи. Вообразите мой страх принять наказание от большого и сильного мужчины! Однако я собрала остатки храбрости и сказала, что готова к каре. И вот тут меня ждал сюрприз, мистер Рейд: наказание предназначалось вовсе не мне…

— Но кому же? — не вытерпел Захарий.

— Ему самому.

— Мать честная! Неужто мистер Бернэм возжелал тумаков?

— Да, — кивнула Полетт. — Оказалось, именно он хотел претерпеть наказание, а мне отводилась роль его орудия. Вообразите мою растерянность, мистер Рейд! Если твой благодетель просит стать орудием наказания, как ему отказать? Стало быть, я согласилась, и тогда мистер Бернэм принял весьма странную позу: он встал на четвереньки и взял в пригоршню мои ступни, склонившись к ним, точно конь на водопое. Затем он велел хорошенько размахнуться и ударить его по… фес…