Невеста

— Разве я говорю, что нет?!

— Погодите, Валя, — остановил он ее взмахом руки, — вот что мне пришло сейчас в голову. Допустим, проживу я еще лет двадцать. Совсем стану старым. И вдруг придет ко мне девушка. Одна из тех, кому сейчас всего два или три года от роду. Или та, что еще не родилась вовсе. И расскажет мне о каком-то своем горе. А я буду слушать ее и думать — вот двадцать лет назад было время! Знал я тогда одну девушку по имени Валя. Ничто ей не было страшно. Ради любви своей, ради веры в справедливость на все была готова.

— Что вы этим хотите сказать?

— А то, Валя, что в любом времени есть и хорошее и плохое. А того хорошего, что есть в наши дни, не было еще никогда! Вот вы начали борьбу за Володю. Ну и что же? Разве люди отвернулись от вас? Разве вы сами не убедились, что слова «честность», «справедливость» притягивали людей, как магнит?

— Но ведь не всех, не всех! — воскликнула Валя.

— Правда, которая притягивает всех без исключения, — это розовенькая, безобидная, ни к чему не обязывающая правда, — поверьте мне, Валя! Настоящая — она большая, иногда суровая, колючая, ее как икону на стену не повесишь! Одни без нее жить не могут, другим она — как еж за пазухой!.. Послушайте, Валя. Я не пророк, но позволю себе одно предсказание. Можно?

Валя неопределенно пожала плечами.

— Настанет день, — продолжал Комаров, — когда испытания, выпавшие вам с Володей, останутся позади. Может быть, вы думаете, что тогда обретете полное спокойствие? Будете безмятежно вспоминать все, что произошло, как вспоминают о буре в тихий, безоблачный день? Нет, Валя! Вам и Володе покой не уготован. Это и есть мое предсказание.

— Вы хотите сказать, не те характеры? — с усмешкой спросила Валя.

— Я хочу сказать — не то время. Борьба за нашу, советскую правду не вчера началась и не завтра кончится.

— Да, да, я согласна, но почему же тогда ее боятся и те, которые не должны, которые не смеют бояться! Сейчас пример приведу! Я в бригаду пошла, где Володя работал. Всю правду им выложила! А они сначала смеялись надо мной, а потом сказали: «Ладно, подумаем…» А что тут думать, когда все и так ясно… Впрочем, — осеклась Валя, — что я говорю… Вы ведь не знаете, что там, в бригаде, с Володей случилось…

— Совсем плохим секретарем вы меня считаете, Валя… Ничего-то я и не знаю…

Комаров посмотрел на нее с веселой укоризной и пошел к двери.

Валя не расслышала, что именно он сказал кому-то в приоткрытую дверь. Она с недоумением следила, как медленно, будто обдумывая что-то, Комаров возвращался к столу, и вдруг увидела вошедшего вслед за ним Воронина. Он явно смутился, даже попятился, но Комаров громким голосом подбодрил его:

— Давай, давай, бригадир, проходи! Прости, что долго заставил ждать. Вы знакомы?

Валя резко встала. Теперь оба они — Воронин и Валя — стояли друг против друга.

— Что ж, поздоровайтесь, — негромко сказал Комаров.

Несколько мгновений Воронин колебался. Потом сделал шаг вперед, протянул Вале руку и глухо произнес:

— Что ж, прости… невеста.

Она нерешительно ответила на его пожатие.

— Невеста, — с каким-то недоумением, точно впервые слыша это слово, повторил Комаров. — Как это тихо и мирно звучит…

— Значит, вы не одну меня вызвали? — не слушая его, нетерпеливо спросила Валя.

— Ошиблась, Валя, ошиблась, — улыбнулся Комаров, — сам он ко мне… прорвался. Верно ведь, Воронин? Правда его сюда в обком гнала.

— Тогда расскажите, — Валя живо обернулась к Воронину, — все-все, как было!

— Он уже рассказал! — снова вмешался Комаров. — Я его просто подождать просил, пока мы с вами побеседуем…

26. Заключительное слово

— Значит, я могу идти? — спросила Валя.

— Нет, вам еще рано уходить. И ты, бригадир, подожди. Интересный разговор будет…

Комаров посмотрел на часы, потянулся к столику, на котором стояли телефоны, и нажал кнопку звонка.

— Все собрались? — спросил он заглянувшую в дверь девушку-секретаря.

