Подручный смерти

Я вспомнил момент нашего последнего свидания в кафе «Иерихон» семь лет назад. Мы сидели у окна и отогревались после долгой прогулки по зимнему лугу. Но друг на друга мы не смотрели, предпочитая прятать взгляды в скользкую серую жижу из снега и воды, которой покрыта вся улица.

– Это все не то, – повторяет она. – Уже все не так.

Я кивнул:

– Уже давно все не так.

– Ну и что теперь?

– Почему ты не можешь принять меня таким, какой я есть?

– Не издевайся, – резко обрывает она.

– И не думал, – отвечаю я.

– Хотя в этом-то все и дело. – Она сменила курс. – Понимаешь, ты мне нужен не такой, какой есть. И не был нужен все эти три года. И это просто невыносимо… Ты говоришь, что хочешь таких же отношений, какие были у твоих родителей, но ты даже не додумался спросить, чего хочу я. Ты давишь на меня, я так не могу.

– А чего ты хочешь? – спрашиваю я.

– Не твое дело, – кричит она. Потом смущенно оглядывается по сторонам. Кроме нас, в кафе никого нет, но она все-таки понижает голос: – Слушай, ты меня прости, конечно, но боюсь, так продолжаться больше не может.

У меня по спине пробежали мурашки, словно там стал нарастать мягкий панцирь.

– Спасибо, что предупредила, – только и сказал я.

– Мы просто уже не те, кем были раньше…

– Да пошла ты…

– Не глупи.

– Иди к черту.

– Да что ты о себе возомнил. – Она в бешенстве вскочила. – Слушай, ведь не я, в конце концов, виновата, что ты никак не почувствуешь себя свободней. Не могу же я, черт побери, тебя заставлять. А ты все обвиняешь меня.

Она подхватила со стола кошелек.

– Я слишком молода. Мне хочется столько всего перепробовать, получать удовольствие, пока оно возможно… А иначе я так и не узнаю, что пропустила. – Она склонилась, чтобы поцеловать меня в лоб. – Ну как ты не можешь этого понять?

Теперь-то я понимаю.

Но уже слишком поздно.

Вибрирующий, гудящий, изводящий страх напомнил о себе. Я понял, что меня заперли в багажнике машины и куда-то везут.

Приблизительно через час мы остановились. Когда я увидел, где мы очутились, все сошлось – действительно час. Шорох шин по гальке стал мягче, мы прокатили еще пару ярдов и остановились. Шум двигателя стал затихать, потом смолк. Вибрация и тряска прекратились. От этой промасленной тряпки кружилась голова. Сердце бешено колотилось.

Я услышал шепот, потом хлопнули обе дверцы. Ко мне приближались шаги. Ключ в замке провернулся, и багажник открылся.

– Ну, взяли, Рон, – сказал Ральф.

– Взяли, Ральф, – ответил Рон.

Смерть по описанию

Возвращаясь в Агентство, я все время думал о родителях. Но оказалось, что ключ, позаимствованный у Шкоды, к входной двери не подходит, и меня будто заперли снаружи. В гриме или без него, но перспектива стоять и смотреть по сторонам в ожидании кого-нибудь с ключом меня не вдохновляла. К счастью, Смерть отозвался на мой стук до того, как он стал отчаянным.

– Еще чуть громче – и ты бы мертвого разбудил, – произнес он.

Он привел меня в офис. Из-за колонны бумаг со мной еле слышно поздоровался Глад.

– А где Война? – спросил я.

– Спит еще, – глухо отозвался он. – Пришел заполночь. С больной головой.

– Взгляни-ка на это, – подозвал меня Смерть, указывая на пишущую машинку, из которой торчал Отчет о смерти. В точности как тот, что я увидел в четверг в офисе Шефа. В нем описывалась смерть моей подруги Люси. Ни одна из описанных в нем деталей даже отдаленно не напоминала человека, которого я знал при жизни. – Собираюсь отнести это наверх. У тебя есть что добавить?

Я покачал головой, но внезапно мне пришла в голову мысль. Я взял со стола Войны карандаш и начеркал внизу страницы коротенькое послание:

Жизнь – это уж как повезет.

– Так чем вы сегодня будете заниматься? – спросил я у Смерти.

– Свежеванием, – ответил он угрюмо.

– Живого или мертвого? – вмешался Глад.

– Живого. В полном сознании. Знакомство, объяснения – много всего. Затем само действие.

– Резаком?

Смерть покачал головой и вытащил из-под стола продолговатый черный футляр. Выдержав паузу, щелкнул замками и открыл. Содержимое потрясло меня.

