Лицо порока (СИ)

Пока ванна заполнялась водой, убрал грязную посуду и принялся снимать с Маши одежды. Увидев ее обнаженную, я ужаснулся: это было тело человека, находящегося на грани истощения. Выпирающие ключицы, ввалившийся живот, синие ребра, тоненькие, как стебельки, ноги… Как можно так исхудать за каких-то две недели?

Маша стояла на пороге ванной комнаты и молча наблюдала за мной, пока я осматривал ее.

— Я стала некрасивой, — грустно произнесла она, проводя рукой по иссохшей, пожелтевшей груди. И вдруг, обхватив меня за шею руками, с мольбой в голосе горячо прошептала: — Не разлюби меня, Ванечка! Я быстро восстановлю силы, стану прежней!

У меня на глаза навернулись слезы. Но я взял себя в руки и почти весело пробасил:

— Знаю! Подлечим твою язву, и я опять буду вынужден иметь дело с милой толстушкой!

В Машиных глазах вспыхнули искорки озорства.

— Это я-то толстушка? Как у тебя язык поворачивается обо мне такое говорить? Как тебе не стыдно?

— Ну, может, и не толстушка, — включившись в игру, уступил я. — Но задница у вас, сударыня, простите, что скажу, была довольно таки громоздкой.

— Да это же ни что иное, как поклеп! — понарошку возмутилась Маша. — Я, конечно, была в теле, не скрою, но вполне изящной.

Я подхватил ее на руки и закружил по прихожей. Маша, вцепившись в мою шею, визжала и звонко смеялась.

Мыл я ее долго и старательно, заботясь о том, чтобы не намочить повязки, прикрывающие швы на плече.

Потом высушил феном волосы и, обрядив в ночную рубашку, уложил на диван смотреть телевизор.

— Отдохни после ванны, солнышко! — попросил я и ускользнул на кухню готовить слабенький чай с медом.

Когда я возвратился в гостиную с подносом в руках. Маша лежала навзничь, ее лицо искажала гримаса боли.

— Тебе плохо? — я растерянно опустился перед ней на колени и, не зная, что делать, начал развязывать на груди тесемки ночной рубашки.

— Вот тут что-то жжет! — она положила мою руку себе на живот. — Справа. У меня в сумочке есть но-шпа, дай мне, пожалуйста.

— Сейчас вызову «скорую»! — я кинулся к тумбочке, на которой покоился телефонный аппарат.

— Не надо! Прошу тебя! — остановила меня Маша. — Скоро боль утихнет. Это не в первый раз.

Я дал ей таблетки, она запила их теплым чаем. И действительно, через несколько минут Маше стало гораздо лучше, она блаженно заулыбалась.

Естественно, я остался у нее до утра, предупредив но телефону домашних, что мне необходимо решить кой-какие неотложные дела, при этом намекнув на перспективу получения хорошего гонорара.

Спала Маша плохо. Металась, порывалась вставать, что-то бессвязно лепетала. Ее бросало то в жар, то в холод. Постель пропиталась прохладным липким потом. Лишь под утро Маша успокоилась и тихо посапывала, уткнувшись носиком в мое плечо.

Растревоженный ее состоянием, я не сомкнул глаз до рассвета. Бедная девочка! Она действительно серьезно больна, ее нужно немедленно лечить, как следует лечить!

Утром, стараясь не шуметь, я сполз с кровати и на цыпочках ушел в ванную умываться и бриться. Потом сел попить чаю на кухне. Пока он заваривался, я курил, недовольно поглядывая в окно на очередное отступление зимы. Снег опять подтаял, над городом висела пелена серого, грязного тумана. Тоскливо кряхтели автомобили, высматривая себе путь посоловелыми глазами.

Вскоре на кухню зашла Маша и, обняв меня за шею холодными руками, присела рядом на стул. Ночные метания усилили отпечаток усталости на ее лице.

— Можешь оказать мне одну услугу? — спросила она глухим, осипшим после непродолжительного сна голосом.

— Ну, конечно, милая! — я чмокнул ее в изможденную шею. — Что ты хочешь?

Маша задумчиво посмотрела в окно. Две глубокие морщины, которых раньше я не замечал, пересекли вдоль ее высокий лоб.

— Хочу навестить сестру. Она в пригороде живет, на территории опытной сельскохозяйственной станции.

— Давай позвоним ей, пусть сама к тебе приедет, — предложил я наиболее приемлемый вариант.