— Почти все.

— Пусть заходят.

Спустя мгновение в кабинет вошел незнакомый Вале высокий широкоплечий человек. На его открытом лице играла улыбка. Широко шагая и размахивая красной папкой, он направился к поднявшемуся ему навстречу Комарову.

— Привет, Борис Васильевич! Чуть не опоздал. Туман на улице чертовский! — У него был звонкий, почти мальчишеский голос.

Разглядывая веселого, уверенного в себе незнакомца, Валя не сразу увидела следователя Пивоварова. Ожидая, когда секретарь обкома обратит на него внимание, он нерешительно топтался у порога, потом вытянулся и по-военному представился:

— Пивоваров! Явился по вашему…

— Да, да, — прервал его Комаров, — проходите, пожалуйста, товарищ Пивоваров.

«Что это значит? Зачем он здесь?» — подумала Валя, с неприязнью глядя на одутловатое лицо следователя, который, видимо, ее не замечал.

Но еще более ее удивило появление отца. Кудрявцев направился было к Комарову. Но тут неожиданно встретился взглядом с Валей и в недоумении приподнял плечи. Валя сделала большие глаза: сама, мол, ничего не пойму.

— Садитесь, товарищи, садитесь, — приглашал Комаров к столу. — Знакомьтесь! Товарища Волобуева все, наверное, знают… Товарищ Пивоваров из Калининского райотдела милиции. Николай Константинович Кудрявцев из совнархоза… Бригадир с Энергостроя Воронин… А это Валя, комсомолка, студентка пединститута…

— Представляете себе, — приятным голосом снова заговорил Волобуев, обращаясь ко всем, — такой проклятый туман! Хоть впереди машины иди и дорогу водителю указывай. В трех метрах ни черта не видно. Вы только взгляните: молоко!

Все повернули головы к окну. Стекло будто замазали белой краской.

Голос Волобуева был неторопливым, выразительным, начальственно уверенным. Казалось, он, а не Комаров хозяйничал в этом кабинете. Кинув на стол свою папку, он подошел к тумбочке, на которой стояли сифон с газированной водой и стаканы, отбросил салфетку…

— На машине-то еще туда-сюда, — говорил он, прихлебывая из стакана пузырящуюся, шипящую воду, — а каково нашим монтажникам на высоковольтной.

Затем он с шумом отодвинул стул, сел и обвел присутствующих доброжелательным взглядом.

Комаров посмотрел на часы.

— Что ж, товарищи, начнем, — сказал он. — Если кто-нибудь хочет курить, пожалуйста.

Он вынул сигарету из лежавшей на столе пачки «Краснопресненских».

— Бросать пора, Борис Васильевич! — с шутливой укоризной заметил Волобуев. — Да и по чину не положено. Из высокого начальства, насколько мне известно, никто не курит. На президиум ЦК пригласят — что будешь делать со своим куревом? — Он заразительно рассмеялся.

— На президиуме — воздержусь, потерплю. Не так уж часто вызывают, — в тон ему ответил Комаров и закурил.

Пивоваров тоже достал сигарету, зажал ее в своих толстых губах, вынул из кармана зажигалку и в этот момент встретился взглядом с Валей. Видимо, только сейчас узнал: смешанное выражение испуга и недоумения отразилось на его лице. Он щелкнул зажигалкой. Огонек вспыхнул и погас. Пивоваров щелкнул второй раз, третий, четвертый…

— Все хорошо, что хорошо кончается, — добродушно заметил Комаров, следивший за тем, как Пивоваров наконец закурил. — Итак, давайте поговорим. В недалеком будущем бюро обкома собирается послушать доклад руководителей Энергостроя о движении ударников коммунистического труда…

Волобуев согласно кивнул головой и придвинул к себе папку.

— Вопрос серьезный, — продолжал Комаров, — нам хотелось бы хорошо к нему подготовиться. Как говорится, всесторонне изучить…

— Я должен сделать сообщение? — с готовностью спросил Волобуев.

— Нет, нет, — остановил его Комаров, — сообщение, доклад, все это еще впереди. Перед тем как поставить вопрос на бюро, мы, надеюсь, еще не раз встретимся. Наш сегодняшний разговор, так сказать, предварительный…

— Для такого разговора мы собрались здесь в несколько необычном составе, — заметил Волобуев, — я вижу представителя милиции…