Суть острова. Книга 1 (Добудь восход на закате)

В которой главный герой постепенно учится понимать, что общедоступные истины — дешевы, остальные же рискуют умереть старыми девами.

Сигорд шел по улице — пальто нараспашку, ибо весна в полном разгаре, «цельсионные» градусы — далеко за плюс, вытоптанные газоны — и те тужатся зазеленеть, солнышко! Половину зимы Сигорд в синтепоновой куртке проходил, но Изольда доточила-таки, убедила, что несолидно в его возрасте и положении ходить без пальто. А к пальто, как выяснилось, и ботинки надобны иного фасона, а к ботинкам брюки, к брюкам пиджак… Не успел Сигорд оглянуться, как обзавелся уже и галстуками, четырьмя разными, да рубашками, белыми, серыми и голубыми, да еще брюками… И туфли! Шарф. Что значит — пальто без шарфа??? Без шапки или шляпы может ходить по городу человек в двадцатом веке, а без шарфа — не может.

— Так-таки не может?

— Да, господин Сигорд, представьте себе — не может, если он трезвый и не оборванец, поверьте женщине. Хорошо бы и шапку, кстати говоря. А лучше шляпу.

Это засада, понимал Сигорд, это никчемушные, постоянные, а главное — безрадостные, «хомутные» расходы. В прежней жизни, в той первой, еще до бездомной, он парикмахерскую четырежды в год посещал, и ему этого хватало, чтобы выглядеть прилично, а теперь не реже раза в месяц! Чик-чик по затылку жужжалкой, две с половиной волосинки срезали, остаток помыли, смазали, причесали на дорожку — полтину вынь! Ни хрена себе! Перчатки вязаные купил — пришлось выкинуть в самом буквальном смысле этого слова и взамен покупать кожаные, лайковые — зачем, спрашивается? Сугубо для понтов, для надувания щек в среде таких же как он дельцов самой что ни на есть средней руки. И деваться ведь некуда, ему просто приходится «выглядеть», компенсировать безлошадность, потому что на собственный автомобиль он все еще не решился. Да, сегодня он более-менее при деньгах, но ведь и о послезавтра нельзя забывать… Но… Вот тебе и но… Упрям Сигорд, скуповат на траты, жаден до прибылей, а и на него нашлись стимулы посильнее Изольдовых нашептываний…

Это как раз было, через два дня на третий, после покупки первого пальто, шарфа, ботинок и прочей сбруи. Шел Сигорд по Республиканскому проспекту, от парикмахерской в бистро, предвкушал файф-о-клок, помимо двух чашек настоящего чая включающий в себя порцию цыпленка, чебуреки с горчицей, с кетчупом, с маринованным лучком (днем-то он не мог себе позволить луку поесть, а вечером, когда в конторе все свои — кого стесняться?)… Вдруг вырастает тень — и возникает перед ним лягавый! Патрульный. Если у человека случается разрыв сердца, то вполне вероятно, что именно в такие моменты: тот самый патрульный его тормознул, что бил его и бутылку с коньяком разбил, и в обезьянник сволок, дело ему шить пытался… Безумный, животный страх приказал Сигорду закричать, вцепиться ногтями в ненавистную рожу, бежать без оглядки на грязь и мчащиеся поперек автомобили… Но этот же ужас лишил его голоса и сил, только и хватило Сигорда, чтобы остановиться как вкопанному. Ни рот открыть, ни даже закрыть глаза…

— Виноват…

— Что…

— Прошу прощения, сударь, туда нельзя. — И видя, что Сигорд не понимает его, патрульный откашлялся, не отнимая руки от козырька. — Пожалуйста, обойдите по той стороне, здесь сосульки с крыши сбивают. — Показал подбородком направление. — Извините за неудобство.

Сигорд стоял как в параличе и глаз опустить не мог: сейчас этот сержант узнает его, вспомнит какой такой «сударь» перед ним, захохочет злорадно, сгребет за грудки…

Замер и сержант, словно бы в попытке узнать прохожего, так странно на него глядящего…

Свисток в рот, палка в руки, оглушительная трель: стоп моторы! И автомобильное стадо — простое, без мигалок — также замерло, послушное приказу полицейского, который хотя и не дорожный, не с полосатой палкой, но тоже имеет власть на городских дорогах.

