Мир от Гарпа

— Она под этим разумеет секс, — сказал Гарп. — Классический случай: о мелкотемье берется рассуждать особа, ни разу в жизни не испытавшая полового влечения. Вроде как папа римский, приняв обет целомудрия, решает вопрос о применении противозачаточных средств для миллионов людей. Поистине, мир безумен.

Новая сподвижница Дженни, переменившая пол Роберта Малдун, более двух метров ростом, раньше была Робертом Малдуном, прославленным правым крайним в команде «Орлы Филадельфии». После успешной операции по изменению пола ее вес со 115 килограммов снизился до 81-го. Значительные дозы эстрогена уменьшили силу и массу ее мышц. Гарп не сомневался: некогда знаменитые «быстрые ноги» навеки утратили свою быстроту. Но все-таки Роберта была достаточно грозным эскортом для Дженни Филдз. Роберта обожала мать Гарпа. Именно ее роман «Одержимая сексом» вдохновил Роберта Малдуна, и он решился на операцию. Это было зимой, когда он лежал в больнице с травмой колена.

Теперь Дженни Филдз помогала Роберте вести тяжбу с телевидением, которое не хотело брать ее спортивным комментатором на новый футбольный сезон. Они там все ополчились против меня, говорила Роберта. Но ведь эстроген, который в нее влили, не убил в ней знания правил футбольной игры, возмущалась Дженни. Волна сочувствия, прокатившаяся по колледжам страны, сделала двухметровую Роберту предметом горячих споров. Кому тогда и быть комментатором, как не ей! Она интеллигентна и хорошо говорит. Футбол, кто станет отрицать, — ее стихия. Да она способна так оживить передачу, как и не снилось кретинам, обычно ведущим футбольные репортажи!

Гарпу она понравилась. Он с удовольствием говорил с ней о футболе, играл в теннис. Роберта всегда выигрывала у Гарпа первые несколько сетов. Сказывались сила и тренированность. Но зато выносливостью с Гарпом было трудно тягаться. Будучи гораздо крупнее, Роберта скоро выматывалась, и в конце концов Гарп побеждал. К тому же она стала уставать от затянувшейся тяжбы с телевидением. А ей нужны были силы и терпение для других более важных дел.

— Тебя не сравнишь с этими джеймсианками. С ними можно от тоски спятить, — говорил ей Гарп.

Теперь он особенно радовался визитам Дженни, потому что с ней приходила Роберта. Она часами гоняла мяч с Данкеном и грозилась взять его на стадион, когда будут играть «Орлы». Но Гарп боялся отпускать ребенка. Роберта стала одиозной фигурой, слишком многие настроены против нее. Ему мерещился огромный ревущий стадион в Филадельфии, нападение, взрывы бомб, и бедный мальчик, который становится жертвой похитителя детей.

Эту картину воображение не случайно рисовало Гарпу: Роберта получала чудовищные письма с излияниями ненависти и всевозможными угрозами. Но когда Дженни показала ему, какие письма приходят ей самой, Гарп стал всерьез тревожиться о матери. Ему и в голову не приходило, что ее деятельность сопряжена с опасностью. Людская ненависть в письмах переходила всякие границы. Дженни желали раковой опухоли. Роберте — смерти родителей. Одна пара писала, хорошо бы насильно осеменить Дженни спермой слона, чтобы плод вырос и разнес ее на куски.

Один парень писал, что всю жизнь болел за «Орлов» и что в Филадельфии родились его дед с бабкой. Но теперь он будет болеть за «Гигантов» или «Краснокожих» и ездить в Нью-Йорк или Вашингтон, а понадобится — так и в Балтимор, потому что ему противно болеть за команду таких половых извращенцев, как Роберта, опозорившая линию нападения педерастическими наклонностями.

Одна девица писала, что желает Роберте попасть в руки «Оклендских налетчиков», это самая гнусная футбольная команда, по ее мнению. И уж они-то покажут Роберте, какое удовольствие быть женщиной.

Правый крайний из средней школы Вайоминга написал, что ему теперь противно играть в нападении и он тренируется на защитника. По крайней мере, перевертышей-защитников еще не было.

А какой-то нападающий из мичиганского колледжа написал, что, если Роберта будет в Ипсиланти, он с удовольствием трахнет ее.

