Михаил Ходорковский. Узник тишины: История про то, как человеку в России стать свободным и что ему з

Двадцать второго сентября рассмотрение кассационной жалобы Михаила Ходорковского и Платона Лебедева закончилось. Начиналось заседание довольно размеренно. В зале заседаний адвокат Генрих Падва, накануне выписавшийся из больницы, предъявлял суду больничный лист и рассказывал, что врачи настаивают на операции, а он письменно отказался от операции и явился в суд.

Официально адвокат Падва сообщил, что пытался накануне посетить своего клиента Ходорковского в следственном изоляторе, но в изолятор адвоката без всяких законных на то оснований не пустили. Поэтому теперь адвокату и осужденному надо поговорить, и начинать без этого процесс нельзя.

Адвокат Юрий Шмидт тоже настаивал на том, что ему нужно поговорить с осужденным, и предлагал отложить процесс еще на день, чтоб можно было адвокатам пойти в изолятор к Ходорковскому и вместе подготовиться к защите.

Сам Михаил Ходорковский просил отложить рассмотрение кассации на восемь недель, чтоб дать ему время ознакомиться с документами, потому что он успел ознакомиться только с четвертью документов.

Судья Вячеслав Тарасов заседание откладывать не стал, разрешил адвокатам поговорить с их клиентом, но только в зале суда. Объявили перерыв. В перерыве ко мне подошла жена Ходорковского Инна: — Я должна сказать кому-то из журналистов. Я же ведь должна сказать?

— Что? — переспросил я.

— Понимаете, уже четыре недели у меня не принимают медицинские передачи. Вчера в тюрьме был день медицинских передач. И у меня опять ничего не приняли.

Ни мед, ни витамин С, никаких лекарств. Я не знаю, как он там держится.

Мы разговаривали с Инной в фойе перед залом суда.

Подошел адвокат Антон Дрель, рассказать, что в адвокатскую палату поступило представление прокуратуры о лишении его адвокатского статуса за отказ защищать Михаила Ходорковского. Мы обсуждали, как назавтра адвокат Дрель пойдет в Министерство юстиции и выяснит, действительно ли существует такое представление и не сошла ли прокуратура с ума. Вокруг нас сидели на креслах многочисленные журналисты, и вдруг все журналисты вскочили и побежали.

— Что там? — остановил я одного из коллег.

— Немой заговорил! — крикнул коллега, пробегая в дальний угол фойе.

Там, в углу, впервые разговаривал с журналистами прокурор Дмитрий Шохин. Прокурор говорил, что защита Ходорковского намеренно затягивает процесс, что никаких нарушений закона нет, что все участники процесса были извещены о процессе вовремя, что времени на изучение документов предоставлено Михаилу Ходорковскому было достаточно.

— Две недели на шестьсот страниц? — спросили сразу несколько журналистов. — Вам-то самому хватило предоставленного времени, чтоб изучить приговор?

— Времени было предоставлено ровно столько, сколько необходимо, — сказал господин Шохин.

С этого момента заседание стало стремительным.

Перерыв окончился, стал выступать адвокат Падва, и судья Тарасов все время торопил его. Адвокат Падва говорил, что по большинству эпизодов нет состава преступления, по всем без исключения эпизодам не доказана причастность Михаила Ходорковского к преступлениям, а по некоторым эпизодам не установлен даже сам факт преступления.

— Вы что просите? — перебивал судья.

— Отменить приговор и закрыть дело, — отвечал адвокат.

— У вас все?

— Нет, ваша честь, я только начал.

Адвокат Падва говорил, что по эпизоду с заводом «Апатит» истек срок давности, поэтому в определении суда не может говориться, что Ходорковский виновен.

— Это все изложено в вашей жалобе, — перебивал судья.

Адвокат продолжал, что по остальным эпизодам нарушен принцип презумпции невиновности. Что показания свидетелей защиты не приняты судом. Что протокол одного из обысков отвергнут судом, потому что суд посчитал понятых заинтересованными, и в то же время суд допросил следователя, осуществлявшего этот обыск, в качестве свидетеля, не посчитав следователя заинтересованным лицом. Из слов адвоката выходило, что Михаил Ходорковский невиновен, а суд проведен с грубейшими нарушениями Уголовно-процессуального кодекса.

Адвокат Падва говорил часа два с половиной. Через час попросил пятиминутный перерыв.

Перерыв был объявлен.

Еще через час адвокат попросил второй перерыв, но судья велел адвокату продолжать.

Голос у адвоката сел, он поговорил еще минут десять, опираясь на стол, и, сказав, что не может больше, завершил речь почти что на полуслове.

Адвокат Юрий Шмидт тоже просил перерыва, но не получил его.

— Эта неуместная поспешность объясняется тем, что власть пытается воспрепятствовать Ходорковскому баллотироваться в Госдуму…

Судья перебивал и его: — Переходите к сути дела…

Адвокат подробно разбирал эпизод с неуплатой Михаилом Ходорковским своих налогов.

— Это изложено у вас в жалобе! — перебивал судья.

— У нас процесс устный, — парировал адвокат. — Это вроде как считается достижением цивилизации.

Пока говорили адвокаты, в милицию поступил звонок, что здание Мосгорсуда заминировано. Приехали пожарные и кинологи с собаками. Всех сотрудников суда эвакуировали. Только мы, журналисты и участники процесса, на шестом этаже не знали, что здание эвакуируют. К нам только часа через два пришли милиционеры и сказали, что бомбы никакой в здании нет, опасность миновала. Так мы узнали, что вообще была какая-то опасность.

Пришла очередь говорить Ходорковскому. Он сказал: — Разобраться в моей невиновности просто. Меня признал виновным не суд, а группа бюрократов, убедившая власть, что мне нельзя финансировать оппозицию… Но кремлевские чиновники приходят и уходят. Те, кто растаскивает ЮКОС, тоже через несколько лет уедут на Запад. Это люди без чести и совести. Для них ничего не значат Родина и ее будущее. Давайте вместе подумаем о будущем. После этих слов Ходорковский стал подробно разбирать эпизод, связанный с незаконным кредитованием компании «Мост», — единственный эпизод, который, по словам Ходорковского, он успел изучить. Он тоже говорил долго и тоже попросил пятиминутный перерыв.

Судья в ответ дал Ходорковскому пять минут на завершение речи.

Здание суда давно закрылось. Внутри, кроме участников рассмотрения жалобы Ходорковского, никого не было. Во время одного из коротких перерывов представители налоговой службы, выступавшие в суде гражданскими истцами, вышли на улицу покурить, и милиционеры оцепления не хотели пускать их обратно — говорили, что суд закрыт.

Речь прокурора была короткой: он только настаивал, что срок давности по эпизоду с НИИУИФ истекает не 22, а 23 сентября. То есть, еще не истек. Собственно, прения сторон заняли всего восемь часов.

Около девяти вечера суд огласил решение.

Эпизод с «Мостом» был исключен из приговора за отсутствием состава преступления. По эпизодам с «Апатитом» и НИИУИФ приговор был смягчен. По совокупности обвинений общий срок — восемь лет. Приговор вступил в законную силу.

ЭПИЛОГ

Последним письмом, которое Михаил Ходорковский написал из тюрьмы «Матросская Тишина» перед отправкой в читинскую колонию, оказалось именинное поздравление президенту Владимиру Путину, опубликованное в газете «Коммерсантъ». Поздравление это устроено как пророчество цыгана — что бы ни случилось, пророчество окажется верным: