Мир от Гарпа

Гарп забросил свой роман и принялся за новый. В отличие от Элис он был писателем по призванию. Не потому, что писал лучше, а потому, что всегда следовал правилу, которое известно любому художнику. Гарп сформулировал его так: «Чувствуешь, что растешь, когда завершаешь одну книгу и начинаешь новую». Пусть даже эти концы и начала только иллюзии. Гарп писал ничуть не быстрее и не больше, чем другие писатели. Просто он писал, всегда видя перед собой заключительные страницы книги.

Его второй роман рос, разбухал, питаясь энергией, полученной им — он это знал — от Элис.

Это была книга, полная ранящих диалогов и секса, которые оставляют после себя мучительную боль, а секс в этой книге рождал у партнеров еще и чувство вины, и новое ненасытное желание. Это противоречие, отмеченное многими критиками, было воспринято одними как блестящая психологическая находка, другими же — как полный идиотизм. Какой-то критик назвал роман «до горечи правдивым» и тут же поспешил прибавить, что по этой причине его судьба — прозябать на полке среди произведений «малой классики». Хотя, конечно, размышлял критик, «если тончайшим скальпелем убрать горечь, то правда может засиять в своей первозданной чистоте».

Еще больше глупостей критика нагородила вокруг так называемой основной идеи романа. Один обозреватель усмотрел ее в том, что только секс, по мнению автора, может открыть человеку всю его глубину, и вместе с тем именно секс эту глубину уничтожает. Гарп раздраженно ответил корреспонденту, что писал, не имея никакой «основной идеи». Он только хотел «вполне серьезно показать комедию брака и фарс сексуальных радостей». Позже он скажет, что «сексуальность превращает в фарс самые серьезные наши намерения».

Но Гарп мог говорить что угодно, равно как и критики, — новый роман «Второе дыхание рогоносца» успеха не имел. Он сбил с панталыку не только читателей, но и критиков. Если сравнить с «Промедлением», было недопродано несколько тысяч экземпляров. Джон Вулф уверял, что это обычная судьба второго романа. Но Гарп в первый раз в жизни испытал горечь поражения.

Джон Вулф как умный издатель долго прятал от него одну статью из газеты, выходящей на Западном побережье; но потом, побоявшись, что она может случайно попасться на глаза Гарпу, сам с большой неохотой послал ему вырезку, приписав несколько слов о том, что автор статьи известен гормональным дисбалансом. Статья была коротенькая. В ней сказано, что Гарп, бездарный сын знаменитой феминистки Дженни Филдз, написал сексуальный роман, в котором герои из секса не вылезают. Роман отвратительный, из других произведений можно хоть чему-то научиться, а тут и этого нет. И все в том же роде.

Материнское воспитание сделало Гарпа человеком, не очень-то легко поддающимся чужому мнению о самом себе. Но ведь даже Хелен не понравилось «Второе дыхание рогоносца». Даже Элис Флетчер ни в одном из своих бесконечно длинных писем, полных любви и понимания, ни разу не упомянула о нем.

Роман повествовал о двух супружеских парах, связанных любовными отношениями.

— Для чего тебе это нужно? — воскликнула Хелен, когда Гарп впервые поделился с ней замыслом.

— Ты что думаешь, это про нас? — защищался Гарп. — Это вообще никого из нас не касается. Я просто использовал ситуацию.

— Ты же сам всегда говорил, что худший вид беллетристики — автобиографический.

— Это не автобиографический вид, — оправдывался он. — Вот прочитаешь — и увидишь.

Она не увидела. Хотя в романе не было ни Хелен, ни Гарпа, ни Гарри, ни Элис, но он тоже был о двоих мужчинах и двух женщинах, связанных неравнозначными, непримиримыми и страстными узами.

Каждый из этой четверки страдает каким-то физическим недостатком. Один муж слеп. Второй чудовищно заикается, его заикание приводило в ярость самого терпеливого читателя. Дженни пристыдила сына за этот дешевый выпад против бедного покойного мистера Тинча. Ничего не поделаешь, думал Гарп, художник — прежде всего наблюдатель, точный и беспощадный копировщик человеческого поведения. Ему нет дела до Тинча, он только взял некоторые его черточки.

— Не понимаю, как ты мог обидеть бедняжку Элис, — возмутилась Хелен, имея в виду физические недостатки персонажей, особенно женщин. У одной из них — мышечный спазм правой руки. Рука непроизвольно вскидывается, опрокидывая бокалы с вином, горшки с цветами, ударяя по лицам детей. Однажды она чуть не кастрировала мужа, случайно, разумеется, когда она подрезала кусты, а он подвернулся под руку. Только ее любовник, муж второй героини, может усмирить опасный недуг. И вот впервые в жизни ее прекрасное тело повинуется ее воле, никаких нелепых движений, все — грация и соразмерность.

Вторая героиня подвержена внезапному неуправляемому скоплению газов в кишечнике. «Пукалка» замужем за заикой, а «опасная рука» — за слепцом.

Следует отдать должное Гарпу, никто из четверых не пишет романов. («Может, мы должны благодарить тебя за эту небольшую милость?» — ехидно заметила Хелен.) Одна пара бездетна, но им бы хотелось иметь детей. Вторая старается обзавестись чадом, усилия увенчались успехом, супруга понесла. Но ее радость омрачена сомнениями: кто же настоящий отец ребенка? Все вглядываются в новорожденного: чей физический недостаток он унаследовал? Какие в нем сидят гены — заикание, газы, спазм или слепота? (Гарп считал, что этим самым он блестяще продемонстрировал — как бы от имени Дженни — работу генетического механизма.)

Роман можно считать в какой-то мере оптимистическим. Хотя бы потому, что дружба между этими парами берет верх над страстью и прелюбодеяние прекращается. Бездетные супруги разводятся, разочаровавшись друг в друге, но эксперимент перекрестного секса, возможно, в этом и неповинен. Вторая семья благоденствует, ребенок растет здоровым, без видимых дефектов. Роман заканчивается случайной встречей героинь в универмаге под Рождество. Они едут на эскалаторе: «пукалка» — вверх, «опасная рука» — вниз. Обе нагружены покупками. В момент встречи недуг первой дает о себе знать самым очевидным образом — резкой трелью. Рука второй летит вверх и толкает старика; тот катится вниз, сбивая с ног впереди стоящих людей. Но у всех праздничное настроение, никто не пострадал и никто не сердится — «так благодатно время». Обе женщины, уносимые в противоположные стороны лестницей-чудесницей, взирают друг на друга добрым понимающим взглядом и печально улыбаются.

— Это же комедия! — снова и снова повторял Гарп. — Неужели не понятно! Предполагается, что все это очень смешно. А какой фильм можно было бы сделать!

Но никто даже не купил у него право на дешевое издание.

Если вспомнить судьбу человека, который мог ходить только на руках, то нельзя не признать, что эскалаторы были пунктиком Гарпа.

В университете никто из коллег Хелен ни разу не упомянул при ней о «Втором дыхании рогоносца»; о «Промедлении», по крайней мере, пытались провести дискуссию. Новый роман вторгался в ее личную жизнь, и чем скорее о нем будет забыто, тем лучше.

— Боже мой, неужели они вообразили, что я описал тебя? — разозлился Гарп. — Откуда только берутся такие кретины! Ты что, громко пукаешь в коридорах университета? Или, может, у тебя рука выскакивает из плеча на занятиях? А бедный Гарри, заика он, что ли? — Гарп просто завывал от ярости. — Или, может, я слепой?

— Вот именно, — оборвала Хелен. — Ты слепой. У тебя свое понятие о том, что такое вымысел, а что — явь. Ты считаешь, люди это понимают? Всем ясно, что ты черпаешь из собственного опыта. Ты можешь напридумывать три короба небылиц. Но люди уверены, в основе всего — ты и я. Иногда я и сама так думаю.

Слепец в романе был геологом.

— Я что, изучаю камни, что ли? — заорал Гарп.

Героиня, страдающая метеоризмом, безвозмездно помогает медсестре в больнице.

— Может, моей матери тоже надо обижаться? — продолжал Гарп. — Почему она не пишет мне писем с уверениями, что портила воздух не в больнице, а только дома?

Но и Дженни Филдз была недовольна «Вторым дыханием рогоносца». Тема, которую он выбрал, была, на ее взгляд, удручающе мелкой, не имеющей общечеловеческого значения.