Убийственная реклама, или Тайна работодателя

…Полина с нетерпением посмотрела в направлении арки, проглотившей ее жениха. Подумала, что правильно сделала, оставив в номере серьги, подаренные им вчера вечером по приезде в Санкт-Петербург.

— Сутенера ищешь? — хмыкнул широкомордый, улыбаясь.

Она не ответила. С заднего сиденья салона кто-то сказал:

— Она же не проститутка, значит, работает без крыши. Может, ей надо помочь сесть? Может, она привыкла, чтобы перед ней дверцу открывали, а?

— Запросто, — намереваясь выйти из салона, отстегивая ремень безопасности, буркнул водитель.

Полина на дрожащих ногах стала обходить автомобиль сзади, осматривая дорогу. «Подожду его во дворе, они вряд ли поедут следом», — думала она, спускаясь с тротуара на покрытие трассы. Раздавшийся грубый рев клаксона заставил ее вздрогнуть, но не обернуться. Следом за сигналом ей в спину полетели выкрики:

— Да что ты ломаешься! Настоящие мужики тебе воткнут… — орал водитель, вышедший из автомобиля, стоя около мраморного льва.

— Воткнем, спуская! — рассмеялся скрытый тонированными окнами мужчина, сидящий на заднем сиденье.

— Не обидим, заплатим! Стой же, стой! Хоть письки нам подрочи!

Она не оглядывалась, чувствуя предательскую тяжесть в коленях. «Где же он, где? — стучало в голове. — Что-то с ним произошло». Сзади донесся звук захлопнувшейся автомобильной дверцы, рокот мотора. Она вошла в арку, бросила взгляд назад через плечо. «Мерседес» уезжал, мраморный лев остался. Полина вошла, пройдя под сводом, во двор. Отойдя от прохода влево, прислонилась к щербатой кирпичной стене. «Где же он?!» — понимая, что сейчас заплачет, подумала она.

…Толик лежал на животе, вытянутой рукой зацепившись за почерневшее от времени дерево дверцы чердачного окна. Ветер словно усилился. Толя напрягся, второй рукой ухватился за край рамы. Он подтянулся к зеву окна. В голове только нецензурные слова. Краем глаза он замечает, как комочек пыли, смешавшийся с мелким песком, выбившийся из-под рейки подоконника, покатился вниз по наклонной плоскости крыши. Мужчина уперся правой ступней в жесть, булькнувшую под давлением его тела. Подталкивая себя снизу, он наполовину вполз в открытое окно. «Что же со мной происходит?» — подумал он, выдыхая…

…Полина плакала беззвучно. Прижимая одну руку к груди, другой она расчесывала волосы. Ей казалось, что в последнее время она только и делает, что плачет, то от радости, но чаще от вырастающего в груди комка грусти и боли. Вчера, когда Толя подарил ей серьги, а потом позвонил своей маме сообщить о том, что сделал предложение и они собираются зарегистрировать брак, она была на седьмом небе от счастья и расплакалась, спрятавшись в ванной, не желая раздражать любимого своей плаксивостью. Сейчас, стоя у стены в одном из двориков Санкт-Петербурга, смотря на напоминающий издохшую змею использованный презерватив, лежащий на асфальте, она плакала от необъяснимого чувства. Когда-то она прочла, что существует несколько факторов, определяющих вероятность наступления у человека депрессии. В таблице, составленной по результатам тестирования огромного количества жителей планеты Земля, было предусмотрено все, способное вызвать стресс: рождение ребенка, смерть близкого, переезд, свадьба, развод, поездка в другой город и многое другое. «Там не было пункта „странное поведение вашего жениха, — подумала она, и слабая улыбка блеснула на ее губах. — Я собралась замуж в свои годы, я поехала в маленькое путешествие, я переживаю за любимого… Этого достаточно для нервного срыва“.

Она отвела взгляд от презерватива и увидела Толика. Его белая майка была испачкана на груди в чем-то серо-красном. Он выглядел оглушенным, как человек, узнавший о смертельной болезни, подтачивающей его изнутри. Он увидел ее:

— Полина, солнце мое, прости меня, — подходя к ней, заговорил он. — Я сам не знаю, что со мной творится. Я думал, что догоню Артема и узнаю важную информацию, но он скрылся, а я чуть не… Ну, не плачь, пожалуйста.

— Меня приняли за шлюху и чуть не украли, — повиснув на его плечах, сказала она, разрыдавшись в голос.

— Прости, прости, прости, — шептал он, глядя бессмысленным взором в щербатую оранжево-красную кирпичную стену дома.