– Какой ужас… – сказал я.

– Кто-то ведь должен, – ответил он.

В футляре находилась рельефная пластиковая вставка, а в ней гнездилось орудие, состоявшее из девяти сегментов: восемь соединяющихся друг с другом колышков из полированной кости, и сверкающего лезвия косы длиной три фута. На каждом колышке была выгравирована фигурка черного скелета. Само лезвие тщательно упаковано в целлофан.

– Знатное снаряжение, – сказал Глад, который незаметно выскользнул из-за своего стола.

– Последнее слово техники, – сказал Смерть устало. – Жаль марать.

Он достал из чемодана костяные колья и аккуратно свинтил из них длинное косовище. Нащупав на его верхушке небольшой паз, вставил туда лезвие и щелкнул металлическим зажимом. После чего встал во весь рост и на миг замер со смонтированным орудием в руке. Длина его составляла, по меньшей мере, восемь футов.

– Восхитительно, – заметил Глад.

– Устрашающе, – добавил я.

– Зато даром, – вздохнул Смерть.

Затем молча развинтил косу и заново ее упаковал. Но она продолжала наводить на меня тоску. Я похлопал себя по карману пиджака, проверяя, на месте ли ампула, и подумал, что чем дальше, тем более тяжким бременем она становится. Как я могу использовать ее против того, кто ничего плохого мне не сделал – наоборот, только помогал? Но, с другой стороны, как говорил Шкода, разве у меня есть выбор?

Смерть посмотрел на часы, глубоко вздохнул и обернулся ко мне.

– Мне пора, – сказал он. – Буду ближе к вечеру. Много времени уходит на подготовку, а с момента нанесения первого удара процедура свежевания занимает… впрочем, тебе вряд ли интересны подробности… Зайду к тебе, когда вернусь, все расскажу. Пока иди в свою комнату, дверь должна быть открыта. Если нет – зайди за ключом к Шефу.

Он подхватил футляр и неторопливо вышел. Я хотел пойти за ним, но Глад меня удержал.

– Удачи тебе, – он положил мне на плечо костлявую руку, – сегодня вечером. На аттестации.

Я поблагодарил.

– Я сообщу вам о результатах.

– Навряд ли, – ответил он. – Сегодня буду занят. Завтра на три месяца уезжаю за границу. После завтрака… Будешь читать мои открытки – если, конечно, задержишься здесь.

Дверь в комнату оказалась незаперта, так что еще одна возможность встретиться с Шефом была упущена. Я начинал всерьез сомневаться в его существовании. Возможно, слишком долго общался с Гладом и заразился его паранойей.

Однако чем больше я думал об этой ситуации, тем более странной она казалась. Возвращая на место ключ Шкоды, я вдруг понял, что мне даже неизвестно, Шеф – это он, или она, или, может быть, оно. Таинственный обитатель комнаты на чердаке мог оказаться чудом в перьях с телом рыбы, ногами слона и головой аксолотля… Но, скорее всего, нет ничего подозрительного в том, что я его ни разу не увидел. Наверное, просто не судьба.

Ну да ладно. Я прилег на кровать, закрыл глаза и целых семь часов размышлял обо всем, что произошло со мной на этой неделе, о контракте, о его условиях. Я не прерывался ни на еду, ни на питье, ни на что-либо еще, пока не услышал стук в дверь. К тому моменту у меня разболелась голова. Я давно забыл, что мне утром сказал Смерть, и поэтому искренне удивился, когда он вошел. Но еще сильнее удивился, увидев, что футляра при нем нет, а косу он мрачно сжимает в правой руке.

– Что случилось? – спросил я.

Он сел в кресло, почти до упора откинул спинку и обо всем мне поведал.

– Пожалуй, для начала я тебе расскажу о свежевании, чтобы ты понял, что я ничего не имею против этого метода per se [17], – сказал он, рассеянно пристраивая косу к стене. – Он объединяет в себе практически все, что мне нравится в процедуре умерщвления… Например, здесь требуется подробный план действий, включающий заманивание клиента в уединенное место, определение удачного момента для удара, время на уборку и так далее. Кроме того, существуют официальные требования успешного свежевания, а выполнять их – само по себе задача не из легких. Здесь есть где развернуться творческой мысли. К примеру, начинать с головы или с ног? Какую часть лезвия лучше применить? Как срезать кожу – небольшими лоскутками или делать длинный надрез вдоль спины и очищать туловище, как апельсин? Я, конечно, все упрощаю – на самом деле, очень тяжко отделять плоть от… – Он замялся. – Тебя это не слишком шокирует?