— Это все ерунда, — сказала Роберта. — Дженни получает еще не такие письма. Ее ненавидит куда больше людей.

— Мам, — сказал Гарп, — брось ты все это хоть на время. Устрой себе каникулы. Или, знаешь, напиши еще книгу.

У него никогда и в мыслях не было советовать ей снова сесть за роман. Но он вдруг ясно увидел, что Дженни с ее вечной заботой о жертвах этого жестокого мира сама может стать жертвой ненависти и насилия.

В интервью прессе Дженни всегда говорила, что пишет новую книгу. Только Гарп и Хелен, да еще Джон Вулф знали, что это ложь. Дженни Филдз за все эти годы не написала ни слова.

— Все, что я хотела рассказать о себе, я сказала, — ответила она сыну. — Теперь меня интересуют другие. А тебе лучше бы побеспокоиться о самом себе.

Последняя фраза прозвучала как-то чересчур мрачно. Видимо, интравертность сына — жизнь одним воображением — представлялась ей куда более опасной.

Хелен тоже тревожилась, когда Гарп не писал. А после «Второго дыхания рогоносца» он не писал более года. Затем взялся за что-то, целый год работал, но потом все уничтожил. Зато Гарп писал письма. Ничего более тяжелого в своей жизни Джон Вулф не читал. Еще тяжелее было отвечать на них. Некоторые насчитывали десять-двенадцать страниц. И почти все обвиняли редактора. По мнению Гарпа, тот ничего не сделал, чтобы книга хорошо раскупалась.

«Роман не нравится никому, — отвечал редактор. — Как он может хорошо раскупаться?»

«Вы не сказали о нем ни одного доброго слова!» — писал Гарп.

Хелен написала Джону Вулфу, прося его не сердиться на мужа. Но Джон Вулф прекрасно знал, что за народ писатели, и был мягким и терпеливым насколько мог.

Гарп писал не только ему. Он ответил на несколько писем из «почты ненависти», которые получала мать, на те, что были с обратным адресом. Ответы его были длинные, он хотел словами исцелить их авторов от ненависти.

— Ты становишься целителем общественных язв, — заметила Хелен.

Гарпу хотелось ответить и на письма, полученные Робертой, но той было уже не до них. Она обзавелась новым любовником, и чужая ненависть стекала с нее, как с гуся вода.

— Господи Иисусе! — дивился Гарп. — Едва успела стать женщиной и тут же стала влюбляться. Вижу, Роберта, тебе действительно не хватало сисек.

Они были большие друзья. Когда Дженни с Робертой гостили у Гарпов, день был заполнен до отказа: Гарп и Роберта с утра до вечера самозабвенно играли в теннис. Но это случалось довольно редко. И Гарп, как неприкаянный, не знал, чем заполнить время. Иной день часами играл с Данкеном, ожидая, когда подрастет Уолт и можно будет играть втроем. Хелен чувствовала, что добром это не кончится.

«Зато третий роман будет грандиозным, — утешал ее Джон Вулф, понимая, как ее измучило лихорадочное бездействие мужа. — Дайте ему время, и вы увидите!»

— Откуда он это знает?! — кипятился Гарп. — Мой третий роман еще не написан. А если вспомнить, как был издан второй, то можно считать, что и его нет. От этих издателей кроме всяких глупостей и самоочевидных предсказаний ничего хорошего не дождешься. Если он так тонко разбирается в третьих романах, почему бы ему самому не написать его? Или хотя бы первый?

После таких слов Хелен только смеялась и целовала его. И даже ходила с ним в кино, хотя терпеть этого не могла. Все у нее в жизни заладилось. Любимая работа. Дети здоровы и веселы. Гарп — прекрасный отец, отличный повар. И пылкий любовник, чего не бывает, когда он с головой в сочинительстве.

«Пусть все идет, как идет», — думала Хелен.

Ее отец, старый добряк Эрни Холм, стал жаловаться на сердце. Но расставаться с Стирингом не хотел. Каждую зиму Гарп ездил с ним в Айову на знаменитые соревнования по вольной борьбе. И в конце концов Хелен пришла к выводу, что писательская пауза Гарпа — отнюдь не самое страшное в жизни.

— Ффе будет хорофо, — утешала его по телефону Элис Флетчер. — Главное, не нафилуй фебя.

— Насильно я ничего делать не собираюсь, — заверил ее Гарп. — Просто во мне пустота.