— Нам пора в гостиницу, собираться домой, — успокоившись, прошептала она, увернувшись от его поцелуя.

— Пойдем, — отозвался он, обнимая ее за плечи, шагая в арку.

Она склонила голову на его плечо. Автомобиль ехал плавно, словно лодка по волнам тихой реки. Водитель молчал, всматриваясь вперед. Толя решил, что лучше заплатить чуть дороже, но доехать быстрее в уютном салоне автомобиля, чем трястись в вагоне или на автобусе, и не прогадал. В тепле, сидя на мягких сиденьях, прижавшись друг к другу, словно брошенные посреди заснеженного поля на произвол судьбы сиротки, они окончательно помирились. Снаружи моросил мелкий противный дождь. Петербург провожал их слезами, льющимися из серой пелены, затянувшей небо в плотный корсет.

— Я стала такой плаксой, — прошептала Полина, не поднимая головы с его жесткого плеча. — Это потому, что столько всего происходит так неожиданно.

— Ты про наше решение пожениться? — уточнил он, гладя ее ладонь. За стеклом с ревом пронесся грузовик с кузовом зеленого цвета.

— И про это тоже. Одна моя знакомая жутко переживала перед тем, как пойти в загс и подать заявление, а перед самой свадьбой она вообще готова была сквозь землю провалиться, так боялась, — сказала Полина, убрав со лба светлую челку, посмотрев в зеркальце заднего вида на глаза водителя, не мигая смотрящего вперед, легко поворачивающего рулевое колесо.

— А я не волнуюсь, — признался Толик, наклонив голову.

Он поцеловал ее в волосы, для чего ему пришлось вытянуть губы, сложенные в трубочку. Если бы Полина видела это, то непременно рассмеялась бы, так забавно это выглядело. Она сказала бы: «Ты как утконос с картинки учебника по биологии». Но поскольку она не заметила, как он ее целовал, то сказала:

— В голову постоянно лезут сомнения: правильно ли я делаю, такой ли человек мне нужен, зачем нам регистрировать отношения, если у многих знакомых семейных пар после штампа начались проблемы…

— У меня нет таких знакомых, у моих женатиков все хорошо, — вставил Толик.

— Им повезло. Я не думаю, что нас постигнет судьба тех, кого я знаю. Я гоню плохие мысли, но они, как мошкара, не унимаются.

— Ты не обращай на них внимания, как я, — предложил он, поерзав на сиденье, потревожив Полину.

— Толь, я так хорошо устроилась, — закапризничала она, чуть впившись ногтями в его руку.

Он наклонился и снова поцеловал ее в открывшееся ушко. Она повела плечом.

— Щекотно, — произнесла женщина, проследив взглядом, как капля дождя сбежала вниз по стеклу, оставив влажную дорожку, моментально истаявшую на ветру.

— Я вчера испытал такое странное щемящее чувство, словно и радостно и грусть одновременно, — зашептал ей на ушко Толик. — Когда я сказал маме, что мы поженимся, то она рассмеялась. Кажется, впервые со дня похорон бабушки.

— Я поняла тогда, что тебе хорошо, по лицу поняла, — сказала Полина.

Она приподнялась, наклонилась в сторону водителя, попросив:

— А есть у вас медленная музыка? Лучше классику.

Мужчина встрепенулся, словно сова, очнувшаяся ото сна. Сморщил лоб, вспоминая. Потом, не отводя взгляда от трассы, нагнулся в бок, достал откуда-то кассету, сказав:

— Мелодии уходящего века подойдут? Хорошая музыка.

— Давайте, — согласилась женщина, прижавшись к любимому, обнявшему ее за плечи правой рукой. — Я обоняю запах твоего дезодоранта.

— Ну и как, аромат радует твой обонятельный орган?

— Не только его, — жарко прошептала она, приблизив губы к его уху.

— У меня тоже все просыпается, — прошептал он, слушая начальные аккорды «Одинокого пастуха».

— Я имела в виду сердце, мой шалунишка, — похлопав его ладошкой по колену, улыбнулась она.

Протяжные звуки вкупе с плавным бегом иномарки убаюкивали, погружая в сон, даря отдохновение и покой. О, если бы мир всегда такой мог быть и можно было бы бездумно нам любить, даря себя и получая в дар град поцелуев, нежности пожар. Без интеллекта, словно существа из тех времен, когда вся жизнь едва пробилась через слой камней. Тогда бы все казалось веселей? Или соль жизни в том, чтоб иногда беда входила в дом? Чтоб закалялись, словно полотно из стали в горниле горя и печали?