— Нет, — не согласилась Маша. — Мне хочется увидеть их всех: сестру, ее мужа, детей… Все вместе они не приедут.

Я пожал плечами.

— Ладно. Закажем такси и рванем к ним.

— Зачем такси? — покачала головой Маша. — У моего отца есть машина. Не Бог весть что — обычный «Москвич». Но на ходу. Доверенность на нее у меня имеется. Позвоню, и отец пригонит авто сюда.

— Ты что же, собираешься садиться за руль с одной рукой? — забеспокоился я.

— А разве у тебя нет водительских нрав? Ты не умеешь водить машину? — Маша посмотрела на меня с удивлением и, кажется, с иронией.

— Да есть у меня нрава! — поспешил заверить я. — Но, сказать честно, у меня мало практического опыта. В условиях города ездок я неважный.

Маша покрепче прижалась ко мне, поцеловала в щеку и беззаботно сказала:

— Пустяки! Волноваться нечего. Поедем по Набережной, там движение не очень интенсивное.

Напившись чаю, я отправился домой. Нужно было управиться с кое-какими делами и что-нибудь приготовить детям покушать, ведь Аня-то на работе.

После обеда я опять приехал к Маше. Синий «Москвич» уже стоял у подъезда. Быстренько собравшись, мы отчалили на опытную станцию.

— На окраине города дашь порулить? — попросила Маша.

— А как, интересно, ты собираешься это делать одной рукой? — поинтересовался я, выезжая со двора на перегруженную автотранспортом улицу.

— Да как-нибудь управлюсь! — она вынула руку с перевязи и осторожно засунула в карман полушубка.

До окраины мы не доехали…

На Набережной, в районе парка «Дубовая роща», когда самый тяжелый участок дороги уже был позади, впереди появился велосипедист. Он медленно крутил педали, двухколесная машина слегка виляла. Обгоняя ее, мне нужно было больше взять влево. Но я и подумать не мог, что случится такое…

Когда «Москвич» поравнялся с велосипедистом, он повернул голову в нашу сторону. В этот миг велосипед наскочил на какую-то кочку, подпрыгнул, вильнул и пошел юзом под легковушку. Она вскользь зацепила его задним крылом. Раздался глухой удар. Мужчина вместе се своим драндулетом полетел в сторону.

Я тут же затормозил. Затормозил и «Форд», мчащийся навстречу.

Мужчина лежал без движения на спине, широко раскинув руки. Рядом валялся велосипед. Девушки, выскочившие из встречной машины, загалдели.

— Есть у кого-нибудь «мобильник»? — спросил я, ругая себя за то, что и свой, и Машин телефоны оставил дома. Я растерянно склонился над жертвой аварии и не знал, что делать. — Нужно вызвать «скорую»!

Одна из девиц — в короткой белой дубленке — достала из сумочки телефон.

— Сейчас будут и «скорая», и милиция! — сообщила она через минуту, пряча «мобилу».

Милиция прибыла первой.

— Расступитесь! — молодой лейтенант и сержант — мужик постарше, недовольно морщась, вразвалочку подошли к распростертому на обочине телу. Лейтенант наклонился, пощупал запястье лежащего. Потом похлопал его по небритым щекам. Мужик открыл сначала один глаз, потом — второй.

— Как себя чувствуете? — спросил лейтенант.

Велосипедист повернулся на бок и оперся на локоть. Обвел собравшихся мутным взглядом.

— Какого хрена вылупились? — злобно рявкнул он на милиционеров. — Козлы поганые! Ну, выпил, ну, упал! Ну и идите все к долбанной матери!

— Ты чего ругаешься, пьянь? — сержант подхватил мужика за шиворот куртки, приподнял. — Вставай!

Тот выпрямился, покачиваясь на нетвердых ногах. Стоял и, разбрызгивая слюну, продолжал ругаться.

— Что здесь произошло? — поинтересовался лейтенант, ни к кому конкретно не обращаясь.

Маша быстро подошла к нему.

— Я ехала, стала обгонять, а он буквально полез под машину. И вот, зацепила крылом…

Я открыл уже, было, рот, чтобы вмешаться, но Маша оттолкнула меня плечом:

— Отойди! Дай объясню человеку!

Девчонки, подъехавшие на «Форде», смотрели на меня осуждающе. Но молчали, видимо, решив не вмешиваться.

— Тек-с! — сплюнул лейтенант. — Дело ясное. Вы сегодня не пили случайно?