— Вот. Прошу вас, сударь, еще раз извините за неудобство! — Сержант дубинкой деликатно подтвердил направление, и Сигорд внял, наконец, очевидному: его не узнали, приняли за другого, благополучного прохожего, предлагают обойти опасную часть тротуара по противоположной стороне и с этой целью приостановили автомобильное движение, дабы он мог без помех перейти улицу.

— Спасибо, унтер. — Эти слова Сигорд сумел произнести уже на середине проезжей части, и едва ли тот слышал. Да и вряд ли ему это было интересно, патрульному, он распутал ситуацию, мелкую, за каждое дежурство он такие чуть ли ни сотнями решает, распутал и забыл, до сдачи дежурства еще так далеко…

Всем известна поговорка: деньги к деньгам! Если их тратить без удержу на прихоти да удовольствия, то как раз наоборот получается, но эту поговорку, чтобы она правильною была, всегда применяют к добытчикам денег, а не к растратчикам. Сигорд принадлежал к истовым добытчикам, и однажды, после многодневного «неурожая», вновь заслуженно возликовал: для начала, ни с того ни с сего, проснулся полузабытый «Тритон» и попросил еще тысячу-полторы тонн древесных отходов. Надо — так надо! Тысячу тонн Сигорд, по старой памяти и с помощью мельчайших взяток, сотворил из закромов государственной фирмы «Сказка», а пятьсот — это пришлось порыскать в незнакомых угодьях… пятьсот дополнительных дались ему нелегко и прибыли почти не принесли, ибо экстренные расходы на поиски, покупку и доставку недостающих отходов превысили все разумные пределы: Сигорду во что бы то ни стало требовалось «держать марку», дабы не разочаровывать единственных крупных и проверенных клиентов. Но зато он получил бесценный опыт по увязыванию в единый узел множества разноплановых стимулов, усилий и результатов и сохранил без урона всю прибыль от «легкой» тысячи тонн.

Все эти месяцы, что по без «тритоновских» заказов, Сигорд бился как лев над одной единственной математической задачей: потоки втекающей в бассейн воды обязаны быть полноводнее, обильнее вытекающих из бассейна потоков. Пусть не каждый день, и не каждую неделю, да и не каждый месяц, — но чтобы по итогам квартала — обязательно! Однако, трубы высасывающие были неуемно разнообразны и коварны: зарплаты, взятки, ремонты, штрафы, налоги на прибыль, налоги на имущество, на добавленную стоимость, социальные отчисления на фонд заработной платы, даже налоги на землю, на которой стояло строение, где у «Дома ремесел» был юридический адрес… Кошмар! Половины официальных бухгалтерских терминов Сигорд не понимал, в оставшейся половине разбирался весьма смутно. Новоиспеченный пенсионер, а ныне ведущий менеджер по маркетингу (это Ян Яблонски сам себе спроворил такое обозначение), как выяснилось, разбирался в бухгалтерских реалиях немногим лучше Сигорда. Без бухгалтера — никуда, пришлось нанять и платить. Первый квартал Сигорд, опять же, попытался экономить: нанял на разовую «халтуру» работницу из налоговой инспекции своего же района, однако баланс не удовлетворил Сигорда, ибо не объяснял ему причин, по которым деньги утекали невесть куда и невесть зачем; кроме того, платежи по налогам казались ему завышенными, но он не мог ни проверить их, ни подозрение высказать… По неопытности, он сам первое время ездил балансы сдавать, в очередях к инспекторам стоял… Там-то, в очередях, он и наслушался, набрался уму разуму на тему «экономии на бухгалтере». Долго ли? — там же на месте и перекупил он молодую деваху, второго бухгалтера какой-то транспортной конторы, которая пылко и необоснованно мечтала стать первым бухгалтером с правом второй подписи. Всем хороша была Изольда: веселая, непьющая, незамужняя, однако, уже с ребенком и без высшего образования… Оказалось, что и неглупая, не жадная, в меру болтливая, но — негритянка. Почему но? У Сигорда было стойкое предубеждение к деловым качествам негров: петь, плясать, девкам подолы задирать, мячи в корзины вбрасывать — никого лучше не надо, а вот головой работать, цифры считать, да не просто считать, а по кривозеркальным канонам налогового законодательства… И Яблонски на первых порах разделил его сомнения, особенно горячо он встретил в штыки новость, что сидеть им придется в одном кабинете с этой Изольдой, к тому же безо всякой перегородки.